В штаб округа пришло уведомление, что впредь любой приказ военной власти будет исполняться только с одобрения Совета.
На стол Корнилова легло обращение Совета к солдатам столичного гарнизона: «…С оружием на улицу не выходить. Не исполнять приказов вашего командования. Право распоряжаться вами принадлежит исключительно Исполнительному комитету… При любом приказе звоните и проверяйте по телефону 104- 06…»
Минута была тяжелая. Для чего в таком случае существует штаб округа? Чем он командует, чем распоряжается?Веки Корнилова набрякли, острее обозначились скулы. Он приказал подать автомобиль и поехал к военному министру. Офицерская честь требовала, чтобы он подал в отставку. Он так и сделает. А уж Гучков пускай решает, принимать или не принимать. Но если только министр примется его уговаривать, он поставит жесткие условия… Он не лакей и приспосабливаться к этой власти не желает (и не умеет!).
В автомобиле по дороге Лавр Георгиевич размышлял о том, что война обрыдла, что мир необходим. Но зачем же забывать о чести? У немцев дела похуже наших. Ну так и пускай подсократят свои амбиции! А то… победители! Так не годится…
В приемной министра Лавр Георгиевич появился, когда из кабинета вышли двое посетителей. В одном из них Корнилов узнал начальника столичной контрразведки полковника Миронова. Его спутником был вертлявый французик Сико, агент фирмы Рено. Прежде чем вступить в министерский кабинет, Лавр Георгиевич подумал: «Что связывает начальника контрразведки с этим марвихером?»
Министра было не узнать. Он ничем не напоминал того растерянного человека в расстегнутом пальто, каким вчера примчался в штаб округа. Слушая Корнилова с принужденным видом, Гучков избегал смотреть в глаза. Заявление об отставке он принял с заметным облегчением и тут же заверил Корнилова, что свяжется с генералом Алексеевым. Министр пообещал ему пост командующего войсками Северного фронта.
– Вы нам нужны поближе к Петрограду, генерал.
Выслушав, Корнилов стиснул зубы. Так, так… Сбывались самые роковые предсказания. Временное правительство меньше всего озабочено безопасностью своей страны, своего народа… Не говоря ни слова, Лавр Георгиевич поднялся и твердым шагом вышел из кабинета.
В штабе на Дворцовой Корнилова поджидал Завойко. Он с одного взгляда понял, что происходит с генералом. Они уединились. Инженер положил перед Корниловым вчерашний номер «Биржевых ведомостей» с напечатанным «Воззванием»: «ЕВРЕИ, ГРАЖДАНЕ ПЕТРОГРАДА! Подписывайтесь на заем Свободы. Сионистская организация принимает подписку от евреев в особой кассе Сибирского банка № 44. Каждый еврей должен иметь облигации займа Свободы!»
Завойко напомнил, что примерно то же самое прозвучало пять лет назад, когда еврейским террористам удалось наконец казнить Столыпина…
Дальнейшее развитие событий Завойко указывал только «в еврейском направлении». Уж они такого случая не упустят!
На вопрос Корнилова, кто примет командование округом, Завойко пренебрежительно махнул рукой: свято место пусто не бывает… В последнее время вдруг начала подниматься звезда некоего Верховского. Не обладая военными талантами, он демонстрировал поразительное умение приспосабливаться к власть имущим. Верховский… Сослуживец по Туркестану. В молодые годы воспитывался в Пажеском корпусе. За чудовищный разврат был изгнан и послан служить солдатом в отдаленный туркестанский гарнизон. Там сумел выслужить первый офицерский чин. Генерал Самсонов аттестовал Верховского так: «Прилежен к женскому полу… В умственном отношении скромен…» Генерал Куропаткин судил гораздо строже: «В мирное время бесполезен, в военное время будет вреден». Попав в рреволюционный Петроград, Верховский объявил себя сторонником демократии. В последнее время он почему-то вдруг стал сближаться с министром юстиции Керенским.
Лавр Георгиевич вспомнил, как этот Керенский своим неожиданным появлением в Совете помог им с Милюковым сломить упорное сопротивление Нахамкеса и Гиммера. Выходит, за спиной министра юстиции имеется сильная рука? В глазах инженера мелькнула ирония. Седой генерал по-прежнему верил, что этому ничтожному племени не по силам тягаться с гигантской Россией.
– Лавр Георгиевич, да никакой он не Керенский. Это фамилия его отчима, директора Симбирской гимназии. На самом деле он - Кирбис, Арон Кирбис.
По словам Завойко, матерью Керенского считается известная террористка Геся Гельфанд, участница зверского убийства Александра II. Схваченная на месте преступления, она была приговорена к повешению. Беременность террористки отсрочила день казни. При родах она умерла. Маленького Арончика, оставшегося сиротой, долго и заботливо опекал известный адвокат Слиозберг, влиятельный член тайной ложи «Бнай Брит». В революционных кругах России и зарубежья Керенского постоянно почитали как сына Геси Гельфанд. - А разве, - вспомнил он, - когда вы встречаетесь с вашим Гучковым… вы ничего не замечаете?
–Н-ну… разве что глаза.
– Вот именно! Его фамилия по матушке Лурье. Иудей чисто породный!
–Так мы что… - вырвалось у генерала, - совсем уже завоеваны?
В ответ Завойко испустил тяжелый вздох:
– Петроград - это гноище, Лавр Георгиевич. Разве вы еще не убедились? Ваше место на фронте. Мы все надеемся, что армия скажет свое слово. Так что подальше от этой помойной ямы, подальше!
Он объявил, что тоже намерен вырваться из Петрограда. Не исключено, что вскоре они могут и увидеться. Каким образом? Где? Завойко рассмеялся и сказал, что позаботится об этом сам.
И они расстались…
На посту командующего войсками Петроградского военного округа Корнилов продержался недолго - всего полтора месяца. Но и за эти шесть недель вблизи верхов новой российской власти он узнал такие зигзаги политического «Зазеркалья», каких ему не доводилось видеть даже за границами Отечества, куда он отправлялся то в мундире русского военного агента, то в немыслимых лохмотьях, не только преобразив свою внешность, но и переменив самое имя.
Его столичный пост оказался чрезвычайно важным. Всеобщая разруха, насаждаемая намеренно, искусственно, вызвала возмущение здоровых сил русского общества. Инстинкт нации, попавшей в беду, толкнул ее к испытанному средству спастись и сохраниться - к армии.
Из всех государственных структур царской России никак не соглашалась погибать русская армия. Рухнула дисциплина, продолжались расправы с офицерами, полки митинговали, но оставался Генеральный штаб и сохранялись традиции, корнями уходившие во времена древнекняжеских дружин. Человек в военном мундире обязывался присягой на всю жизнь быть защитником Отечества с оружием в руках.
За шесть недель в столице Лавр Георгиевич установил - вернее, с ним установили - связь с несколькими патриотическими организациями. В первую голову следует назвать «Республиканский центр». Беда Отечества объединила в этой группе людей самых разнообразных политических пристрастий. Одно время они действовали потаенно, собираясь вечерами в помещении «Общества Бессарабской железной дороги» на Невском. Преобладали люди промышленности, с деньгами, но имелись и военные. Общее мнение выработалось такое: и правительство, и Совет лишь попросту теряют время на митинговую болтовню, главная беда грозит из особняка Кшесинской, от большевиков. Туда сходятся все недовольные и раздраженные, там спрессовывается вся ненависть уставших от войны, от неразберихи, от прямой измены. Каждый из тех, кто там днюет и ночует, не задумываясь воткнет свой штык в барский живот под жилеткой или под мундиром. Завойко со своей поразительной памятью-кладовой немедленно припомнил, что приехавший недавно Ленин с самого 1905 года прямо-таки грезил именно гражданской войной. И он своего добьется, такая война грянет, что несчастная Россия задохнется в пароксизме чудовищного взаимоистребления, если только… если только не принять срочных, ясных, решительных мер. Тут все надежды снова обращались к армии. Помимо силы с оружием вруках именно там имелись люди, способные на властные команды. А в нынешней сумятице так требовался хозяйский зычный голос!
«Республиканский центр» располагал солидными средствами - на святое дело денег не жалелось. Корнилова привлекало, что промышленные люди действовали плечом к плечу с военными: в организации имелся так называемый «Военный отдел». Под крышей этого отдела собрались «Военная лига», «Совет
