— Гомер, — ответила Джульетта. — Сокращенное от Гомерсексуалист. Он постоянно вспрыгивает на кобелей.
— Но это же неправда, дорогая, — кротко возразила миссис Броклхерст.
— А кто играет на пианино? — спросил Ники.
— Я, — сказала Джульетта, — и думаю, не взять ли виолончель как второй инструмент.
После этого она засыпала Ники вопросами о теннисных звездах. Правда ли, что у Нэстасе в самом деле такой трудный характер, как все об этом говорят, что Стен Смит так невозмутим, как кажется, что у Борга много девиц?
Миссис Броклхерст, чтобы лучше разглядеть Ники, сняла очки, оставив на переносице красную полоску. Господи, подумала она, он в самом деле очень приятный с виду молодой человек и, кажется, обходительный.
— А Коннорс какой? — спросила Джульетта.
— Дорогая, — заметила ей мать, — дай бедному Ники возможность отдохнуть, пойди на кухню и займись картофелем. Папа будет через минуту. Когда вы впервые решили стать теннисистом? — спросила она у Ники.
— В детстве я ходил на корты к семи утра, толкался там, надеясь на возможность поиграть. Но каждый раз, когда мне удавалось уговорить какого-нибудь тренера, отца переводили в другое место. Я часами играл воображаемые матчи сам с собой, посылая мяч в стену гаража.
— Великолепно! Я думаю, что если кто-то очень хочет добиться чего-нибудь в жизни, ему обычно это удается.
— Полагаю, вы правы, — сказал Ники, бросив в сторону Имоджин бесстыдно-раздевающий взгляд, и дотронулся до ее ноги своей ногой под надежным прикрытием обеденного стола.
Викарий вошел, потирая руки. Он был в очках и выглядел вполне благожелательно.
— Добрый день, Никлас. Обед еще не готов? Проповедь, знаете ли, сушит горло.
— Сию минуту будет, — успокоила его жена. — Джульетта как раз занимается картофелем.
— Может быть, есть еще время взглянуть на сад? — спросил Ники.
— Конечно, — живо подхватил викарий, — выпивку захватите с собой.
— Какой приятный молодой человек, — сказала мать.
— Невероятно, — вздохнула Имоджин.
Перед обедом был один неловкий момент.
— Полагаю, вы хотели бы зайти помыть руки, — сказал викарий, указав на дверь туалета. Ему всегда нравилось направлять туда посетителей-мужчин, чтобы они могли полюбоваться на фотографии старой сборной Англии по регби и команды Арлекин, висевшие по стенам.
— Я не уверена, что там есть туалетная бумага, — сказала миссис Броклхерст.
— Там ее нет, — сообщила Джульетта, неся макароны с сыром, — я вырвала несколько страниц из приходского журнала.
Обед, однако, удался. Ники взял двойную порцию макарон, что понравилось миссис Броклхерст. Он долго говорил с викарием про «Британских Львов» и ублажал присутствующих сплетнями о теннисистах и разных знаменитостей, с которыми ему приходилось сталкиваться.
— Боюсь, я слишком много говорю, — признался он.
— Нет, что вы, — энергично возразила миссис Броклхерст. — Мы здесь в Пайкли ведем такую замкнутую жизнь. Подумать только, Вирджиния Уэйд читает Генри Джеймса между матчами!
— Вы действительно знакомы с Родом Стюартом? — вздыхала Джульетта.
Викарий к удивлению домашних открыл вторую бутылку вина.
— Жаль, что у нас не было вина на собрании союза матерей, — сказала миссис Броклхерст. — Все прошло бы гораздо лучше.
— Как насчет пирога? — спросила Джульетта, сделав глоток вина.
— Доедай, Имоджин. — подбодрил дочь викарий. Она все еще боролась с первой порцией. Казалось, она давится едой.
— Клюет как воробей, — продолжал викарий задиристым тоном, — или скорее ворона — при таких цветах. Думаю, молодым ни к чему одеваться в черное.
Имоджин закусила губу.
«Вот злодей», — подумал Ники и обратился к викарию:
— Как, по-вашему, Англия сыграет против Вест Индии? — Это должно было заставить старого регбиста пуститься на несколько минут в разглагольствования. Он краем глаза посматривал на Имоджин, мысленно ее раздевая. Позднее он уведет ее в вересковые заросли и будет с ней нежен и предупредителен. Он был уверен, что она девственница.
— Им надо вернуть Декстера, — говорил викарий.
— Не старайся доедать, Имоджин, — прошептала мать, — я бы на твоем месте убрала со стола.
Имоджин благодарно собрала тарелки. Когда она брала тарелку Ники, он хлопнул ее сзади по ноге, дальней от викария.
Она пошла на кухню и, слизав с пальцев следы макарон с сыром, опустила тарелки в мойку. Взяв полотенце, она наклонилась и открыла дверь духовки. Вынимая пирог, она услышала за спиной шаги.
— Согласись, это самый фантастический мужчина, какого ты когда-либо видела в жизни, — пробормотала она из глубины печки.
— Рад, что вы так думаете, — послышался сзади хрипловатый голос.
Пораженная, она резко обернулась. В дверях стоял Ники, держа в каждой руке по блюду для овощей. Пирог обжигал ей через полотенце руки. Она спихнула его на кухонный стол. Ники положил блюда и ласково провел пальцем по ее щеке.
— Радость моя, тебе надо отучиться краснеть. Смотрится это прелестно, да только выдает тебя твоему невозможному отцу.
Имоджин, напуганная его попыткой украдкой поцеловать ее, когда она пробовала макароны с сыром, поспешно протянула ему блюда.
— Нам надо идти.
Но Ники стоял в проходе с блюдами и продолжал улыбаться ей. Имоджин отвела взгляд на дверную петлю.
— Я простужусь, — пробормотала она.
— А я нет, — сказал Ники и провел губами по ее щеке, когда она проскочила мимо него.
— Ты забыла блюда, — выпалил отец.
— Они у меня, — сказал Ники, — должен сказать, смерть как хочется попробовать… пудинг Имоджин. — Он подмигнул улыбавшейся Джульетте.
— Вы не нервничаете перед важными матчами?
— Нет, — он бросил взгляд в сторону Имоджин, — от напряжения я завожусь.
— А Гулагонг какая? — спросила Джульетта.
— Приятная, в жизни выглядит намного симпатичнее, — Ники густо намазал кусок кремом. — Все время что-то про себя бормочет и смеется, когда сделает хороший удар. Никогда не помнит счет.
Потом он им рассказал про одного судью на линии, который заснул на крупном соревновании.
— Слишком хорошо пообедал. Публика хохотала до истерики.
Теперь его глаза — цвета анютиных глазок, подумала Имоджин, вглядывавшаяся в каждую черточку его лица. И руки у него красивые, с длинными загорелыми пальцами. Вдруг она ощутила какую-то слабость от сильного желания. А потом почувствовала какое-то легкое прикосновение к щиколотке. Должно быть, это Гомер трется, но он обычно клянчил под столом, когда подавались мясные блюда. Теперь он лежал, растянувшись на солнце, под окном и подергивая во сне пушистыми желтыми лапами.
Ники продолжал спокойно разговаривать с отцом, а давление на ее щиколотку становилось настойчивее.
— Хороший приход? — спросил он, осушая бокал с вином.
— Отличный, — заверил его викарий.
Он поразительно смотрится в этих джинсах, подумала Имоджпн. При том, что они так плотно его
