участие в его экспедиции: ведь в случае успеха она принесет всем его спутникам неувядаемую славу! И вы тоже могли бы быть в их числе.
— Даже не знаю, Мерседес, что и думать о таком предложении. Как-то странно, когда человека, к которому питают добрые чувства, стараются отправить в экспедицию, откуда он может вообще не вернуться!
— Бог вас сохранит! — воскликнула девушка. — Вы отправитесь в путь ради славы господней, и он будет сам направлять и защищать ваши каравеллы своей могучей десницей!
Дон Луис де Бобадилья только улыбнулся. Он. был далеко не столь религиозен, зато о реальных опасностях, подстерегающих мореплавателей, знал куда больше своей возлюбленной. Однако побуждения Мерседес теперь были ему ясны, хотя он и поспешил выразить свои сомнения. Да и само это плавание вполне отвечало его любви к странствиям и жажде новых опасностей и приключений. И Луис и Мерседес вполне сознавали, что в легкомыслии и в пристрастии к бродяжничеству его упрекали в общем-то не зря и что это служило единственным препятствием на пути к их счастью. Поэтому сейчас ему не понадобилось много времени, чтобы сообразить, как и чем он может завоевать расположение доньи Изабеллы и добиться ее согласия на брак с Мерседес. Однако кое-что все еще было Луису неясно.
— Если королева расположена поддержать этого Колумба, почему он до сих пор ничего не получил? — спросил юноша.
— Этому мешали война с маврами, пустая сокровищница и холодное равнодушие короля.
— А не будет королева смотреть на всех спутников Колумба как на вздорных безумцев, когда мы вернемся с пустыми руками, что наиболее вероятно, — если только вообще вернемся?
— Это совсем не похоже на донью Изабеллу! Если она сама примет участие в великом предприятии, то сделает это во славу божью, а потому все, кто добровольно отправятся вместе с Колумбом, уподобятся в ее глазах крестоносцам, рыцарям гроба господня. А неудачи нечего опасаться, Луис! Вы вернетесь со славой, которая возвеличит вашу будущую жену и позволит ей гордиться вашим именем.
— Вы самая милая и восторженная защитница великих дел, Мерседес! Если бы можно было взять вас с собой, лучшего товарища в плавании я бы не стал искать!
Мерседес как могла ответила на эти лестные и несомненно искренние слова, после чего беседа между влюбленными приняла более спокойный и рассудительный характер. Дону Луису удалось смирить свое нетерпение. Великодушная доверчивость Мерседес, с какой она постепенно открыла ему свое сердце, а также ее глубокая вера в успех в конце концов убедили его. Теперь дон Луис смотрел на это предприятие как на достойное всяческого внимания, а не только как на повод удовлетворить свою неуемную страсть к приключениям.
Королева задержала донью Беатрису, и влюбленные провели с глазу на глаз целых два часа. Когда же маркиза де Мойя вернулась, ее беззаботный, непоседливый, но великодушный и доблестный племянник поспешил распрощаться.
Однако Мерседес и ее опекунша не спали до самой полуночи. Девушка поспешила обо всем рассказать маркизе и объяснить, что теперь все ее надежды связаны с предприятием Колумба. Донья Беатриса была и обрадована и огорчена этой исповедью, но в то же время не могла удержаться от улыбки перед такой изобретательностью любви, связавшей воедино великий план генуэзца с достижением личного счастья. Но по-настоящему сердиться она не могла. Луис де Бобадилья был сыном ее единственного, горячо любимого брата, и она невольно переносила на сына чувства, которые питала к отцу. Да и все, кто знал его, не могли не оценить привлекательного и благородного юного рыцаря, хотя людей более осмотрительных и настораживала его излишняя смелость. Он мог бы при желании выбрать себе жену среди самых знатных красавиц Кастилии, и ничто не помешало бы ему, разве только какие-нибудь высшие соображения или совершенно необычные обстоятельства, препятствующие заключению брака. Поэтому маркиза охотно слушала свою воспитанницу, и, когда они наконец расстались на ночь, бесхитростная исповедь Мерседес, ее пылкое красноречие и наивная нежность почти окончательно привлекли донью Беатрису на сторону влюбленных.
Глава VI
«Руины времени»
Прошло несколько дней, прежде чем испанцы освоились в древней твердыне магометан. К тому времени жизнь в Альгамбре и в городе постепенно упорядочилась. После всех волнений и тревог, когда улеглось горе побежденных и ликование победителей, в Гранаде наступило некоторое успокоение. Дон Фердинанд, политик осторожный и далеко не мстительный, издал строгий приказ обращаться с маврами мягко и снисходительно; приказ этот быстро возымел действие, и жители Гранады начали возвращаться к своим привычным повседневным занятиям.
Однажды утром, на третий день после описанного выше разговора, Изабелла собрала у себя своих ближайших друзей, которые имели к ней доступ, можно сказать, в любое время. Ибо, хотя Кастилия и славилась строгостью придворного этикета, очевидно перенятого ею у мавританских соседей, благожелательный нрав королевы создал вокруг нее нечто вроде интимного кружка, войти в который считалось высшей милостью и в то же время доставляло избранным подлинную радость.
В те дни духовенство пользовалось особым почетом: оно проникало во все сферы жизни и часто оказывало на них решающее влияние.
Мы быстро замечаем подобные недостатки у других народов, особенно, когда подчеркиваем все то зло, какое причинили им своим вмешательством представители римской курии. Но это лишь доказывает справедливость старой притчи о том, что мы охотнее замечаем чужие ошибки, нежели свои. Ибо ни один народ не допустил бы над собой такого жестокого контроля со стороны церкви, какой существует у нас, в Соединенных Штатах, особенно в тех городах, которые были основаны сектантами, где вся жизнь до сих пор зависит от этих сект. Но, пожалуй, самой характерной нашей чертой является сегодня стремление распространить контроль общества на все области жизни, далеко за пределы, установленные законами и уложениями. Этот новый культ, получивший пристойное наименование Общественного мнения, является детищем и продолжением сектантских церквей с их всенародными исповедями и покаяниями. Сектанты
