Она закусила нижнюю губу и кивнула.
Быстро, словно всегда ожидал чего-то подобного, Пол схватил висевшее на крючке полотенце и прижал его к ранам. Оторвав от него кусок, с помощью деревянной ложки соорудил подпорку для левой руки официантки. Он прикрутил деревянную ложку к своей правой руке и положил левую на черенок вилки. Дженни он велел:
– Иди, поддержи подпорку.
Как только ее правая рука освободилась, официантка снова попыталась добраться до вилки. Она вцепилась в кулак Пола.
Дженни держалась за черенок ложки.
Нажав на раненую руку девушки. Пол резко дернул за вилку, которая вошла не только в плоть официантки, но и почти на полдюйма в дерево, и одним точным быстрым движением вытащил зубцы вилки из руки. Потом бросил вилку и придержал девушку, чтобы она не упала. Колени ее стали подгибаться; еще бы, подумал он.
Пока он укладывал молодую женщину на пол, Дженни заметила:
– Бедняжка, должно быть, ужасно страдает. Казалось, именно эти слова и прекратили истерику, в которой пребывала официантка. Она перестала издавать жуткие вопли и заплакала.
– Не понимаю, как такое можно было сотворить, – сказал Пол, успокаивающе поглаживая женщину. – Она воткнула в руку вилку с невероятной силой. Буквально пригвоздила себя к столу.
Дрожа, всхлипывая, официантка пролепетала:
– Случайность. – Она прерывисто вздохнула, и, застонав, покачала головой. – Ужасная.., случайность.
Глава 6
Четырнадцать месяцев назад:
Четверг, 10 июня 1976 года
Труп обнаженного мужчины лежал в центре чуть наклоненного стола для вскрытий, расцвеченный кровавыми надрезами во многих местах.
– Кто это? – спросил Клингер.
– Он работал на Леонарда, – отозвался Салсбери.
Комната, в которой находились они трое, освещалась лишь двумя лампами под колпаками, подвешенными в центре потолка над прозекторским столом. Три стены были заставлены компьютерным оборудованием: пультами управления, мониторами, блоками питания. Вспыхивающие и мерцающие огоньки работающей электроники зловеще мигали зеленым, голубым, желтым и бледно-красным в окружающей полутьме. Девять телевизионных дисплеев – большие кубы с лучевыми трубками – были закреплены высоко на трех стенах, а четыре экрана были установлены на потолке; и все они излучали слабое голубовато-зеленое свечение.
В этом жутком освещении распростертое тело было похоже не на тело обычного человека, а скорее на бутафорский манекен из фильма ужасов.
Кротко, почти преисполнившись благоговения, Даусон произнес:
– Его звали Брайен Кингман. Он состоял в моем личном штате.
– Долго? – поинтересовался Клингер.
– Пять лет.
Покойному было около тридцати, его тело отличалось прекрасным сложением. Он умер семь часов назад, и признаки разложения начали проявляться: кровь стекла в нижнюю часть тела, застаиваясь в голенях, бедрах, ягодицах, которые были пурпурного цвета и уже отчасти тронуты тлением. Лицо, напротив, посерело, черты заострились. Руки были вытянуты вдоль тела, ладони наружу, пальцы искривлены.
– Он был женат? – спросил Клингер. Даусон покачал головой: нет.
– Семья?
– Вырастившие его бабушка с дедушкой умерли.
Братьев и сестер нет. Его мать умерла родами, а в прошлом году погиб в автокатастрофе его отец.
– Тетки и дядья?
– Близких нет.
– Подружки?
– Ни одной, которой бы он был увлечен всерьез или которая бы всерьез увлекалась им, – отвечал Даусон:
– Потому-то мы его и выбрали. Если он исчезнет, никто особенно не позаботится разыскать его.
Некоторое время Клингер обдумывал услышанное. Потом спросил:
– Вы предполагали, что эксперимент его убьет?
– Мы не исключали этой возможности, – поправил Огден.
Мрачно усмехнувшись, Клингер заметил:
– И вы были правы.
Что-то в тоне генерала взбесило Салсбери.
– Тебе были известны ставки, когда ты связался с Леонардом и со мною.
– Да уж, разумеется, – согласился Клингер.
– Тогда не веди себя так, словно смерть Кингмана – единственно на моей совести. Вина лежит на всех нас.
Нахмурившись, генерал возразил:
– Огден, ты меня не так понял. Я вовсе не думаю, что ты, или Леонард, или я вообще в чем-то виноваты. Этот человек – лишь машина, которая разбилась. И ничего больше. Мы всегда достанем другую машину. Ты чересчур чувствителен, Огден.
– Бедный мальчик, – вымолвил Даусон, печально разглядывая тело. – Он готов был на все ради меня.
– Он и доказал это, – сказал генерал, задумчиво оглядывая мертвеца. – Леонард, у тебя в этом доме семеро слуг. Кто-нибудь из них знал, что Кингман был здесь?
– Вот уж вряд ли. Мы тайно его сюда привезли.
Тринадцать месяцев это крыло дома в Гринвиче было абсолютно изолировано и никак не сообщалось с остальными двадцатью комнатами. К крылу пристроили новый отдельный вход, а все замки поменяли. Слугам объявили, что под эгидой 'Фьючерс' в доме проводятся совершенно безопасные эксперименты, а предпринятые предосторожности необходимы, чтобы исключить возможность промышленного шпионажа.
– А домашняя прислуга все еще любопытствует насчет того, что здесь происходит? – спросил Клингер.
– Нет, – ответил Даусон. – Они же видят, что в течение года здесь ничего особенного не произошло.
Секретное крыло перестало их занимать.
– Тогда, мне кажется, можно похоронить Кингмана в усадьбе без особого риска. – Он повернулся к Салсбери. – А что случилось? Как он погиб?
Салсбери присел на высокую белую скамейку у изголовья стола, обвил ногами одну из ее ножек и заговорил, глядя на собеседников поверх распростертого тела покойника.
