которых он видел около резервуара глубокой ночью; причем, как раз за несколько дней перед тем, как весь город начал страдать от какой-то любопытной, необъяснимой эпидемии…
Сэм от изумления захлопал глазами.
– Ты полагаешь, что ночной озноб связан со всем этим, о…
Оглушительный удар грома не дал ему договорить.
Когда восстановилась тишина, Сэм сказал:
– Бадди не слишком надежный свидетель.
– Но ты поверил тому, что он рассказал, так ведь?
– Я поверил в то, что он видел нечто странное, да. Но вот были ли эти люди теми, за кого принимает их Бадди…
– Понимаю, он видел не ныряльщиков-аквалангистов. Аквалангисты не носят резиновых сапог до пояса. Он видел.., я думаю он видел двух типов с пустыми баллонами для распыления химических веществ.
– Кто-то отравил резервуар? – недоуменно спросил Сэм.
– Мне это представляется именно так.
– Кто? Правительство? – Может быть. А может быть, террористы. Или даже какая-нибудь частная компания.
– Но зачем?
– Посмотреть, получится ли тот результат, на который они рассчитывают. Сэм сказал:
– Отравить резервуар.., чем? – и нахмурившись добавил:
– Чем-то таким, что превращает людей в психопатов, которые способы убивать, когда им прикажут?
Пола пробрала дрожь.
– Мы еще не нашли его, – быстро проговорил Сэм. – Не теряй надежды. Нам еще не известно, что он мертв.
– Сэм… О Боже мой, Сэм, мне кажется, что найдем. Я почти уверен, что найдем.
Пол готов был разрыдаться, однако сейчас это была роскошь, которую он не мог себе позволить. Откашлявшись, он продолжил:
– Готов спорить, что этот социолог, Дейтон, связан с теми людьми, которых видел Бадди. Он здесь не для того, чтобы изучать население Черной речки. Ему известно, чем именно был отравлен резервуар, и он находится в городе исключительно для того, чтобы оценить эффект воздействия этого вещества на местных жителей.
– Но почему же тогда у Дженни и у меня нет этого странного ночного озноба? Пол пожал плечами:
– Не знаю. Понятия не имею, в какую ситуацию попал Марк сегодня утром. Что он видел такого, что вынудило их убить его?
Они пристально взглянули друг на друга, придя в ужас от мысли, что все жители города стали глупыми подопытными свинками в чудовищном эксперименте.
Оба были бы не прочь со смехом отмести самую возможность подобного, отделаться одной-двумя шутками; но ни один из них не смог даже улыбнуться.
– Если во всем этом есть хоть какая-то доля правды, – озабоченно сказал Сэм, – то у нас более чем достаточно оснований позвонить в федеральную полицию.
Пол возразил:
– Сначала нужно найти тело. Затем позвоним в федеральную полицию. Я намерен отыскать своего сына прежде, чем его зароют в яму где-нибудь в горах.
Постепенно лицо Сэма становилось таким же белым, как и его седые волосы.
– Не говори так, словно ты знаешь, что он мертв. Ты же не знаешь этого наверняка, черт тебя подери! Пол глубоко вздохнул. В груди ломило.
– Сэм, мне следовало поверить Рай сегодня утром. Она не обманщица. Эти окровавленные полотенца для посуды… Ты только подумай, мне приходится говорить о нем, как о мертвом! Я уже и думать-то о нем начал именно таким образом. Если я стану убеждать себя, что он жив, а затем найду его тело, то этот удар окажется чрезмерно сильным. Я его не переживу. Ты понимаешь?
– Да.
– Ты не должен идти вместе со мной.
– Я не могу отпустить тебя одного.
– Нет, можешь. Со мной все будет в порядке.
– Я не отпущу тебя одного.
– Хорошо. Покончим с этим.
– Он такой хороший мальчик, – тихо проговорил Сэм. – Он всегда был таким хорошим парнем. Я любил его, как собственного сына.
Пол кивнул, повернулся и вошел в темный дом.
Телефонная компания занимала узкое, двухэтажное кирпичное здание на Вест Мейн-стрит, в полуквартале от площади. От дома Паулины Викер до него было около двух минут ходьбы.
Маленькая и чистая приемная, где оплачивались счета и принимались жалобы, размещалась на первом этаже. Здесь стояло восемь шкафов для бумаг и длинный сосновый стол, были установлены кассовый аппарат, электронный калькулятор, фотостатический копировальный аппарат, пишущая машинка. Лежала стопка проспектов компании, на стене висел календарь 'Сьерра-клуба'. В комнате еще было несколько телефонных аппаратов, радиоприемник и флаг Соединенных Штатов Америки на подставке из нержавеющей стали. На мебели ни пылинки, на полу – ни пятнышка. Каждая стопка: будь то бумага для печати, бланки или конверты – тщательно выровнена и аккуратно сложена.
Единственный работник в конторе выглядел так же по-деловому, как и комната. Это была худощавая, нельзя сказать, чтобы совсем уж непривлекательная, женщина, приближающаяся к пятидесятилетнему возрасту. В ее коротко остриженных каштановых волосах поблескивало не более дюжины серебряных нитей седины. Кожа была гладкой и белой, как молоко. Угловатые черты лица скрашивал чувственный рот, который спасал ее внешность, но, казалось, был заимствован с другого лица. На ней был красивый и удобный брючный костюм и белая хлопковая блузка. К дужкам очков примыкала цепочка. Когда женщина снимала очки, они повисали на груди.
Когда Салсбери вошел в офис, она двинулась к стойке, профессионально улыбнулась и произнесла:
– На улице все еще собирается дождь? Закрывая дверь с витражом, Салсбери сказал:
– Да. Да, именно так.
– Чем могу вам помочь?
– Я 'ключ'.
– Я 'замок'.
Салсбери подошел к стойке.
Она стояла и играла очками, висевшими на груди.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Джоан Маркхам.
– Ты секретарша?
– Помощник менеджера.
– Сколько человек здесь работает?
– В данный момент?
– Да, в данный момент, – ответил он.
– Шесть, включая меня.
