вывернулась, симулируя неконтролируемую страсть.
— В тихом омуте черти водятся, — засмеялся Ники.
На нее волнами накатывала тошнота.
— Слушай, сними эту дурацкую ночную сорочку.
— Ники, мне плохо, — сказала она и, вскочив с кровати, кинулась к биде.
— Здесь тебе не может быть плохо, — в ужасе сказал Ники.
— Не может? — сказала она, и ее вырвало.
Всю ночь она носилась по коридору к адской черной дыре туалета.
Ники, не добившись своего и на этот раз, вернулся к себе в номер в отвратительном настроении.
Глава девятая
На следующее утро бледная и ослабевшая Имоджин, шатаясь, побрела на пляж. Море было голубым и сверкающим, золотой песок горячим. На полмили вдоль берега плотными рядами выстроились зонты. На каждый акр песка приходилось по несколько сот распростертых тел, которые смазывали себя маслом и поворачивались, как цыплята на вертеле.
К своему ужасу, Имоджин увидела, что почти все были в купальниках без верха. На Кейбл, такой же загорелой, как и все прочие, трусики были в половину самого узкого бикини — два треугольника шафранового цвета на шнурке. Ее небольшие безупречной формы груди блестели маслом. Черные сверкающие волосы лежали на краю пляжного полотенца. Рядом с ней околачивался стройный, гибкий и грозный Ники. Когда подошла Имоджин, он не обратил на нее никакого внимания. Матт лежал на спине с закрытыми глазами, его мощная грудная клетка как арка возвышалась над плоским мускулистым животом. Его смуглая кожа быстро набирала цвет.
Лениво открыв один глаз, он улыбнулся Имоджин.
— Присоединяйся к угнетенному белому меньшинству.
Надев красный купальник леди Джасинты, она пыталась прикрыться небольшим полотенцем для лица.
— На моем полотенце сколько угодно места, — сказал Матт, наблюдавший за ее стараниями с нескрываемым интересом. Он перевернулся на живот и вновь заснул. Имоджин молча легла, стыдясь своей белизны.
— Гляди-ка, — сказал Ники, читавший вчерашний выпуск «Дейли телеграф», — Нэстасе выбили из первого же круга.
— Будь я трижды проклят! — вдруг сказал Матт, и все огляделись. — Сюда направляются миссис «Положи-свой-зуб-на-Эджуорта» и перспективный кандидат в парламент.
Ивонн с достоинством пробиралась через лабиринты спутанных коричневых тел. Вслед за ней, качаясь, шел нагруженный полотенцами, надувными матрасами, масками для подводного плаванья, походными корзинками, большим зонтом и чемоданчиком Ивонн для косметики Джеймс, умудрявшийся при всем том бросать возбужденные взгляды на лежавшие кругом обнаженные груди.
— Они как будто в сафари отправились, — сказала Кейбл. — Шорты у Джеймса какие-то доисторические.
— Он похож на альпиниста, — сострил Ники.
— Сколько народу! — вздохнула Ивонн. — А на Багамах такие симпатичные безлюдные пляжи. Нет, постели здесь, Джамбо, и сверху положи полотенце. Я не хочу потеть. И поставь зонт так, чтобы солнце не попадало мне на лицо. Ты не подвинешься на какую-нибудь долю дюйма, Имоджин? Да, так отлично. Джеймс, когда закончишь, загляни в кафе и принеси мне апельсиновый напиток. Только что произошел забавный случай, — сообщила она, обращаясь к Кейбл. — Ко мне подошла французская девочка и попросила автограф. Она видела одну из моих реклам, когда была в Англии.
Матт, смотревший на нее с явным неудовольствием, собирался было что-то сказать, но перевернулся и опять заснул.
Имоджин, хотя и обливалась потом, до того стыдилась своего белого тела, что пошла купаться только когда Кейбл и Ники были уже в море. В воде было приятно и легко. Через зеленый слой воды она разглядела спинку медленно двигавшейся рыбы. Вдруг кто-то схватил ее за щиколотку, и она ушла под воду. Ей показалось, что она проглотила половину моря. Давясь, она всплыла и увидела Ники, который отплывал от нее стремительным кролем. Потом он и Кейбл явно напоказ играли с желтым пляжным мячом.
— Это лихо, доложу я вам, — сказал Джеймс, завороженно глядя на девушку, бикини которой было практически без задней части.
— Не знаю, зачем ей понадобилось вообще что-то на себя надевать, — проворчала Ивонн.
— Почему ты не носишь бикини? — спросила она Имоджин. — Я бы тебе одно одолжила, но не думаю, что оно на тебя налезет. Я считаю, что тебе надо все-таки что-то делать с бедрами.
— Самое лучшее — упражнения, — сказала Кейбл, плюхнувшись на матрас. — Сэлли Четуинд сбросила пять дюймов, каждый вечер крутя педали.
Имоджин покраснела, как ее купальник. Если бы тут был Матт, она уверена, что они не посмели бы так нагло с ней разговаривать. Как только он вернулся, они заткнулись.
Она смотрела, как он намазывает Кейбл. Его руки уверенно двигались по ее гибкому загорелому телу. Это были большие, опытные руки, умелые и в любовных делах и в том, чтобы справиться с большим автомобилем на извилистой дороге и предельной скорости.
Она вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Кожа ее становилась уже розовой и пятнистой, как цветок наперстянки. Вот бы быть такой красивой, как Кейбл, и любимой таким мужчиной, как Матт.
Ее беспокоило еще и то, что, хотя она и обыскана вдоль и поперек всю комнату, таблеток найти так и не смогла. Что скажет Ники, когда узнает, что она их потеряла? Может быть, ей удастся раздобыть их в аптеке? «Avez-vous la pitute pour arreter les bebes?»[11] А что если во Франции, как стране католической, эти таблетки вообще запрещены? Жаль, что нельзя спросить об этом Ивонн или Кейбл.
— Конечно, «Вог» платит гроши, всего двадцать пять фунтов в день, — говорила Ивонн.
— За двадцать пять фунтов в день я не стала бы делать себе лицо, — заявила Кейбл.
Матт вздохнул и углубился в замусоленные страницы «Брайдсхед ривизитид».
Когда перед обедом Имоджин посмотрела на себя в зеркало, она обнаружила, что стала вся красная. У нее болели голова и глаза, она явно перегрелась на солнце. Волосы у нее стали жесткими от масла, песка и морской воды. Песок проник, казалось, всюду: в полотенце, белье, сумку, одежду. Пол в комнате стал похож на пустыню Гоби. Имоджин легла на кровать и стала думать, что будет меньшим злом — ее мешковатые брюки или другой халат. Она решила в пользу брюк, в которых по крайней мере можно было спрятать ноги. Одевшись, она еще раз и вновь безуспешно попыталась разыскать свои таблетки. Потом зашла в номер Кейбл, застав ее за расчесыванием только что вымытых эбенового цвета кудрей.
— Боже, какая ты красная, — заметила Кейбл. — Хорошо, что ты как следует смазалась маслом. Попробуй-ка какую-нибудь из моих пудр зеленого оттенка. Угадай, что тут было. Только что ко мне подкатывал Джеймс Эджуорт. А все потому, что Ивонн так гадко с ним накануне обращалась. Не знаю, что мне в ней понравилось тогда в Лондоне. А ты знаешь, она ведь в четырнадцать лет стала королевой карнавала в Перли. Джеймс просил меня никому про это не говорить!
К вечеру лицо Имоджин несмотря на зеленую пудру горело, как раскаленная плита. Пообедав, они отправились в ночной клуб. Ее поразило, до чего восхитительны были там девушки с их гладкими бесстрастными лицами и длинными ногами. И как красиво они танцевали. Их руки и ноги были словно растоплены солнцем, размягчены. Ники, хвативший лишнего, почти весь вечер увивался вокруг Кейбл. Матт, не обращая на них внимания, увлеченно болтал с хозяином ночного клуба. Время от времени он ободряюще улыбайся Имоджин сквозь дымный полумрак.
Потом, вернувшись к себе в номер, она подумала, что, быть может, никогда не была так несчастна,
