Когда чувство и есть выражение, тогда конфликта нет; здесь нет противоречия, стало быть, нет и конфликта. Но когда в дело вмешалась выгода и мысль, тогда чувство утрачивается под влиянием жадности. Страстность чувства полностью отличается от страстности выражения; а люди в большинстве своем охвачены страстностью выражения. Поэтому всегда существует это разделение между добром и тем, что доставляет удовольствие.
Посетитель: Могу ли я жить, не будучи захвачен этим потоком жадности?
Кришнамурти: Если для вас важно именно чувство, вы никогда не зададите вопроса о выражении. Или вы обладаете чувством, или его нет. Если же вы спрашиваете о выражении, вы задаете вопрос не о мастерстве, а о выгоде. Мастерство – то, что никогда не принимают во внимание. А это жизнь.
Посетитель: Так что же это такое – жизнь? Что значит – быть, что значит иметь это чувство, которое обладает полнотой в самом себе? Теперь я понял, что дело не в выражении.
Кришнамурти: Это жизнь без конфликта.
Глава XXVIII. СТРАСТЬ
Посетитель: Что такое страсть? Вы упоминаете о ней в беседах и, по-видимому, придаете этому слову какое-то особое значение. Не думаю, чтобы оно было мне понятно. Как у любого человека, у меня имеются сексуальные страсти, а также страсти, относящиеся ко всяким поверхностным занятиям, например, страсть к быстрой езде, к работе в саду. Большая часть из нас придается какой-нибудь форме страстной деятельности. Поговорите с человеком о его особой страсти, и вы увидите, как заблестят его глаза. Мы знаем, что слово «страсть» происходит от греческого слова, означающего страдание; но то чувство, которое вызывает во мне это слово в вашем употреблении, не является ощущением страдания: здесь скорее ощущение какого-то движущего качества, подобного ветру, который в ревом несется с запада, гонит перед собой облака и взметает мусор. Мне хотелось бы обладать такой страстью. Как может человек получить ее? Что значит – быть страстным? Что такое та страсть, которую вы имеет в виду?
Кришнамурти: Я думаю, нам с самого начала следует со всей ясностью установить, что чувственность и страсть – два разных явления. Чувственность возбуждается и поддерживается мыслью; она растет и черпает содержание в мысли, пока не взорвется в сексуальной сфере или, если это, например, жажда власти, в своих особых насильственных формах осуществления. Страсть – нечто совершенно иное; она не является ни продуктом мысли, ни воспоминанием о каком-то прошлом событии; она не приводится в действие мотивом достижения; страсть не является и печалью.
Посетитель: Разве всякая сексуальная страсть представляет собой проявление чувственности? Сексуальная реакция не всегда бывает результатом мысли; ее может вызвать контакт, как это случается, и вас подавляет его очарование.
Кришнамурти: Где бы мысль ни строила образ наслаждения, этот образ неизбежно должен быть чувственностью, а не свободой страсти. Если главной движущей силой является удовольствие, тогда это чувственность. Если оно порождено любовью, оно не будет чувственностью, хотя бы даже при этом и имело место огромное наслаждение. Здесь мы должны выяснить и самостоятельно установить, исключает ли любовь удовольствие и наслаждение. Когда вы видите огромное облако и наслаждаетесь его контурами и игрой света в нем, это, конечно, будет удовольствием; но здесь есть и нечто большее, нежели удовольствие. Мы совсем не осуждаем это явление. Если вы продолжаете возвращаться к облаку в своих мыслях или пользуетесь им как стимулирующим зрелищем, тогда вы погружаетесь в воображаемый полет фантазии; и здесь, очевидно, действует побудительный мотив мысли и удовольствия. Когда вы в первый раз взглянули на это облако и увидели его красоту, такие побудительные мотивы удовольствия не существовали. Красота пола заключается в отсутствии «меня», в отсутствие «я»; но сексуальная мысль есть утверждение этого «я», и она представляет собой удовольствие. «Я» постоянно или ищет удовольствий, или избегает страданий, желает осуществления – и потому призывает крушение своих надежд. Во всем этом ощущение страсти придерживает мысль, которая добивается такого ощущения; и, следовательно, здесь более нет страсти, а есть удовольствие. Надежда повторить запомнившуюся страсть, погоня за ней есть удовольствие.
Посетитель: Тогда что же такое сама эта страсть?
Кришнамурти: Она должна иметь дело с радостью и экстазом, которые не являются удовольствием. В удовольствии всегда существует какая-то тонкая форма усилия — искание, стремление, потребность, борьба, чтобы получить и удержать его. В страсти нет потребности, а потому нет и борьбы. В страсти нет ни малейшей тени осуществления, поэтому в ней не может быть ни крушения, ни боли. Страсть – это свобода от «я», которое и есть центр всех осуществлений и страданий. Страсть ничего не требует, потому что она есть. Но при этом я не имею в виду нечто статическое. Страсть есть суровость самоотречения, где нет ни «вас», ни «меня»; поэтому страсть представляет собой сущность жизни. Это она движется и живет. Но когда мысль вносит в нее проблемы обладания и удержания, тогда страсть перестает существовать. Без страсти невозможно творчество.
Посетитель: Что вы понимаете под творчеством?
Кришнамурти: Свободу.
Посетитель: Какую свободу?
Кришнамурти: Свободу от «я», которое зависит от окружения и представляет собой его продукт, – «я», которое построено обществом и мыслью. Эта свобода есть ясность, свет, зажженный не от прошлого. Страсть – это только настоящее.
Посетитель: Ваши слова зажгли во мне какое-то странное новое чувство.
Кришнамурти: Это страсть к учению.
Посетитель: Какое особое действие в моей повседневной жизни даст гарантию того, что эта страсть продолжает гореть и действовать?
Кришнамурти: Ничто не даст такой гарантии, кроме внимания ученья, которое есть действие, которое есть настоящее. В этом заключается красота страсти – она являет собой тотальный отказ от «я» и его времени.
Глава XXIX. ПОРЯДОК
