Я встал, тем самым объявив собрание закончившимся.
– Товарищи офицеры. Напоминаю, что основное наше задание - уничтожить лабораторию. Поскольку группа подверглась воздействию вредоносного фактора и заражение подтверждено лабораторными исследованиями, то в действие вступает параграф семьдесят восемь…
– Группа должна самоликвидироваться, - пробормотал Скиф, тщательно разглядывая свои ногти. Ногти у него были какие-то неправильные, всегда ломались и расслаивались, он очень переживал.
– Док! - Люба развернулся всем корпусом.- И что, никаких шансов?
Док смотрел куда-то мимо всех, чуть поверх. Он словно бы не слышал вопроса. Мы ждали. Док покачал головой.
– Ну, не может же быть…
Не знаю, кто это сказал. Наверное, все хором подумали. Потом док сказал:
– У меня началось, ребята… Точно, началось.
На лице его появилось растерянно-счастливое выражение. И с этим выражением - бережно, словно боясь расплескать, - он встал, вынул из кармана ПСМ и аккуратно выстрелил себе в сердце.
87.
– Сукин сын! - кричал Фест. - Сбежал? Сбежал, да? Сбежал? Он тряс дока за грудки, но тот уже был не здесь.
88.
Что ещё?… Да, была безобразная сцена. Недолго, но была. Я, конечно, ожидал, что кто-то начнёт истерить. Такие вещи неизбежны. Но дело в том, что начали истерить вовсе не те, от кого я этого ожидал. И развивалась вспышка не так, как я мог себе представить. И уж никак я не ожидал,того, кто и как положит конец истерике.
В общем, довольно скоро всё кончилось…
Стоп. Не совсем так - или даже совсем не так. Это тот Гудвин, который был раньше, был вот только что - не смог предвидеть, представить и ожидать. А тот Гудвин, который получился несколько минут назад, видел и эту схему происшествия, и другую схему, которая реализовалась бы, произнеси имярек не те слова, а чуть-чуть другие, - и третью схему, и четвёртую…
К чему это я? Да к тому, что нет смысла рассказывать про конкретные слова и конкретные действия. Ну да, кто-то нёс чушь, кто-то потерял контроль над собой. Кто-то наоборот - был спокоен, как удав. Кто-то даже сделал то, что полагалось бы по идее сделать мне, но я медлил, не желая тратить заряд авторитета перед решающим шагом…
89.
Jesus Loves You, Гудвин… Everyone else thinks you're an asshole.
– Параграф семьдесят восемь, - напомнил я.- И вот Пай не даст соврать -Миямото Мусаси говорил: «Не суетитесь; ведите себя так, будто вы уже мертвы». Правильно я помню?
– По смыслу - да, - сказал Пай.
А Люба, развалившийся на стуле, похлопал проходящего мимо Феста по жопе и усмехнулся: - Тише, Танечка, не плачь, а то будешь там, где мяч.
Фест медленно повернулся к нему. Но не для того, чтобы пристрелить. Он стал загибать пальцы, дошёл до восьми, сбился, начал сначала и наконец загнул все пальцы на обеих руках. Воздел кулаки над головой.
– Десять, - сказал он то ли с ужасом, то ли с восторгом. - Десять слов подряд. Всё, теперь я ничему не удивлюсь…
Спам вытер пот, посмотрел на Скифа, на Лису, потом на меня:
– Подрыв?
Я помедлил. Сделал вид, что всё ещё не решил.
– Не уверен, - сказал я. - Нужна полноценная кремация. Я подумал: может быть, устроить объёмный взрыв? Электростанция здесь газовая, надо посмотреть, что там с запасами топлива, посчитать… Займись, Спам.
– Понял, командир. Разрешите приступить?
– Давай, давай. Пульт станции, как я понял, сразу под окном, через которое мы лазаем…
– Да, я видел.
– Люба, прикроешь Спама.
– Есть.
Они исчезли. Я сейчас видел и понимал окружающее совсем не так, как раньше. Больше всего то, что происходило рядом со мной и вокруг меня, походило на модернистский фильм-анимэ. Люди стали плоскими, но яркими и двигались невесомо. Я мог их ускорять и замедлять. Я мог их вывернуть и посмотреть, что у них внутри. И ещё я мог, не сдвигаясь с места, заглянуть в любой закуток станции. Правда, я пока не знал, могу ли доверять тому, что увижу там не глазами…
Но я узнаю. Наверное, уже очень скоро.
– А в чём вообще проблема? - спросил Пай. - Ну, подорвались бы… легко и быстро.
– Они разобрали и переделали систему подрыва, - сказал я. - И мне не очень понятно, чем они при этом руководствовались. Не могу исключить, что система переделана так, чтобы вся станция превратилась в огромную бактериологическую бомбу. Док сказал, что в мёртвых телах вирус может жить долго… а тут будут не только наши тела, но и тонны мёртвых крыс. Компренэ?
– Компренэ… - сказал Пай. - То есть нужно не столько взорвать, сколько выжечь?
– Да.
– Не самая приятная процедура…
– И я о том же.
90.
В кармашках дока почти ничего интересного не нашлось: пистолет и запасная обойма к нему, стандартная аптечка и перевязочный пакет, блистер с зелёными таблетками, несколько ячеек пустые (как я понял, это обезболивающее, аспирин с добавками), спички, трубка и кожаный кисетик с хорошим дорогим табаком (вообще-то я в этом ни черта не понимаю, но пах табак приятно) и, наконец, что-то вроде пластикового портсигара с десятком шприц-тюбиков. На шприцах чёрным маркером выведено было «78». Сложенная вчетверо, лежала записка. Я развернул.
«Извини, сам не смог, не успел. Этот яд безболезнен, действует через полчаса, как уснёшь. Прощай».
***
Здравствуйте, здравствуйте, дорогие зрители! Вас приветствует Большое ТВ, программа «А вот и не подерётесь!» и я, её ведущий Марат-просто-Марат. Сегодня в красном углу нашего ринга член- корреспондент Российской академии наук профессор Игорь Олегович Гусейников! Поприветствуем его!
