— Джон!
— Смит еще не звонил? — спросил президент. В его негромком голосе явственно слышались разочарование и напряжение.
— Нет, сэр.
— У нас два часа. Или даже меньше.
— Или больше. Корабли порой ведут себя непредсказуемо.
— Погода в Аравийском море спокойная и ясная вплоть до Персидского залива и Басры.
— Погода — не единственный фактор, господин президент.
— Меня пугает именно это, Фред.
— Меня тоже, сэр.
Клейн слышал дыхание Кастильи. В трубке раздавалось легкое эхо его голоса. Откуда бы ни звонил президент, он был там в одиночестве.
— Как ты думаешь, что сейчас происходит в ... там, где находится полковник Смит?
— В Дацу, провинция Сычуань, — напомнил ему Клейн. — У Спящего Будды.
— Китайцы однажды возили меня туда, — сказал президент, помолчав. — К этим изваяниям.
— Ни разу их не видел.
— Они прекрасны. Некоторым почти две тысячи лет. Они были высечены великими скульпторами. Иногда я задумываюсь — что мы оставим тем, кто будет жить через тысячу лет. — Президент вновь умолк. — Который теперь там час? У Спящего Будды?
— В Дацу такое же время, как в Пекине. Ради удобства Китай объединил все свои временные пояса. Сейчас там около четырех утра.
— Разве операция не должна была уже закончиться, а Смит — доложить о результатах? Что слышно о моем отце?
— Пока ничего, сэр. Но Смит знает о тех временных рамках, которыми мы ограничены.
Клейн едва ли не физически почувствовал, что Кастилья кивнул.
— Да. Разумеется, знает.
— Он сделает все, что в его силах. А это значит, он сделает больше, чем любой другой человек.
И вновь президент кивнул, словно был уверен в том, что все закончится благополучно, хотя он и терзался страхом, что его надежды беспочвенны.
— Я должен получить декларацию и отправить копию в Пекин Ню Цзяньсину. Но теперь слишком поздно, не правда ли? У нас нет времени, даже чтобы отправить документ в Китай в надежде, что он убедит консерваторов. Если передать декларацию факсом или по Интернету, они лишь рассмеются. Такие доказательства легко опровергнуть. В любом случае может оказаться так, что в Джун Нань Хаи есть люди, которые хотят войны, и они не поверят ничему, кроме подлинника.
— Джон что-нибудь придумает, — ободряюще проговорил Клейн, хотя не имел ни малейшего представления о том, что именно мог придумать Смит.
Президенту тоже ничто не шло на ум.
— Через час или даже раньше я велю Броузу отдать приказ. Нам придется задержать «Эмпресс». Я не вижу иного выхода, черт побери. Ты сделал все, что мог. И остальные тоже. Теперь нам остается лишь молиться, надеясь, что китайцы отступят, но я не могу даже представить такого.
— Да, сэр. Я тоже.
Воцарилась долгая тишина, потом президент печально произнес:
— Безумие и ужасы «холодной войны» повторяются вновь. Но на сей раз оружие гораздо более мощное, а мы можем оказаться в одиночестве. Все станет известно через два часа.
У начала тропинки, которая вела через холмы к пещере изваяний, спал Дэвид Тейер, утомленный непривычными для него физическими нагрузками и нервным напряжением. Киавелли охранял его, сидя в темном салоне дряхлого лимузина и держа на коленях «АК-74» китайского производства, который ему дал Асгар Махмут. Выносливость Тейера удивляла его, и он подозревал, что старика измучили скорее волнение и беспокойство, нежели телесная немощь.
Пассивное ожидание здесь, под укрытием кустов и веток, не пропускавших свежий воздух, начинало действовать на нервы даже самому Киавелли. Он поймал себя на том, что клюет носом — его приводило в чувство только биение собственного сердца. Открывая глаза, Киавелли с каждым разом все дольше не мог понять, дремлет он или бодрствует. В конце концов он очнулся с болезненным ощущением в шее, и ему потребовалась лишь секунда, чтобы осознать, что он действительно не спит и что его разбудил посторонний звук, а не собственный пульс.
По дороге шли люди. Много людей, в тяжелой обуви, и в их приближающихся шагах он улавливал знакомый ритм. Колонна людей, идущих в ногу.
Тейер тоже услышал их:
— Солдаты. Мне знаком этот звук. Китайские солдаты. Идут строем.
Киавелли внимательно прислушался:
— Сколько их — десять? Двенадцать? Целое отделение?
— По-моему, да, — дрогнувшим голосом отозвался Тейер.
— Идут по дороге, шагах в четырехстах отсюда. Треть километра.
— Но мы... мы находимся в стороне от дороги, — нервно заметил Тейер. — Кусты и ветки укроют нас от них.
— Возможно, но что они делают здесь в такое время суток? Сейчас четыре ноль-ноль. Четыре часа утра. Не думаю, что в колонии обнаружили ваше исчезновение, иначе сюда явилась бы целая армия. И не пешком, а на машинах. Нет, этим людям нужно что-то иное или кто-то другой, и меня терзают дурные предчувствия.
Слова Киавелли испугали Тейера, но он все же попытался взять себя в руки.
— Вы полагаете, все это из-за операции полковника Смита и уйгуров? Но как о ней могли узнать? Гораздо логичнее предположить, что появление этих людей никак не связано с тем, что происходит в гроте Будды.
— Имеем ли мы право сидеть сложа руки? — Киавелли ответил на собственный вопрос: — Ни в коем случае. Если солдаты направляются в долину, они захватят Джона, Асгара и уйгуров врасплох.
— Мы должны вмешаться!
— Я попытаюсь остановить солдат. Хотя бы замедлить их продвижение.
— А я?
— Оставайтесь здесь, сидите тихо, и вас не заметят. Если я не вернусь, вам придется самому ехать на машине к уйгурскому укрытию.
Тейер покачал головой.
— Бесполезно. Я пятьдесят лет не садился за руль. Вдобавок я привык считать, что два ствола лучше одного. Думаю, это и поныне так. Если я останусь в одиночестве, вы меня не защитите. Дайте мне оружие. Я очень давно не стрелял, но помню, как наводить на цель и нажимать курок.
Киавелли изумленно смотрел на седые волосы и пергаментную кожу старика. Глаза Тейера решительно сверкали.
— Вы уверены? Худшее, что с вами может случиться, если вас здесь найдут, — это возвращение в колонию. Клейн уже наверняка подготовил свою эвакуационную группу. Гораздо разумнее для вас будет остаться здесь и затаиться.
Тейер протянул руку:
— У меня научная степень, Деннис. Я официально признан умником. Дайте мне пистолет.
