– Здорово! – не удержалась я, тут же представив на месте Терещенко другого персонажа. – И он не знает, что это твоя Наташка?
– Конечно, нет!
– Она вообще с ним знакома? – уточнила я.
– Здоровается…
– А если он ее вычислит?
– Как? Люди все время разные, сама она не засвечивается… Вот попросила меня кого-нибудь позвать, и я сразу о тебе подумала, я же помню, что тебе тот «Евгений Онегин» понравился.
И если бы все дело ограничилось «Евгением Онегиным»!
– Но он же видит, что почерк один, – рассудила я вслух. – Да и манера…
– В том-то и дело! Он не знает, кто за всем стоит. Это его и интригует!
Во мне проснулся Шерлок Холмс:
– А он сестру твою по почерку не вычислит?
– Ну вряд ли он станет бегать по театру и сверять ее письма с какими-то ведомостями, – что-то прикинув в уме, ответила Ленка. – Во-первых, ему их никто не даст, а во-вторых, откуда ему знать, что это кто-то из своих?
– А сегодня она ему что написала? – заинтересовалась я.
– Говорит, рассказик сочинила. Про девушку, которая пришла в театр…
– А чего она вообще хочет?
– Да ничего конкретного вроде, – задумалась Ленка.
– Ты держи меня в курсе, – попросила я, и Попова усиленно закивала.
Юлька, прослушав душераздирающую историю Ленкиной сестры, удивилась не меньше меня:
– Надо же, оказывается, не одни мы такой фигней страдаем!
– Да, мы вовсе не уникальны, – заметила я.
Сознавать это было не очень приятно. Но в то же время утешало, что мы, по крайней мере, морочим голову Шмарову в открытую, не используя рабский труд подставных лиц!
Глава 12
Письмо Татьяны
К следующей «Королеве Марго» я приобрела изящный конвертик с вытисненными на нем цветочками и переписала свое великое произведение самым красивым почерком, на какой была способна. По дороге к метро я прикупила ветку белых лилий – если одно письмо подарить, это будет странно выглядеть. Почти как крыса!
– Это кому же такие красивые цветочки? – разулыбалась билетерша на входе.
– Шмарову, – бестрепетно ответила я, забирая у нее билет.
Я почему-то совсем не волновалась, в голове было совершенно пусто. Но только пока мы не столкнулись в фойе с Катей. После обмена «приветами» она вдруг спросила:
– А вам вообще кто из актеров нравится?
Я опешила от неожиданности и невнятно забормотала:
– Да никто конкретно…
– Сам театр… – поддержала меня Юлька.
– Почему все всегда отвечают одно и то же? – устало удивилась Катя. – Теркин?
– Нет, – пришлось ответить мне. – Шмаров.
– Ну, слава богу, – чему-то обрадовалась она. – Хоть одна поклонница! А то, думаю, такой хороший актер, и ни одной.
И она немедленно полезла за телефоном:
– Давайте номерами обменяемся!
Мы с Юлькой переглянулись – откуда вдруг такой интерес? – но все же продиктовали свои телефоны. Я увидела, как Катя пишет в адресной книге: «Лера» и рядом в скобках – «Шмаров».
– Я всех так записываю, – пояснила она, поймав мой удивленный взгляд. – Чтобы не перепутать.
– А если совпадет? – поинтересовалась я.
– Ты не совпадешь, – утешила она. – У Шмарова никого, кроме тебя, нет.
– А он в театре с кем дружит? – осторожно спросила я, покосившись на Юльку.
Я же просто так, из чистого любопытства, это ведь не значит лезть за кулисы и полоскать сказку в грязной воде…
– Ни разу не видела, чтобы он с кем-нибудь разговаривал, – подумав, ответила Катя. – Всегда один. Хотя нет, помню, слышала разговор с одним техником. О каких-то телевизорах или приемниках, что-то в этом роде. Я вообще мало поняла, просто разговор двух технарей. А потом Шмаров со своей кривой ухмылочкой говорит: «Ну, я там наладил…» Знаете, – задумалась она, – у него вообще по жизни на физиономии какая-то блаженная улыбочка. У остальных такая тоже иногда появляется, но только на сцене, во время поклона. А у этого наоборот…
Я не нашлась, что ответить, лишь спросила после долгого молчания:
– А как там Антон поживает?
– Антон, – с расстановкой сказала Катя, – поет на Арбате. Почти каждый день.
Я хотела что-то ответить, но у меня вдруг сдавило горло, Юлька тоже почему-то молчала, и она продолжала:
– Видела я его там. Вы даже не представляете, какой ужас!
– И что он поет? – наконец выговорила я.
– Да чушь всякую, – отмахнулась Катя, – слушать противно. Песенки какие-то блатные, частушки. А потом они – он там не один, с друзьями выступает – деньги собирают, представляете? Обходят зрителей с целлофановым пакетом, а если кто не дает, орут: «Деньги давай!»
Мы с Юлькой растерянно улыбались, не зная, что сказать, а Катя возмущенно продолжала:
– Я его после этого вообще уважать перестала. Надо же, хороший актер, в приличном театре работает, а таким занимается. И как только не стыдно!
Мы подавленно молчали.
– А хотите, – вдруг предложила она, – я вас на распевку проведу?
– Куда? – хором удивились мы.
– Распеваются они перед каждым спектаклем, – пояснила Катя. – Очень прикольно. Могу провести.
– Ну давай, – растерянно ответила я, так до конца и не поняв, куда и зачем нас приглашают.
– Я позвоню, – кивнула наша новая знакомая.
– И что это было? – поинтересовалась я, когда мы распрощались с Катей. – С чего это она вдруг так к нам прониклась?
– Наверное, всех остальных уже достала со своим Антошей, – предположила Юлька. – Вот и ищет свежие уши.
– Да вроде она пока не особенно нас Антошей грузила, – припомнила я. – Хотя… сначала крыса, потом Арбат…
Юлька кивнула:
– Подожди, вот дойдет дело до распевки…
– А я так и не поняла, что это, – покаялась я.
– Ну что ты не поняла? – вздохнула она.
Я терпеть не могла этот ее снисходительный тон, поэтому напустила на себя независимый вид – типа, не очень-то и интересно.
– Ты что, в хоре никогда не пела? – продолжала тем временем моя музыкально образованная подруга.
Признаваться «Только в школе на музыке» не хотелось, но она и не ждала ответа:
– Перед выступлением надо распеться, чтобы разогреть связки. Для этого исполняются гаммы и другие вокальные упражнения.
– И вот на это мы пойдем смотреть? – не поверила я.
– Если Катя не передумает, – скептически отозвалась Юлька. – Она-то нам, если не ошибаюсь, свой телефон не оставила?
– Не оставила, – подтвердила я. – Но зачем тогда было обещать?
– В благодарность, что мы так потряслись историей про Антона на Арбате, – нелогично предположила она.
Арбат! За выяснением непростой судьбы распевки эта часть истории как-то отошла на второй план.
– Юлька, – устало сказала я. – Как он только может? Вот дурак! Видеть его больше не могу!
– А чем ты так потрясена? – рассудительно проговорила она. – Не замечала в тебе раньше такой неприязни к уличным музыкантам!
Это был намек на запретную тему, но я не стала ее развивать, а обратила внимание подруги на другой странный факт:
– Кстати, тебя не удивила реакция этой Кати? То она с ума по Антону сходит, жить без него не может, цепочки дарит и крысу собирается воспитывать, а то вдруг из-за каких-то частушек и знать его не желает?
– Ну и что, – пожала плечами Юлька. Похоже, сегодня на нее напало философское настроение. – От любви до ненависти, как известно… Не ты ли только что заявила, что видеть его больше не можешь?
– Да, не могу! – вскинула голову я.
– Хочешь сказать, что больше не пойдешь на Арбат? – сощурилась она.
Сегодня мы почему-то пользовались повышенной популярностью среди фанатов – следом за Катей к нам подошел Кирилл в компании кудрявой.
– Красивые цветы, – похвалила она. – Горину?
