— Я знаю, что она с любовником теперь где-то здесь на Ривьере. Он страшно богатый, значит, в каком-нибудь дорогом месте.
— А Матт знает?
— Конечно, он ругал меня за это прошлой ночью.
Вернувшись в гостиницу, они увидели Кейбл и Ивонн, обеих с прилизанными свежевымытыми волосами. В обществе Ники и Джеймса они пили чай с лимоном.
— Думаю, мне надо позвонить в редакцию и узнать, прибыла ли пленка, — сказал Ларри.
— В котором часу нам надо быть на параде? — спросила Имоджин.
— Ну, начало у них в восемь, но я не думаю, что нам стоит являться туда раньше девяти или половины десятого, — сказала Ивонн.
— Надо сделать появление заметным, — пробормотал Ники.
Джеймс посмотрел на часы.
— Пять часов. Самое время позвонить в контору и узнать, как там дела.
После этого Ники решил, что ему надо пойти позвонить одному своему агенту, а Кейбл и Ивонн внезапно пришли к заключению, что им тоже надо куда-то позвонить.
Имоджин подумала, а не позвонить ли и ей в библиотеку. Но о чем она станет у них спрашивать? Вернул ли наконец мэр «Доклад Хайта»? По-прежнему ли леди Джасинта так увлечена Диком Френсисом? Она решила подняться к себе и помыть голову.
Она встретилась с Кейбл, которая спускалась вниз с очень злобным видом.
— Матт совсем потерял чувство юмора. Он просто не может составить свой дурацкий очерк. Чуть голову мне не оторвал только потому, что я попросила у него мелочи на телефонный разговор. Придется одолжить у Гилмора.
Имоджин развернулась, пошла в ближайшее кафе, купила там шесть банок холодного пива и пару больших бутербродов с чесночной колбасой и возвратилась в гостиницу. Проходя через холл, она видела, как Кейбл во весь голос кричит что-то в телефонной кабине, и, поднявшись наверх, робко постучала в дверь Матта.
Ответа не последовало.
Она постучала снова.
— Входи, — рявкнул Матт. — Какого черта тебе надо на этот раз?
Войдя, она увидела его сидящим в слишком маленьком для него кресле и стучавшим на машинке, которая стояла на крохотном столике, содрогавшемся от ударов. Его рубашка из голубого денима промокла от пота. Он был похож на великана, который пробует оседлать шетландского пони. Плечи у него были сведены от напряжения и гнева. По всему полу валялись клочки бумаги.
— Ты можешь оставить меня в покое хоть на пять минут? — сказал он, скрипя зубами. Потом обернулся, моргнул и увидел, что это Имоджин.
— О, это ты.
— Я подумала, что тебе может захочется перекусить и выпить. Не теперь, а после, — сказала она, нервничая. — Ты сегодня совсем не обедал. Надо поесть.
Он немного смягчился.
— Это очень мило с твоей стороны, моя радость.
— Дело налаживается?
— Ни хрена! — он откинул влажные волосы со лба. — Я пячусь назад. Мозги совершенно заморожены. Ничего не могу придумать. А уже пора бы. До полуночи надо показать Браганци. Вся беда в том, что он будет это смотреть. А это все равно что приспособить де Сада для церковного журнала.
Глаза на его загорелом лице были похожи на две впадины. Он расправил уставшую спину. Он показался ей вдруг таким утомленным, разбитым и потерянным, что она захотела прижать к себе его голову и снять с него все напряжение.
— Я бы на твоем месте не стала беспокоиться о том, что подумают они, — сказала она. — Я уверена, что если ты напишешь о том, как они друг друга обожают и на какие жертвы им пришлось пойти, и как они ладят друг с другом и что он вовсе не такое пугало, то что бы ты там еще ни написал, они не станут возражать. Просто, они боятся, что кто-нибудь напишет нечто такое, что подорвет ее шансы опять увидеть детей… Но ты все это знаешь. А я тоже всегда паниковала перед экзаменами по сочинению, — призналась она, запинаясь от смущения.
Матт взял и открыл пивную банку.
— Расскажи.
— Ну, тогда я представляла себе, что мне вовсе не надо писать никакого сочинения, а просто письмо на эту тему домой Джульетте, и старалась, чтобы оно было для нее как можно занимательнее.
Матт в первый раз улыбнулся.
— Ты думаешь, мне надо сделать вид, что я пишу Бэзилу.
Имоджин хихикнула.
— Ну, может быть, что-то вроде этого.
— Ты идешь к Блейкер-Харрисам?
Она кивнула.
— Тогда, ради Бога, надень пояс целомудрия и пуленепробиваемый жакет. Это у них непременно кончится оргией.
Он вернулся к машинке и отослан Имоджин, но когда она уже выходила, он еще раз поблагодарил ее.
Она только начала мыть голову, как в дверь постучал Ларри. Он сказал:
— Я возвращаюсь в отель принять ванну и переодеться. Примерно к половине восьмого мы с Трейси заедем за тобой. Мы не хотим пропустить самое питейное время.
— Что мне надеть?
Гилмор подошел к ее гардеробу.
— Розовые брюки и вот этот светло-розовый верх. С твоим загаром будет великолепно смотреться.
— А это будет нарядно? — с сомнением спросила она.
— В самый раз. Я хочу, чтобы ты всех там затмила. И запомни: без лифчика.
«К чему наряжаться на бал, — с безразличием подумала Имоджин, — когда нет шанса встретить там принца».
Глава пятнадцатая
— Ого, ты выглядишь так, что можешь… словом, можешь все, — сказал Ларри, приехавший за ней. — Этот джемпер тебе явно к лицу.
— Тебе нравится?
— Да, а то, что под ним, нравится еще больше.
— Не слишком обтягивает? — с сомнением спросила Имоджин. — Ты уверен, что брюки подходят?
— Вполне. К чему дорого упаковываться, когда идешь на пьяную сходку?
На нем самом был светло-серый костюм и черная рубашка, что подходило к его черным с проседью волосам.
— Ты тоже смотришься симпатично, — сказала она.
Когда они спускались, им был слышен неутомимый стук печатной машинки Матта.
— Приятно слышать, — сказал Гилмор. — Звучит так, что, похоже, он наконец надумал, что писать.
Вечер был душный. Трейси, Джеймс и Ники, все трое в отличном расположении духа пили что-то в
