дамы впечатлил придворных. Понемногу все подчинились ей. Лишь двое – де Морепа и герцог де Ришелье – оказались ее противниками. Первый писал о мадам де Помпадур сатирические поэмы. Второй старался оттеснить ее, используя для достижения своей цели собственную любовницу – мадам де ла Пуплиньер.
Прознала ли об этом мадам де Помпадур? Она ли решила преградить путь сопернице, вызвав скандал? Возможно. Но в начале ноября 1748 года очень ревнивому мсье де ла Пуплиньеру (он даже бивал жену в припадках гнева, когда начался ее роман с Ришелье) внезапно стало известно, что связь его супруги с герцогом продолжается. И он выкинул неверную супругу на улицу. Мадам де ла Пуплиньер была посрамлена, и мадам де Помпадур не стоило больше ее опасаться…
Конечно, маркиза была неглупа. Но она была прежде всего женщина, а значит – расточительна. Людовику многие пытались открыть на это глаза, в частности, мсье де Морепа, министр морского флота, знай твердил:
– Сир, флоту нужны деньги. У нас не хватает кораблей, наши арсеналы разрушены, наши порты в запустении. Я не могу сдержать боли в сердце, видя, как строятся театры и залы для балета в то время, когда вашему величеству необходимы корабли.
И что же? Его слова стали известны маркизе, и Морепа получил приказ уехать: «Мсье, в ваших услугах больше не нуждаются. Передайте ваши обязанности мсье де Сен-Флорантену. Поезжайте к своей семье. Я освобождаю вас от надобности отвечать мне». Он отправился в ссылку на двадцать пять лет…
Победив таким образом врага, мадам де Помпадур облегченно вздохнула. Еще раз она доказала всему королевству свою власть. Однако и сама маркиза вышла из сражения с министром морского флота не без потерь: переживания, бессонные ночи, заботы потрепали ее и лишили прежней свежести – прелести ее увядали… А куплетисты уже сочинили дерзкий куплет:
Ознакомившись с памфлетом, Людовик XV и бровью не повел. Он и сам уже находил мадам де Помпадур несколько увядшей. К тому же у нее обнаружились неполадки по женской части, и врачи запретили ей «исполнять обязанности своего положения». Несколько месяцев монарх утешался с разными любовницами, предпочитая девственниц, которых украдкой приводили ему друзья.
Тайная полиция вскоре сообщила маркизе о королевских шалостях. Сразу оценив возникшую опасность, она, по словам историка, «решила удержать Людовика XV возле себя во что бы то ни стало, став наперсницей его увлечений». Хм, иметь власть над мужчиной с помощью других женщин… Оригинальная задумка!
Первой среди них была юная красотка по имени Луизон Морфи. Король поселил ее в домике, который стоял в парке, известном как Парк-с-Оленями. Это старое название Версальского квартала, построенного во времена Людовика XIV на месте парка с дикими зверями времен Людовика XIII.
Вот что пишет в своих «Исторических достопримечательностях» Ж. -А. Ле Руа: «Людовик XIII купил версальские владения и заказал строительство небольшого замка, чтобы оказаться среди лесов и спокойно предаться любимому развлечению – охоте. Прежде всего он позаботился о разведении недалеко от своего жилища зверей для потехи. Среди лесов он выбрал место, куда были приведены олени, лани и другие дикие животные. По его приказу там возвели стены, несколько сторожевых павильонов, и это место получило название Парка-с-Оленями. Прожив несколько лет в Версале, Людовик XIV к 1694 году увидел, с какой быстротой разрастался созданный им город. Пришлось пожертвовать Парком-с-Оленями. Луи XIV приказал снести стены, вырубить деревья, разрушить сторожевые постройки, выровнять почву. Проложили улицы, разбили новые площади. Участки здесь получили в основном выходцы из королевского дома. Но в царствование Луи XIV на новой территории были возведены лишь отдельные строения.
После смерти Луи XIV Версаль в течение нескольких лет оставался в запустении – здесь ничего не строили. Но когда Людовик XV скова переселился сюда, а с ним вернулся и двор, со всех сторон стали прибывать новые жители. Население Версаля – после смерти Людовика XIV здесь жили двадцать четыре тысячи человек – в первые пятнадцать лет правления Людовика XV удвоилось. С неимоверной быстротой возводились дома в квартале Парка-с-Оленями. Население этого квартала стало таким многочисленным, что назрела необходимость разделить приход на две равные части и создать новый, образующий сегодня квартал, или приход, Святого Луи».
Здесь многие состоятельные парижане имели дома, где могли тайно встречаться со своими подружками. Через парижского ростовщика Вале и король купил дом, где и поместил Луизон Морфи – с дамой для охраны и единственным слугой. Девушка прожила там около двух лет. Однажды вечером, в 1756 году, решив, что ей все позволено, к тому же подстрекаемая женой маршала д’Эстре, не любившей мадам де Помпадур, она игриво спросила короля:
– Как там поживает старая кокетка?
Людовик XV подпрыгнул – он не терпел неуважения к маркизе.
– Кто вас надоумил задать подобный вопрос?
При виде гнева своего повелителя Луизон расплакалась и выдала мадам д’Эстре. Через три дня жена маршала была выслана в свои владения, а мадемуазель Морфи, несмотря на то что уже успела родить Людовику XV дочь, навсегда покинула маленький домик в Парке-с-Оленями.
Он мог спать с кем угодно, но любить продолжал только маркизу… Поэтому частая смена красоток в Парке-с-Оленями не слишком сильно беспокоила ее. Пусть у них были тугие тела, но у нее – изощренный ум и очарование умной женщины. Да и красоты своей она отнюдь не утратила. И уж конечно – не собиралась выпускать из рук власть над королем! Она даже помогла однажды скрыть младенца, которого родила от короля какая-то девица, и поручила его своей камеристке дю Оссэ. Та позже вспоминала:
«Мадам де Помпадур нежно добавила:
– Мне нужно лишь сердце короля, и все эти девочки не отнимут у меня его. Я не была бы так спокойна, если бы какая-либо придворная дама или городская красавица вздумала завоевать его.
Я спросила мадам о том, знала ли эта юная особа, что отцом ребенка был король.
– Не думаю, – ответила она мне, – но он, кажется, слишком к ней привязался, и я боюсь, что ей об этом доложат. Обычно ей или другим говорили, что ее возлюбленный – польский мсье – родственник королевы, у которого есть апартаменты в замке. Это было выдумано из-за голубой ленты, которую король не всегда успевал снять».
Существует некое заблуждение, в котором повинны некоторые революционно настроенные памфлетисты-историки, в конце XVIII века искажавшие в отрицательную сторону многие факты из жизни королевской семьи. Считалось, что содержание Парка-с-Оленями было одной из основных причин развала финансов Франции. В действительности траты на содержание маленьких домиков составили за шестнадцать лет лишь несколько сот тысяч ливров. Это пустяк по сравнению с тридцатью шестью миллионами, в которые мадам де Помпадур обошлась Франции за девятнадцать лет…
Шло время, и чем дальше, тем больше маркиза чувствовала себя неуверенной. Она превратилась в какую-то сводню. Как сделаться совершенно незаменимой для короля, если не можешь лечь с ним в постель? Деятельность наперсницы была недостаточна для того, чтобы удержаться при дворе, к тому же король мог однажды влюбиться в какую-нибудь девушку из Парка-с-Оленями и сделать ее официальной любовницей. Мадам де Помпадур показалось, что она нашла выход: зная, как Людовик XV ненавидит работать, она решила стать незаменимой, освободив его… от забот власти. Хитрая и тщеславная, маркиза надеялась таким образом укрепить свою собственную власть, а может быть, вообще править единолично. До сих пор она была «серым» премьер-министром – теперь решила стать «серым» королем…
Поскольку маркиза к подобному повороту не была еще готова, она приобщила к своим замыслам нескольких друзей – например, государственного секретаря Руйе, аббата де Берни, бывшего посла Франции в Венеции, – и попросила их ввести ее в курс дел. Польщенные возможностью угодить фаворитке, государственные мужи открыли перед ней досье, объяснили суть соглашений с зарубежными странами, показали счета казны, сообщили о военных планах, прокомментировали дипломатические депеши…
В течение нескольких недель мадам де Помпадур, прилежная и сообразительная ученица, вела записи, запоминала имена, просматривала доклады… А когда посчитала себя достаточно подготовленной, созвала в своем маленьком кабинете, отделанном красным лаком, генералов, представителей финансовых кругов, городских магистров – и удивила их своими познаниями. После каждой такой беседы она посылала Людовику XV, который терпеть не мог разговоров о политике, длинное письмо, полное оригинальных замечаний. Еe уверенный тон впечатлял робкого правителя. Итак, она добилась своего!
Постепенно маркиза заняла высокое официальное положение при дворе. Начала она с того, что в 1752 году получила титул герцогини, что еще более поражает, если вспомнить о ее низком происхождении. Разумеется, и этого ей было мало, она должна стать «дамой королевы» – придворной дамой… И вот в начале 1756 года королева по просьбе Людовика XV назначила-таки мадам де Помпадур придворной дамой. Весь двор содрогнулся…
Но это еще не все: она вдруг стала святошей – накануне соблюдала пост во время ужина в «маленьких кабинетах», чего раньше никогда не делала. Ну что ж, мадам де Помпадур изо всех сил укрепляла свою репутацию, как теперь принято выражаться, на международной арене. Да, да! Вот уже несколько месяцев, как она с помощью своих друзей, аббата де Берни и графа де Шуазе-Стенвиля, активно занималась внешней политикой. При ее участии был заключен франко- австрийский мирный договор… увы, ненадолго. Англия развязала Семилетнюю войну – одну из самых разрушительных в истории Франции, которая теперь была обязана поддерживать Австрию. Нужно было много денег – пришлось ввести новые налоги. Простые люди не упускали случая обругать мадам де Помпадур, несущую ответственность за этот союз. Они кричали:
– Из-за какой-то шлюхи нам придется платить?
Подобное заявление было несколько резким, но отражало правду. Потом недовольство перешло на Людовика XV – считалось, что он «шел на поводу у фаворитки». Появились язвительные памфлеты. В одном из них говорилось: «Уничтожить короля, повесить Помпадур!» Когда их прочитали монарху, он сказал:
– Если так будет продолжаться, я дождусь своего Равайяка! – намекая на убийцу Генриха IV.
Роковую роль действительно чуть было не сыграл некто Дамьен, ударивший короля ножом. Жизнь Людовика была вне опасности, нож только оцарапал его, но мадам де Помпадур, узнав о покушении на короля, кричала и заламывала руки в своих апартаментах. Когда ее известили об исповеди короля, о том, что он покаянно признавался в содеянных грехах, она стала всерьез опасаться за себя. Страдания маркизы вскоре сделались зрелищем, которое никто из придворных не хотел пропустить.
«Ее апартаменты, – записывала мадам дю Оссэ, – стали подобны храму, куда каждый считал себя вправе войти. Безразличные к ее судьбе люди смотрели на нее с любопытством, друзья – с сочувствием, а враги с наслаждением лицезрели ее горе». Пришел к ней и верный аббат де Берни. «В первый момент, – пишет он, – маркиза бросилась в мои объятия с криком и рыданиями, которые разжалобили бы ее врагов, если бы это было возможно». В течение нескольких дней мадам де Помпадур с тревогой ожидала приказа покинуть Версаль. Дрожа от страха, она чуть ли не падала в обморок при каждом стуке в дверь…
Ее страх еще усилился, когда она узнала, что народ называл ее виновницей покушения. Дамьен во время допросов действительно объявил, что «хотел напугать короля и принудить его прогнать министров и фаворитку». Одиннадцать дней мадам де Помпадур ждала, что король соблаговолит ее успокоить по поводу ее судьбы, но Людовик XV, возомнивший вдруг, что лезвие было отравлено, оставался в постели, окруженный исповедниками. Наконец любовь победила:
