Никколо, уже переставший брыкаться, лихорадочно закивал; его широко раскрытые глаза шарили по лицу Брайсона. Угроза явно оказалась действенной – Брайсон отыскал единственное уязвимое место убийцы.
С другой стороны церкви доносилось приглушенное бормотание и стоны – это Паоло пытался что- то сказать сквозь кляп.
– Моя напарница сидит сейчас рядом Паоло. Стоит мне подать знак, и она пустит пулю ему в лоб. Тебе ясно?
Никколо закивал еще неистовее.
– Вот и отлично.
Брайсон содрал с лица Никколо широкую упаковочную ленту – довольно болезненная процедура, надо заметить. На лице осталась красная полоса. Затем он вытащил скомканную мокрую тряпку изо рта итальянца.
Никколо принялся судорожно глотать ртом воздух.
– Теперь, если ты решишь совершить серьезную ошибку и солгать мне, помолись сперва, чтобы твой брат придумал сходную ложь. В противном случае, ты убьешь его – убьешь так же верно, как если бы ты сам нажал на спусковой крючок. Понял?
– Да! – выдохнул Никколо.
– Но я бы на твоем месте предпочел говорить правду. Так будет лучше для всех. И, кстати, имей в виду – я знаю, где живет твоя семья. Как там нонна Мария? А твоя мать, Альма, – она по-прежнему проживает в своем пансионе?
Взгляд Никколо сделался одновременно и яростным, и больным.
– Я буду говорить правду! – крикнул он по-фриульянски.
– Именно так мы и договорились, – ровным тоном отозвался Брайсон.
– Но мы не знаем, кто нас нанял! Процедура была точно такая же, как тогда, когда мы работали на тебя! Мы же mus, пушечное мясо! Они нам ничего не рассказывают!
Брайсон задумчиво покачал головой.
– Ничего не происходит в вакууме, друг мой. Ты это знаешь не хуже меня. Даже если ты имеешь дело с посредником, ты как минимум знаешь его псевдоним. Волей-неволей, но ты будешь подбирать какие-то крохи информации. Они могут не говорить тебе, почему проводится та или иная операция, но они всегда скажут тебе, как ее проводить, и это уже может быть очень красноречивым свидетельством.
– Я же сказал, мы не знаем, кто нас нанял!
Брайсон повысил голос, позволив своему гневу вырваться наружу:
– Ты работал в группе, под началом какого-то командира; ты получил инструкции; и люди всегда о чем-то да говорят. Так что ты отлично знаешь, кто вас нанял! – И он повернулся в сторону ризницы, словно намереваясь подать знак.
– Нет! – крикнул Никколо.
– Твой брат...
– Мой брат ничего не знает. Я не знаю, что он вам сказал, но он ничего не знает! Вы же знаете, как это делается! Нас просто наняли и заплатили наличными!
– Язык! – прикрикнул Брайсон.
– Che... язык?
– Группа, с которой вы работали. На каком языке они говорили друг с другом?
Взгляд Никколо сделался безумным.
– На разных языках!
– Командир группы!
– По-русски! – с отчаянием выкрикнул Никколо. – Он русский!
– КГБ, ГРУ?
– Да откуда мне знать?
– Ты знаешь лица! – прикрикнул, словно сплюнул, Брайсон и, повысив голос, позвал: – Лейла!
Лейла, уразумев игру, которую вел Брайсон, приблизилась.
– Мне воспользоваться глушителем? – будничным тоном поинтересовалась она.
– Нет! – крикнул Никколо. – Я расскажу все, что вы хотите!
– Я даю ему еще шестьдесят секунд, – сказал Брайтон. – Потом, если я так и не услышу того, что желаю услышать, стреляй – и кстати, насчет глушителя ты хорошо придумала.
Потом, повернувшись к Никколо, он добавил:
– Они наняли тебя для того, чтобы прикончить меня, потому что мы знакомы и ты знаешь меня в лицо. Никколо кивнул и зажмурился.
– Но они знали, что ты когда-то работал вместе со мной, и они не могли просто подрядить тебя на это убийство, не состряпав какой-нибудь правдоподобной истории. Хотя для вас двоих понятие верности почти ничего не значит, даже вам нужно было что-то сказать. И потому они сказали тебе, что я – продажная шкура, предатель. Верно?
– Да.
– Так кого и что я предал?
– Они просто сказали, что ты продал имена агентов и что нас и всех, кто когда-либо работал с тобой, теперь опознают, разоблачат и казнят.
– Кто вас казнит?
– Вражеские спецслужбы... Я не знаю, они не сказали!
– Но ты им все-таки поверил.
– А почему я не должен был им верить?
– За мою голову назначили премию или расценки были обычные?
– Премию.
– Сколько?
– Два миллиона.
– Лир или долларов?
– Долларов! Два миллиона долларов.
– Я польщен. Вы с братом могли бы уйти в отставку, отправиться в родные горы и в свое удовольствие охотиться на cinghiale. Но тут одна проблема: если предложить премию группе, ее эффективность и взаимодействие падает – каждый хочет добиться успеха самостоятельно и заполучить все. Скверная стратегия, самоубийственная. Группой командовал бородач?
– Да.
– Это он говорил по-русски?
– Да.
– Ты знаешь его имя?
– Точно – нет. Я слыхал, как кто-то назвал его Милюковым. Но я помню его лицо. Он такой же, как я, как мы, – тоже работает по заданию.
– Наемник-одиночка?
– Поговаривали, что он работает на... какого-то богача, русского магната. На одну из тех тайных сил, которые стоят за спиной Кремля. Некий очень богатый человек, владелец концерна. Хотя он вроде бы тайно бежал из России.
– Пришников.
В глазах итальянца промелькнула тень узнавания. Он явно уже слышал это имя.
– Возможно.
Пришников. Анатолий Пришников. Основатель и председатель огромного теневого консорциума «Нортек». Невероятно богатый и могущественный. Действительно сила, стоящая за троном. Сердце Брайсона лихорадочно заколотилось. Но зачем Анатолию Пришникову посылать кого-то уничтожать Брайсона?
Почему?
Напрашивалось единственное логичное объяснение: либо Пришников находится под контролем
