— Правильно. И ты будешь вместе со мной. Кого ты убьешь следующим? — вдруг больной мелко и противно захихикал, — впрочем, я догадываюсь.
Арнис закрыл глаза. Собрал мысли воедино. Произнес негромко, но четко.
— Уйди от меня, дьявол. Уйди. Мне плевать на все, что ты скажешь. Ты виноват во всех этих смертях — не я. Я не виноват. Бог простил меня. Уйди и не трогай меня. И оставь старика.
— Хорошо, мы попробуем кое-что другое, — тон речи старика вдруг сменился. И тотчас он согнул сухонькие руки в локтях и навалился на Арниса...
Как раз в том самом месте, где гипс расходился над переломанной грудной клеткой.
За долю секунды Арнис понял, что произойдет сейчас, и приготовился — и только поэтому сразу же смог удержать крик. Господи, какая боль! Перед глазами поплыли круги...
— Давай, давай, кричи! — поощрительно зашептал старик, — это же невозможно терпеть. Крикни, ты давно хотел... придет медсестра...
И он умрет. Он рванется, упадет — и умрет. И оттолкнуть — это тоже разбудит старика, и убьет его. Да и руки не поднимаются... Не поднимаются. Как будто силовым полем прикованы, а это и есть поле, только другое. Арнис шипел сквозь стиснутые зубы, впиваясь пальцами в железные края койки. Это нельзя терпеть.... это невозможно, немыслимо.
— Это нельзя терпеть, это не в человеческих силах, — уговаривал старик, все сильнее надавливая на ребра, — есть вещи, которых человеку не выдержать. Давай, Арнис... Ты все равно не сможешь. Давай, ты же раб Божий, ты за себя не отвечаешь, а Бог тебе все простит, ты сам сказал.
Господи, помилуй... это невозможно, немыслимо... Арнис не видел почти ничего, зрение отказало... терпи, ско, ты же знал, на что шел.
— Ну давай, ско, — ласково шептал старик, все сильнее нажимая на ребра, — давай, ты же не можешь терпеть, у тебя же сил нет, ну крикни, хоть раз...
И убей его криком.
Не могу больше... не могу. Хоть бы сознание потерять... Не выдержать больше!
— Давай, Арнис, просто не молчи, ну, я же знаю, что тебе больно... Ты же раб, а раб не отвечает ни за что...
Господи! Хоть бы пришел кто-нибудь! Нет, это нельзя терпеть... Слезы катятся градом. Пошел бы ты в задницу, сволочь... все, не могу больше... что же делать... что делать...
Мир медленно погружается в темноту.
Ильгет вернулась из больницы. Свекровь была дома. Ильгет сказала «здрасте» и проскользнула в спальню — не очень-то хотелось общаться.
С Арнисом что-то произошло в последние два дня. Он выглядит очень уставшим, и кажется, все время хочет спать. Вокруг глаз — темные круги, явственные, как очки, глаза запали, лицо бледное, и кожа — сухая, как пергамент. Губы почему-то искусаны, распухли, даже кровь сегодня Ильгет заметила.
Вроде бы Арнис оживился, когда она пришла, обрадовался, они начали разговаривать, но уже через четверть часа Ильгет заметила, что ему тяжело... глаза то и дело закрываются. Он ничего не говорил, не объяснял, отшучивался — но ведь что-то с ним происходило... Ильгет даже подошла к дежурной медсестре, но та сказала, что ничего особенного, температура нормальная, короче говоря, никаких оснований для беспокойства. Боль? У Арниса больше нет чудесных таблеток, но ведь боль не может быть такой сильной сейчас. Словом, Ильгет ничего не понимала, все это ее очень расстроило. И почему-то, когда она уходила и прощалась с Арнисом, в глазах его промелькнул страх. Ужас даже... Как будто он боялся один остаться.
Ильгет была настолько погружена в мысли об Арнисе, что даже присутствие свекрови ее не особенно расстроило. Сквозь тонкую дверь все было слышно — как обычно. Норка не пошла за Ильгет, осталась в зале. Раздавалась воркотня свекрови.
— Сколько от этой собаки грязи, ужас... И это же надо — собаку в ванне мыть. Как свиньи, и сами там моются, и собаку купают.
Пита ничего не отвечал. Ильгет села за стол, положила подбородок на скрещенные руки. Скорее бы уж прилетали эти спасатели... Конечно, тогда уже не с кем будет поговорить. И некому будет показать свои творения — Арнис их все-таки прочел и сегодня только и говорил о них. Ему очень, очень понравилось. Вообще, если он улетит, кончится все. Но здесь он может просто умереть, с ним происходит что-то ужасное, непонятно что. А там, на Квирине, все-таки медицина надежная.
Свекровь за стеной рассказывала в тысячу пятисотый раз, как она в молодости училась в университете и работала на стройке, и при этом растила ребенка — героическая женщина.
Ильгет посмотрела на изображение ландера — «Мирла», чуть горбатого, с острым носом. Погладила его пальцами. Интересно, какой у Арниса был ландер... надо будет спросить.
Звонок в дверь... странно, кто это может прийти. У нас ведь никогда не бывает гостей. Практически никогда. У нас и друзей нет. Тоже странно — раньше, до замужества у меня были очень хорошие подруги. А сейчас... Только с Нелой иногда еще перезваниваемся. Нела живет на севере, в Томе, журналисткой работает, у нее двое детей. А про остальных я даже и не знаю ничего. Почему так получилось?
А у Питы и вовсе никогда друзей не было. Были приятели, которым что-то от него нужно... и сейчас такие есть. Но они просто так прийти не могут. Они заранее позвонят, назначат время. Какие-то голоса в коридоре.
— Ильге-ет!
Очень странное выражение на лице свекрови. Ильгет вышла в коридор. Застыла.
Первое, что бросилось в глаза — яркое, белое и голубое, даже как будто глянцевое. Как леденец. Это же бикры... такие же, как у Арниса был, только другого цвета. Потом Ильгет увидела собаку — пуделя, похожего на Норку, только белоснежного и, пожалуй, более крепкой конституции, коротко стриженного и одетого в сложную шлейку. Пудель настороженно обнюхивался с подскочившей Норкой.
Только после этого Ильгет разглядела самих спасателей — это, безусловно, были спасатели с Квирина. Женщины. Одна на вид помоложе Ильгет, совсем девчонка, другая, напротив, в возрасте. Обе очень красивые, темноволосые. С плеча старшей свисал прибор, похожий на металлический колокольчик с проводом, и когда женщина заговорила, голос — ее же низкий грудной голос — одновременно раздался из колокольчика-динамика... (транслятор, поняла Ильгет — та штука, которая все мое образование все равно сделала бы бесполезным. Правда, на Ярне пока нет трансляторов... или очень мало).
— Мы ищем человека с Квирина по имени Арнис Кейнс, — сказала женщина. Ильгет торопливо кивнула.
— Я знаю... он в больнице.
Она уже накидывала куртку.
— Идемте, я вас провожу.
Вместе со спасательницами Ильгет спустилась во двор. Там стояли скарты — плоские летательные машины на гравиподошве, больше всего такая машина напоминала летающее помело, только с удобным седлом и утолщением под ним. Собака запрыгнула в корзину за седлом одной из спасательниц. Ильгет села за молоденькой, держась за нее руками. Машины чуть приподнялись над землей и рванули вперед.
Ильгет едва успевала давать указания насчет дороги. Минут через десять спасатели оставили свои скарты в больничном дворе и вместе с Ильгет стали подниматься по лестнице.
— Я поговорю с персоналом, — сказала старшая, — а вы идите в палату.
Молоденькая спасательница улыбнулась Ильгет, и они направились к палате Арниса. Коридор уже был тускло освещен вечерними лампами. На улице стремительно темнело.
Ильгет толкнула дверь. В палате изменилось кое-что — старика куда-то увезли. Теперь между койками Арниса и Антолика зияло пустое пространство.
Серые глаза Арниса словно заискрились, он улыбнулся, увидев Ильгет. Потом только за ее спиной разглядел спасательницу. Та подошла к кровати ближе и сказала.
— Айре, — и после этого заговорила совершенно непонятно для Ильгет, на мелодичном, красивом линкосе. Арнис что-то отвечал ей. Ильгет пристально смотрела на его лицо, почерневшее, бледное, со страшно ввалившимися глазами.
