отвратительны, потому что, не делая сами ничего, они препятствуют развитию общества. Ньюкем всегда страдал, встречаясь с человеком, которого он считал богаче себя, а сам не знал, что делать со своими деньгами.
Он, казалось, охотно сложил с себя обязанность поверенного, когда убедился, что ему не оставят его. И так в этом отношении дела шли хорошо и не возникало ни одной жалобы. Напротив, он добродушно принял Франка Мальбона, и мы очень дружелюбно стали толковать о делах. Ньюкем никогда не шел к своей цели прямым путем, он уже с малолетнего возраста привык ходить окольными дорогами.
— Вы взяли у моего деда в аренду пятьсот акров земли и место для постройки мельниц. Контракт был заключен на три срока или, в случае смерти последнего из ваших сыновей, на двадцать один год. Условия эти написаны, господин Ньюкем, — сказал я ему, — и мельницы должны перейти по истечении срока контракта к законному владельцу.
— Да, майор Литтлпэдж, условия точно были такие, но условия чрезвычайно обременительные. Началась война и с ней настало тяжелое время, я уверен, что вы обратите внимание на эти обстоятельства.
— Я, право, не вижу, чем война могла повредить вам.
Продовольствие тогда сильно подорожало и соседство войск было для вас очень выгодным. Две войны принесли вам доходы, господин Ньюкем.
Бывший мой поверенный, видя, что я хорошо знаю в чем дело, не стал мне противоречить.
— Я полагаю, майор, что вы уважите законные права прежнего арендатора на заключение с ним нового контракта? По крайней мере, до этих пор, как я слышал, вы руководствовались этими правилами.
— Вас обманули, сударь. Всякое право теряется с истечением срока договора. Вам стоит только прочитать контракт, чтобы убедиться в этом.
— Да, но нужно же обратить внимание на обстоятельства; я был всегда такого мнения, что можно не так строго придерживаться условий, если они слишком тягостные.
— Послушайте, друг Ньюкем, — сказал землемер, давно знакомый с трактирщиком и хорошо понимавший его, — послушайте, когда вам придется неожиданно получить какую-нибудь выгоду, согласитесь ли вы уступить из нее что-нибудь?
— С вами нет возможности спорить, друг Эндрю, — ответил Ньюкем, развалившись на стуле. — Мы смотрим на вещи с разных точек зрения.
— Однако, господин землемер прав, — сказал я. — Мне кажется, вы должны отвечать правдиво на его вопрос, если не хотите сами себе противоречить. Впрочем, для чего заключается контракт, как не для соблюдения написанных в нем условий?
— По-моему, так чисто для формы; все равно, как реки на ландкарте, которую рисуют только для вида.
Владельцы любят только заключать контракты, а фермеры не обращают на них никакого внимания.
— Вы, кажется, шутите, господин Ньюкем, и хотите показать свое остроумие. Дело идет об аренде земель, а это — дело совести.
— Конечно, майор, вы можете взять обратно эти земли, если надумаете их потребовать.
— Требовать?.. Они никогда не переставали принадлежать моей фамилии, с тех пор, как пожалованы ей правительством. Вы владеете этими землями по найму, и с истечением его срока права ваши на них прекращаются.
— Я не так думаю, майор, совсем не так. Не забудьте, что я выстроил мельницы за свой счет.
— Знаю, сударь, но из наших же материалов, и, в вознаграждение за постройку, пользовались мельницами почти бесплатно на протяжении двадцати пяти лет.
— Неужели, майор, вы в самом деле хотите отнять их у меня?
— Ничуть, сударь, и когда я войду в свои права, вы увидите, как я сговорчив. Вам хорошо известно, что дядя мой никогда не хотел продавать своих земель, а отдавал их только в аренду. Если вы хотите купить землю, то почему не обратитесь к другим? В настоящее время есть много земель на продажу. Я сам могу продать вам землю в Мусридже в двадцати милях отсюда. Там, говорят, есть превосходные места для постройки мельниц.
— Может быть, это и правда, майор, но я предпочитаю ту землю, которой уже владею, и хочу остаться на ней.
Если закон и был против меня, то кажется, что со времени знаменитого переворота…
— Закон, милостивый государь, остается всегда законом; условия заключаются для того, чтобы выполнять их.
— И они были выполнены с моей стороны. Я обещал построить мельницы — и построил; через два месяца после подписания контракта пильная мельница была уже в полном действии, а спустя четыре месяца и мукомольная.
— Да, вы развили тогда большую деятельность, но, если верить очевидцам, то обе мельницы теперь в очень плохом состоянии.
— Причиной тому условия аренды! — вскрикнул с поспешностью Ньюкем, которая не приносила чести обычному его благоразумию. — Нельзя ли узнать, когда должен кончиться срок? Право, тяжело подумать, что я так скоро могу лишиться своей собственности.
Я очень хорошо знал, что Ньюкем был жертвой своих глубоких соображений, и поэтому я наперед решил быть по отношению к нему щедрым. Побуждаемый жадностью, он нанял землю пожизненно, заключая контракт не на свое имя, а на имя трех своих малолетних детей, рассчитывая, что хоть какой- нибудь из них проживет, конечно, дольше его. Но что из этого вышло? Меньше чем за четыре года все дети его умерли, и срок, в продолжение которого он мог пользоваться землей, должен был скоро закончиться. Даже при настоящем положении дел аренда для него была очень выгодна; впрочем, если бы хоть один из его детей прожил лет сто, то как и какого вознаграждения мог бы требовать владелец? Выгоды или невыгоды в этом случае обоюдны, и поэтому нужно уметь покоряться обстоятельствам.
Не желая продолжать бесполезный спор с человеком такого характера и с таким односторонним взглядом на вещи, я сказал ему, что только из великодушия и не ограничивая прав моих согласен заключить с ним новый контракт еще на двадцать один год, за третью часть той суммы, какую он верно потребовал бы на моем месте.
Ньюкем не мог прийти в себя от удивления. Сначала он как будто окаменел от радости, потом, думая, что я шучу, стал подозревать, что я сказал это с намерением насладиться его смущением. Когда я подписал контракт и отдал ему в руки, тогда только он поверил этому и тем более был доволен, что все уловки его преследовали одну цель — облегчить условия аренды.
Он очень хорошо понимал, что доводы его легко опровергнуть.
Глава XIV
В продолжение этого времени я каждый день видел Урсулу. Живя под одной кровлей, мы беспрестанно имели случай встречаться и разговаривать. Будь Урсула величайшей кокеткой в мире, и тогда она не могла бы действовать искуснее, чтобы прельстить меня, как действовала теперь, сама того не понимая и без всякого намерения. Сама эта простота больше всего привлекала к ней и подчеркивала ее ум и красоту.
