спицы в колеснице нового управления, что они заставят князя разделить свою власть с вечем.
Но что произошло после этого, надолго осталось в памяти крикунов и послужило им хорошим уроком на будущее.
Рюрик, заслышав угрожающий гул голосов, выпрямился во весь рост, чело его нахмурилось, в глазах засверкал гнев.
Он властно протянул перед собой руку и указал на толпу.
В тот же миг добрая сотня прекрасно вооруженных дружинников бросилась туда, куда указал им вождь. Бряцая оружием, вклинились они в толпу. Натиск их был совершенно неожиданным. Вечевики растерялись и свободно пропустили их к тем, кто громче других выкрикивал угрозы князю. В одно мгновение крикуны были повязаны и подведены к помосту, где их ожидал уже Рюрик.
Их было около десяти. Они дрожали всем телом, ожидая, что вот-вот услышат роковое для них приказание из уст того, против кого они только что подняли угрожающий крик.
– Чего вы хотите? Чего вам надо? – возвысив голос, заговорил Рюрик. – Или вы не желаете подчиняться моей власти?
– Ничего, батюшка, так мы это, спроста, – нашел в себе силы, наконец, проговорить один из приведенных.
– Чего им! Известно чего! – загудело вече. – Думают они, что как прежде горланить можно. Теперь ведь князь, а не посадник.
– Так слушайте же вы все! – загремел Рюрик. – Прошлому более нет возврата. Не будет своевольства в земле славянской – не допущу я этого; сами вы меня выбрали, сами пожелали иметь меня своим князем, так и знайте теперь, что нет в народе славянском другой воли, кроме моей.
– Истинно так, батюшка князь, – снова загудело вече. – И нам всем эти буяны надоели. Они-то всегда и смуту затевали, благо горло у них широкое. Накажи их в пример другим.
Все вече было буквально ошеломлено быстрым натиском княжеской дружины. Да и среди вечевиков находилось много сторонников нового князя, даже довольных таким исходом дела.
– Ишь, сразу смуту затевать начали, – неслось со всех сторон, – поучи их, батюшка-князь, поучи, чтобы и вперед не поваживались.
Рюрик снова сделал величественный жест рукой, и вече разом замолкло.
– Слушайте, вы! Должен наказать я примерно этих людей, но хочу я с милости начать свое правление, чтобы знали прежде всего, что милостив князь ваш. На этот раз отпускаю я этих людей, дарую им жизнь, хотя они заслуживают смерти! Пусть идут они в роды свои и возвестят там о новом князе своем, пусть скажут они, что отныне всякий осмеливающийся с осуждением выступать против него, лютой смерти будет предан. А теперь я докончу то, что говорить вам начал. Нет и не будет отныне на Ильмене родов, каждый и все должны одним законом управляться, одной воле покорными быть, а поэтому приказываю я называть все роды, что окрест по ильменским берегам живут, одним именем – Русью. Нет более родов приильменских, есть одна на Ильмене Русь, как есть на Руси одна только правда и милость моя великокняжеская. Так знайте и помните это всегда.
Вече смущенно молчало. Старики недоумевающе переглядывались друг с другом. Приказание князя произвело на них удручающее впечатление.
– Что же, Русь, так Русь, это все едино, – раздались сперва робкие, неуверенные восклицания.
– А и в самом деле, будем Русью, если так князь наш батюшка хочет!
– Только бы правда одна на Руси была.
– Вестимо, так!
Крики эти были прерваны появлением около помоста нескольких старейшин. Это были почтенные старики, убеленные сединами. Вид их был торжественно важен. Они смотрели на князя гордо и смело.
Рюрик величавым взором глядел на них в ожидании того, какую речь они поведут.
– Как сказал ты, батюшка-князь, – заговорил, поклонившись князю в пояс, самый старый из них, – так пусть и будет. Видим мы, что ты действительно пользы желаешь народу славянскому и положишь конец неурядицам нашим. Ты один сумеешь сдержать нашу вольницу, верим мы этому, верим и надеемся, что светлое будущее ждет народ приильменский, чувствуем и верим мы, что и оборонишь ты беззащитных от нападок вражеских, и правого поправишь, и виновного покараешь. Потому и кланяемся мы тебе, клятву даем быть тебе верными, беспрекословными слугами, идти за тобой всюду, куда поведешь ты нас. Сами, своей волей, своим выбором свободным призвали мы тебя, так теперь не от добра же нам добра искать. Что здесь мы говорим, то и в родах наших думают; итак, прими ты привет наш, князь русский великий. Бьем тебе челом, княже, и владей нами со всем родом твоим во веки веков.
Лицо Рюрика прояснилось при этих словах.
– Добро говорите вы, старейшины, – сказал он, – и речь ваша мне приятна, вижу я, что искренни речи ваши, а потому пусть и от меня примет народ мой русский поклон приветливый.
Князь низко при громких приветственных криках поклонился вечу.
– А теперь пойдем, принесем жертвы Перуну и веселым пиром отпразднуем прибытие мое, – заключил Рюрик.
Обо всем этом долго-долго говорили на Ильмене, вспоминая первые шаги вновь избранного князя.
17. КНЯЖЬЯ ПРАВДА
«Едино солнце на Небе – Божие,
Едина правда на Руси – княжая»
Из старинной рукописи.
Сразу же почувствовал народ славянский, что как будто и дышать стало легче на Ильмене.
Точно другое солнце взошло над великим озером славянским. Взошло и озарило все своим благодатным, живительным светом.
Князь с супругой своей и ближайшими людьми поселился в старом городище. Здесь быстро срубили крепостцу, обнесли весь небольшой остров стенами, а для княжьей семьи и близких людей возвели хоромы.
Всякий, имевший нужду, – будь то простой родич, старейшина или боярин – свободно допускался к князю, и каждый уходил удовлетворенный, довольный. Для всех находилось у Рюрика и слово ласковое, и взор приветливый.
Были, конечно, на Ильмене и недовольные. Рюрик старался быть по возможности справедливым ко всем; но в споре, в тяжбе одна из сторон даже и вполне справедливым решением оставалась недовольна. Так уж всегда бывает, так было на первых порах и на Ильмене.
Вздумал было какой-то род не подчиниться княжьему приговору по тяжбе, не в его пользу кончившейся. Вздумал и отказался выдать обидчика из числа своих же родичей.
– Что он с нами поделает! Мы сами за себя постоять сумеем. Пусть-ка попробует заставить нас! – говорили в непокорном роду.
Послы князя были оскорблены, а тут обиженный снова ударил князю челом.
– Коли ты не справишься, за меня не заступишься, так мой род сам управу найдет, – говорил челобитчик.
Положение было затруднительное. Не удовлетворить обиженного – значило снова дать возникнуть на Ильмене разным неурядицам, но Рюрик быстро нашел выход.
Он решил пожертвовать одним непокорным родом, чтобы спасти остальные от всех ужасов нового междоусобия.
Послан был князем сильный отряд, отданы были распоряжения наказать, как можно строже, непокорных.
