покрытая гладким непрозрачным пластиком серого цвета. Ни выключателя, ни кнопок, ни малейшего намека на управление. В тот день первой и последней встречи этот пластик как бы превратился в экран телевизора, но с тех пор, как этого Сергей ни ждал, связь не включалась.
В доме было много книг. Большая часть их была художественной литературой, но было также много по математике, биологии и системотехнике. Книг по истории, касающейся последних ста пятидесяти лет, он не обнаружил, хотя тщательно пересмотрел всю библиотеку. Не было также художественных произведений последнего столетия.
Читая, Сергей заметил в себе некоторую странность. Содержание прочитанного легко запоминалось. Он и раньше обладал прекрасной, почти феноменальной памятью, иначе он бы просто не попал в отряд космонавтов. Но та, прошлая память не шла ни в какое сравнение с этой. При желании он мог теперь без всякого затруднения, почти мгновенно, вспомнить любое место в прочитанной книге, процитировать целые страницы текста. Необходимая информация в нужный момент как бы всплывала у него перед глазами, но в то же время не была навязчивой, т. е. заявляла о себе только в нужный момент. В остальное же время она хранила скромное молчание, ничем не напоминая о себе.
Как ни странно, Ольга не проявляла никакого интереса к чтению, что за ней ранее не замечалось. Она была всегда рядом, всегда внимательная, заботливая и ласковая. Характер ее, если и претерпел изменения, то только в лучшую сторону. Ранее она часто не соглашалась с мужем, была язвительной в споре. Эта язвительность одновременно нравилась и приводила в раздражение его, тем более, что он сам обладал сходными чертами характера, а такое сходство, как правило, приводит к размолвкам и ссорам. За год до отлета столкновение характеров чуть было не привело к полному разрыву.
Теперь Ольга всегда и во всем соглашалась с мужем, часто развивала его мысль, как бы предугадывая ее. Странно было, что, почти ничего не читая, она прекрасно разбиралась в сложных вопросах и научных положениях, которые еще вчера для самого Сергея были откровениями. Наконец, случилось то, чего так долго ждал Сергей.
Как-то вечером, когда все семейство, отужинав копченым окороком убитого несколько дней назад оленя, сидело на веранде и любовалось красочным закатом солнца, из-за приоткрытой двери холла послышался шум работающего экрана видеосвязи. Сергей быстро встал и вошел в холл.
Экран светился бледно-голубым светом, но на нем ничего не было. Минуты через три на экране возник Николай Кравцов.
– Доброе утро, – лицо его расплылось в улыбке.
– Добрый вечер, – поправил его Сергей.
– Простите, вечер, – смутился Николай, – я забыл разницу во времени. У нас сейчас утро.
– Послушайте, – начал Сергей, – как это понимать? Три года! Вы что, забыли про меня?
– Простите нас, Сергей Владимирович. Дело в том, что мы просто хотели дать вам хорошенько отдохнуть и поэтому не беспокоили. Поздравляем с рождением дочки!
– Спасибо… Но…
– Во-вторых, – перебил Николай, – двусторонняя связь несколько затруднена…
– Не понимаю…
– Пока это все, что я могу вам сказать. Если вы испытываете в чем-либо потребность – говорите! Мы все исполним.
– Дело не в этом. Меня интересует, сколько мне, вернее, нам, торчать на этом острове?
– Боюсь, что долго. Но разве он вам не нравится?
– Опять не то! Место прекрасное, лучшего не пожелаешь. Меня тяготит безделье. Я хочу работать! – Сергей начал злиться. – Работать, работать! Вы это понимаете?
– Вот об этом я и хотел бы с вами поговорить, – обрадовался Николай.
– Слушаю.
– Вы, насколько я знаю, полевик?
– Да, это моя основная специальность. Смежная – биология.
– Нам известно, что еще в студенческие годы вы увлекались проблемой времени.
– Да, я даже опубликовал работу о фазности времени, но меня тогда не поддержали.
– Знаю. За прошедшие двести лет ваша идея, высказанная еще студентом, нашла подтверждение в ряде косвенных феноменов, и нам бы хотелось, чтобы вы вернулись к этой проблеме.
– Я очень рад, но я давно уже этим не занимаюсь.
– Не беда. В вашей библиотеке вы найдете весь материал, касающийся этого вопроса.
– Странно, я ничего подобного не встречал.
– Поищите получше. Это на второй полке сверху, в четвертом шкафу от двери.
– Но там только художественная литература. Кажется, Кервуд, – удивился Сергей.
– Да? Но вы все-таки посмотрите.
– Хорошо! Что я должен делать?
– Ознакомьтесь с состоянием вопроса и, если у вас появятся идеи, проработайте их.
– Хорошо! Как я вам сообщу результат?
– Пусть это вас не беспокоит. Не спешите. Времени у вас более чем достаточно, не забывайте об отдыхе и развлечениях.
– Не понял?
– Ну, например, если у вас появятся какие-то особые желания, даже странные, пожалуйста, не стесняйтесь. Мы можем многое!
– Меня тяготит отсутствие связи. Хотя бы телевизор…
– Пожалуйста! Экран будет включаться по вашему мысленному желанию. Вы будете смотреть фильмы, развлекательные программы, но пока это все, что мы можем вам обещать в этом отношении.
– Странно, что при такой технике…
– Увы! Есть обстоятельства, которые даже наша техника не может пока преодолеть. До свидания.
– Опять через три года, – горько усмехнулся Сергей.
Но экран уже погас.
Сергей полностью погрузился в работу. Несколько дней он читал найденные в шкафу книги. 'Странно, – думал он, – как я их раньше не заметил'.
Необыкновенные, никогда раньше не испытанные приливы сил и энергии, воображения привели к какому-то особому состоянию его организма. Сознание было предельно ясное и в то же время как бы затуманенное. Время исчезло, оно скрутилось в клубок и одновременно было растянуто до бесконечности. Работа доставляла то крайнее наслаждение, знакомое только немногим, в сравнении с которым все другие, известные человеку наслаждения представляются мелкими, не заслуживающими внимания. Строки уравнений, выводов, казалось, сами ложились на бумагу. В статье профессора Сытникова он нашел ссылку на свою студенческую работу и с удивлением узнал, что его считают основоположником современной теории времени. Идея, пришедшая ему в юности, казалась теперь наивной, но продолжала будить воображение.
Что, если идти дальше? Волнообразность… Да, конечно… Переход в противофазу… Но если это так, то пульсация Вселенной – только отражение этой волнообразности… Тогда в точке экстремума… постой… А если, если все другие измерения тоже имеют волнообразную функцию… Совпадение экстремумов… Ну, конечно. Тогда вся Вселенная вмещается в размеры атома… и никакого нарушения… второго начала…
Выходит, мы не можем знать, в какой фазе времени мы находимся и расширяется ли Вселенная или сужается. Для наших чувств и наших приборов она только расширяется. В любом случае мы видим только рост энтропии… Так, если пойти дальше… Нет, этого быть не может, потому что быть не может… Многомерность времени! Бред!
Сергей встал из-за стола, сложил разбросанные на нем листки бумаги и вышел на веранду, забыв выключить компьютер.
– Доброе утро, – Ольга шла к нему с дымящейся чашкой кофе.
Сергей только сейчас заметил, что наступило утро. Легкий туман окутывал стволы деревьев.
