Ильгет поспешно захлопнула томик. Надо же... Постояла, унимая сердцебиение. Потом решительно раскрыла книгу снова. На этом самом месте — книга открывалась сама. Ильгет прочла стихотворение с начала до конца. Психоблокировка давно снята. Ничего страшного. Обычные стихи.
Ильгет сообразила, что пора возвращаться в столовую. Вернулась с книгой под мышкой. Усевшись со всеми за стол, украдкой пролистывала страницы, читая любимые строки. Родственники не обращали особого внимания — к странностям Ильгет привыкли давно.
В этот вечер в просторном гостиничном номере сексом занимались как-то особенно хорошо, у Ильгет даже вдруг возникла сумасшедшая идея, а не заведется ли от этого ребенок... маловероятно, конечно.
Свекровь поныла на тему дороговизны гостиницы и, «почему бы вам не пожить у меня, места ведь достаточно». Но Пита, к радости Ильгет, отклонил это предложение. Впрочем, на следующий день Ильгет одна выехала в Иннельс, Пита не захотел встречаться с ее мамой (оно и к лучшему).
Ильгет с удовольствием поехала бы поездом — вдохнуть железнодорожный запах, всмотреться в лица лонгинцев — но обилие чемоданов заставило ее купить билет на новый вид транспорта, курсирующий между городами гравитационный аэробус. Она и на Квирине несколько раз летала аэробусом, так что ничего особенного в этом полете не было.
Ильгет с искренней радостью обняла маму. Поздоровалась с ее новым мужем, Кейном — они и в прошлый раз встречались. Долго ахали, рассматривая подарки. Ильгет сразу же начала давать инструкции, как все это применять, устанавливать. Пили чай. Присутствие Кейна немного стесняло Ильгет, но может быть, это было даже и к лучшему. А вдруг маме пришло бы в голову ее расспросить подробно... Но она не спрашивала ничего. О себе сказала, что вышла на пенсию, иногда занимается с учениками, готовит к экзаменам — но это Ильгет знала из писем. Теплое чувство охватило ее — кажется, мама перестала ее осуждать. Наконец-то. Видимо, убедилась, что дочь «устроена», раз привозит такие подарки. Да и говорит, что служит где-то, хотя и странное, конечно, это для женщины занятие, военная служба, но ведь это же Ильгет, с нее станется...
— А что с ребенком? — спросила мама, — вы ведь теперь с Питой?
— Да... но так ничего и не получилось.
— Но вы хоть пробуете? Ведь квиринская медицина... там же наверняка могут вылечить.
— Да, мы пытаемся, — туманно ответила Ильгет.
Правда заключалась в том, что ребенка не хотел Пита. Не то, чтобы активно не хотел — просто был к этому равнодушен. Но сказать об этом маме нельзя, она и так постоянно осуждала Питу.
В письмах Ильгет старалась сообщать поменьше и только хорошее. И вообще писала редко, чтобы не приучать маму к частым письмам — тогда во время акций мама будет с ума сходить.
Интересно, подумала Ильгет, до каких пор я должна буду оправдываться во всем?
Похоже, до глубокой старости. Если доживу, конечно, что очень сомнительно.
У мамы и Кейна все шло благополучно. Не хуже, во всяком случае, чем при сагонах, разве что мама стала поспокойнее. Это радовало Ильгет, в глубине души ее все еще терзали сомнения, нет, ясно, что избавление от сагонов — всегда благо, но вот как это воспринимают люди...
Вроде бы, воспринимали очень неплохо.
Ильгет осталась жить у мамы — тут уж она не будет выпендриваться с гостиницей. До глубокой ночи она читала старый роман, полузабытый, лежа в кровати, словно перенесясь во времена детства и ранней юности. На следующее утро мама разбудила ее.
— Тебе звонят! Скорее!
Ильгет выскочила из комнаты, натягивая на ходу халат. Как непривычно, чтобы поговорить, нужно бежать куда-то... и видео нет. Она схватила трубку телефона. Сердце упало — до самых внутренностей пронзил голос Нелы.
— Ильке, это ты? Привет!
— Привет.
— Слушай, ты в Иннельсе? Я приеду! У меня сейчас отпуск, я приеду! Послезавтра, давай?
— Давай, — медленно, удивляясь, сказала Ильгет.
— Ну и хорошо. Так я приеду!
— Конечно.
Ильгет положила трубку, улыбаясь.
Она гуляла по городу, но почти никого из старых друзей найти не удалось. Большинство разъехалось, кто в отпуск (ведь лето), кто насовсем. Однако Ильгет все равно чувствовала себя неплохо, даже и одна. Иногда ей хотелось, чтобы хоть Пита был здесь, побродить с ним по Иннельсу, посидеть в кафе, вспомнить первые времена своей любви.
Но пожалуй, даже хорошо, что сейчас его нет. Даже не обязательно конфликты бы возникли, просто — с ним все не так, все не то. В последнее время так стало. А может быть, и ничего... Сейчас бы ходили и разглядывали блондинок с длинными ногами, Ильгет бы подшучивала над «кобелиными замашками», а Пита был бы этим доволен... нравится ощущать себя сексуальным суперменом. Нет, уж лучше так... чистые, ничем не замутненные воспоминания юности. Вот и в церковь можно зайти спокойно, без опасения вызвать чье-то неудовольствие.
Через день Ильгет встретила Нелу. Вопреки ожиданию, та приехала без детей. Жить она собиралась у своей матери. С утра подруги сразу же отправились гулять в парк — как любили когда-то в детстве.
Ильгет искоса поглядывала на Нелу и замечала, что та изменилась. Снова. Стала, пожалуй, больше похожа на прежнюю. Восторженные голубые глаза и носик кнопочкой. Вьющиеся над лбом темные кудряшки. Ни за что не скажешь, что у нее двое детей...
— Ты знаешь, — сказала Нела, — я хотела тебе объяснить...
Ильгет молчала.
— Тогда, ну когда ты была у нас зимой... тебя ведь хотели арестовать, да? Такие гадости потом рассказывали, показывали тебя с заложницей, что ты такая вот убийца, кучу людей перестреляла. Но не в моей передаче.
— Я действительно убийца, Нел, — Ильгет с силой пнула попавшую под ноги шишку, — это правда. Я убиваю людей. На войне.
— Но это же на войне... знаешь, я тогда просто не понимала.
Нела помолчала.
— Ты знаешь, мой муж... Он ведь в Системе работал. Он теперь все осознал, все понял. Он говорит, что же я делал, зачем... Мы ведь ничего не знали. Нас обманули, понимаешь?
— Нел, да я все прекрасно понимаю. Я что, тебя осуждаю? Я сама работала на сагонской фабрике, и была еще рада, что хоть какую-то работу нашла. Если бы мне не попались квиринцы, не завербовали, я бы так ничего и не узнала, так бы дурой и была. Еще бы и в охрану устроилась, если бы предложили.
