— Ausgezeichnet! [37] — воскликнул Ляйфхельм, хлопнув себя по колену. Это был искренний взрыв смеха, и восковое лицо засветилось юмором. — Вы — отличнейший юрист, майн герр. Ваш ответ — как это сказать по-английски? — не просто вопрос. но и четкое определение наших позиций.
— Я просто старался не солгать вам. Ничего более.
— И при этом такая скромность. Очень похвально. Джоэл вытянул ноги, а затем снова скрестил их нетерпеливым движением.
— Я не падок до комплиментов, генерал. Я им не доверяю — в сложившихся обстоятельствах. Вы здесь говорили о моих планах относительно Бонна, Тель-Авива и Йоханнесбурга. Что вы имели в виду?
— Мы решили пойти вам навстречу, — сказал Ляйфхельм, разводя руками. — Чтобы избавить вас от утомительного путешествия, мы пригласили наших коллег из Тель-Авива и Йоханнесбурга, а заодно и Бертольдье, в Бонн на конференцию с вашим участием, мистер Конверс.
“Все— таки я добился своего! -подумал Джоэл. — Они испуганы, и, возможно, очень сильно”.
Несмотря на пульсирующую боль в груди, он заговорил медленно и спокойно:
— Я ценю вашу заботу, сэр, но, честно говоря, мой клиент еще не готов к переговорам. Он предпочел бы поближе ознакомиться с составными частями, прежде чем заниматься целым. Спицами держится колесо, сэр. В мои задачи входит доложить, насколько прочны эти спицы — насколько прочными они мне покажутся.
— Ох этот ваш клиент. Кто он, мистер Конверс?
— Уверен, что генерал Бертольдье сообщил вам, что я не вправе назвать его имя.
— Вы были в Сан-Франциско, штат Калифорния…
— Где проводилась большая часть моих изысканий, — прервал его Джоэл. — Но клиент мой живет в другом месте. Однако признаюсь: в Сан-Франциско, точнее в Пало-Альто, есть человек, которого я с удовольствием увидел бы в числе своих клиентов.
— Так-так, понимаю… — Ляйфхельм сплел пальцы рук и продолжал: — Следует ли понимать ваши слова как отказ от конференции здесь, в Бонне?
Конверс уже тысячи раз встречался с подобными ситуациями на начальных стадиях переговоров между соперничающими корпорациями. Обе стороны добиваются одного и того же, но ни одна из них не хочет выступать в роли просителя.
— Ну, раз уж вы проделали большую подготовительную работу… — начал Джоэл. — И поскольку мне представится возможность переговорить с любой из сторон по моему выбору, я не вижу основании для отмены такой конференции. — Как всегда в таких случаях, Конверс позволил себе натянутую улыбку. — Я имею в виду конечно же интересы моего клиента.
— Вот и отлично, — сказал немец. — В таком случае, если не возражаете, завтра, в четыре часа. Я пришлю за вами автомобиль. И уверяю вас, стол будет отличным.
— Стол?
— Обед, естественно. После наших переговоров. — Ляйфхельм поднялся с кресла. — Я был бы огорчен, если бы вы, побывав в Бонне, упустили такую возможность. Мои званые обеды пользуются успехом, мистер Конверс. И если вас что-то беспокоит, можете… принять любые меры предосторожности… Пожалуйста, хоть целый взвод охраны. Однако и без него вы будете в полнейшей безопасности. Mein Haus ist dein Haus.
— Я не понимаю по-немецки.
— Собственно, это — старая испанская поговорка: “Mi casa, su casa”, что означает: “Мой дом — это ваш дом”. Ваш комфорт и ваши удобства — моя самая большая забота.
— И моя тоже, — сказал Джоэл, вставая. — Не думаю, что кто-нибудь будет сопровождать меня или следить за мной. Это было бы неуместно. Но разумеется, я извещу клиента о своем местопребывании и договорюсь с ним о последующем телефонном звонке. Он с нетерпением будет ждать его.
— Разумеется.
Ляйфхельм, сопровождаемый Конверсом, направился к двери, там немец обернулся и снова протянул руку.
— В таком случае — до завтра. И позволю себе напомнить еще раз: несколько дней, по крайней мере неделю, вам придется соблюдать осторожность.
— Понимаю.
“Марионетки в Нью-Йорке. Нужно намекнуть ему на убийство Анштетта, — решил Конверс, — и посмотреть, как он на это отреагирует”.
— Кстати, — заговорил Джоэл, выпуская руку фельдмаршала, — сегодня утром по Би-би-си сообщили нечто, что меня заинтересовало, я даже позвонил своему партнеру. В Нью-Йорке убили одного человека, судью… Считается, что это убийство из мести, совершено профессиональным убийцей. Вам неизвестны какие-нибудь подробности?
— Мне?! — спросил Ляйфхельм, белесые брови его изумленно поползли вверх, а восковые губы приоткрылись. — Мне всегда казалось, что в Нью-Йорке каждый день убивают дюжины людей, включая и судей. Откуда мне знать об этом? Скажу совершенно определенно: “Нет”.
— Просто у меня промелькнула одна мысль… Благодарю вас, генерал.
— Но вы… вы-то сами. У вас, по-видимому…
— Да, генерал?
— Почему этот судья заинтересовал вас? И почему вы решили, что я его знаю?
Конверс улыбнулся, но в его улыбке не было и тени юмора.
— Не думаю, что раскрою тайну, если скажу, что покойный был нашим общим противником, если хотите — врагом.
— Нашим… Вам, право, следовало бы объясниться.
— Как мы уже оба признали, я всего лишь тот, за кого меня принимают. Этот же судья знал правду. Я взял временный отпуск в своей фирме для конфиденциальной работы на своего личного клиента. Этот судья не только мешал мне, он попытался убедить старшего партнера моей фирмы отменить предоставленный мне отпуск.
— Указав какие-то причины?
— Нет. Не имея в руках серьезных доказательств, дальше слабо завуалированных угроз со ссылками на коррупцию и противоправные действия он не пошел. Мой работодатель ни о чем не подозревает и потому ужасно разозлился. Мне с трудом удалось его успокоить. Теперь этот вопрос закрыт, и чем меньше о нем будут болтать, тем лучше. — Джоэл отворил дверь перед Ляйфхельмом. — Значит, до завтра… — Он помедлил, чувствуя просто физическое отвращение к стоявшему перед ним человеку, и добавил тихо: — Фельдмаршал.
— Gute Nacht [38] , — отозвался с коротким военным кивком Эрих Ляйфхельм, не возразив на этот раз против устаревшего звания.
Конверс попросил телефонистку послать кого-нибудь в столовую за американцем, коммандером Фитцпатриком. Задача оказалась не из легких, так как морского офицера не было ни в столовой, ни в баре — он сидел на “Испанской террасе”, выпивая с друзьями и следя, как мягкие сумерки спускаются на Рейн.
— Какие еще друзья? — спросил его Джоэл по телефону.
— Одна семейная пара, которую я здесь встретил. Прекрасный парень, удивительный тип, хорошо за шестьдесят, я думаю.
— А она? — спросил Конверс.
— Лет на… тридцать, может быть, сорок моложе, — не очень уверенно ответил Коннел.
— На палубу, морячок!
Фитцпатрик сидел на диване, облокотившись на колени, с тревожной озабоченностью поглядывая на Джоэла, стоявшего с дымящейся сигаретой у открытой балконной двери.
— Давайте начнем скачала, — устало сказал он. — Вы хотите, чтобы я помешал кому-то получить из архивов ваше личное дело?
— Не все, а лишь часть его.
— Я — не Господь всемогущий!
