релихт-защита, и хорошо, если она только поднимет тревогу… вообще-то в спокойной обстановке для преодоления ее нужно всего-навсего три зеркальца и кусок толстой проволоки, но у нас нет ни того, ни другого, да и спокойной обстановки тоже нет… Поэтому мы пойдем, как солидные люди — через дверь.
Вот они, сетчатые ворота, их отпирают вон из той будки, должен же быть какой-то служебный ход, точно, железная калитка с окошечком на уровне лица и тоже с дистантным замком, ну, что же… стандартная ситуация номер семь… Мартин становится перед калиткой, слева и сзади от него Антон, обматывает курткой пистолет. Я стою справа, в опущенной руке взведенный автомат — на самый крайний случай. Серега с Ференцем в резерве. Мартин властно колотит в калитку рукояткой пистолета. Из будки мгновенно, как чертик из коробочки, появляется амбал в форме внутренней стражи. Автомат у него под мышкой, ствол смотрит на нас.
— Кто такие?
— Имперская тайная полиция, — говорит Мартин, сует пистолет за пояс и достает из кармана удостоверение. Охранник подходит к калитке, щелкает выключателем, на столбе вспыхивает яркая лампа. Мартин держит удостоверение напротив окошечка, охранник наклоняется и читает, щурясь, и тут Мартин роняет удостоверение, в этой же руке у него баллончик с парализатором, и он пускает струю газа прямо в лицо охраннику. Тот падает, как подкошенный, с шумом, с обвальным грохотом, и на шум выскакивает второй, автомат наготове, но Антон успевает выстрелить раньше, звук негромкий, будто уронили кирпич, и охранник пятится и оседает… Я готов принять следующего, но следующего нет, дежурят обычно по двое, Мартин сует в окошечко руку, силясь дотянуться до замка, но нет, конечно, кто же ставит замки так, чтобы до них можно было дотянуться?.. Тут потребна некоторая хитрость… я отстраняю Мартина, достаю нож и вижу, что Серега уже встал на плечи Ференца и что-то ковыряет на самом верху ворот, падает вниз какая- то жестянка, Серега сопит и ругается сквозь зубы, потом что-то звонко ломается, и Серега, повиснув на одной руке, начинает другой рукой что-то крутить, сначала ничего не происходит, потом раздается скрип, и ворота начинают медленно-медленно ползти в сторону. Минута… вторая… Наконец, щель достаточно широка, чтобы в нее пролезть. Первым лезет Антон, он самый крупный из нас, кряхтит, но протискивается, и за ним протискиваемся мы все. У Сереги с пальцев капает кровь. Перевяжись, говорю я ему и бегу в караульную будку. Так… пульт, телефон, рация. Снимаю телефонную трубку и кладу на стол. Охранник очнется через полчаса, не раньше, но на всякий случай я связываю его ремнями, затыкаю рот. Автоматы забрасываю на крышу будки. Гашу фонарь над входом. Вот и еще минута ушла…
Аллея, кусты, молодые деревья. Несколько фонарей освещают лужайку, за ней — двухэтажный дом новой постройки, свет за шторами, а рядом, выглядывая из-за угла — роскошный легковой прицеп, «вилла на колесах» по имени «Шметтерлинг» — так написано над окнами — но почему-то с огромной, не менее десяти метров высотой, телескопической антенной. Серега, она? Оно? Наверняка, говорит Серега. Оно. Ну, ребята…
А вот и охрана. Между домом и прицепом появляется крепкий парень, руки в карманах, мягкие движения, очки… нет, не очки — ноктоскоп! Идет… остановился… смотрит… увидел! Артем опять успевает раньше: коротко — сдвоенным выстрелом — бьет автомат, и охранник, подпрыгнув, падает и выгибается назад, пистолеты вылетают из рук, а нам надо пробежать всего пятьдесят метров. Мы бежим, ветер в ушах, две секунды, никого нет, три секунды, никто не стреляет, четыре секунды, дверь… распахивается, и навстречу… вижу только кружок дула, руки делают все сами, запрокинутое лицо, темнота, лестница вверх, поворот, еще лестница, позади короткие очереди, передо мной три двери, выбиваю ногой — сортир, черт, дальше — никого, третья дверь, выстрелы навстречу, щепки и вонь пороха, и будто кирпичом по темени, бью поверх голов, но впритирку, чтобы присели, а рядом уже Артем, и у тех — нет шансов.
— Пистолеты на пол, — в три приема выговариваю я. — И — прошу — садиться…
Под ногами — длинная, взахлеб, очередь. Вопль. Еще очередь. Тишина. Горячая струйка за правым ухом, по шее, на спину.
— Всем сидеть, — повторяю я.
Вот он, раухер. На мониторе — семь колонок цифр, в последней, седьмой, цифры меняются, меня опять ошпаривает кипятком, и я даже не тянусь к выключателю — просто всаживаю в раухер десяток пуль. Наверное, от сотрясения — экран монитора покрывается густой сетью трещин, раздается громкое шипение, все меркнет. Успели. Успели. Успели, черт побери…
И вот теперь я оглядываюсь по сторонам.
Их четверо, все в гражданском. Но по-настоящему штатский валенок среди них, похоже, только вот этот, у стола, белее штукатурки, с ужасом смотрит не на меня, а на остатки раухера; программер? Наверное. А остальные…
— Что все это значит? — подсевшим, но вполне твердым голосом спрашивает один из них, самый старший, бульдожьи щеки, ежик — совершенно полковничья рожа. — Кто вы такие?
— Трио, — охотно отвечаю я.
— Что-что, — он от изумления чуть не падает.
— Отдел особых операций при штабе ВВС Сибири, — подчеркнуто медленно говорю я. — Старший координатор Валинецкий.
Секундное молчание и глаза, которыми он видит не меня, говорят о многом — почти обо всем. Сейчас он начнет врать, и я его опережаю.
— Господин полковник, — наобум говорю я и, кажется, попадаю в десятку, — мы прекрасно знаем, кто вы и чем занимаетесь. Дело, однако, в том, что… — я посмотрел на часы, — тридцать две минуты назад мы получили неопровержимое доказательство того, что вас недоинформировали о характере радиофугасов, тралением которых поручили заниматься… — у меня начинает медленно плыть перед глазами, я нашариваю стул и сажусь, хорошо бы лечь, но это нереально. — Дело в том, что один из них представляет собой плутониевую мину мощностью восемь килотонн и, по нашим данным, установлен где-то в районе сибирского посольства… Вы понимаете, надеюсь, что акция наша носила вынужденный характер и имела целью предотвратить злодеяние, которое иначе бы…
— Всем к стене! — оглушительно кричит Артем, а я мягко, как в вату, падаю на пол. В глазах уже почти темно, но сквозь эту темноту я еще вижу, как в дверь косо входит Серега, а с ним кто-то такой знакомый…
— Феликс, — ласково шепчу я сквозь липкую сладость во рту, — как хорошо, что и ты здесь…
17.06.1991. 0 ЧАС. 35 МИН.
ПУШКИНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ, 2, СТРОЕНИЕ 9
— А дом этот тоже им принадлежит? — спросил я, оглядываясь. Холл на первом этаже, где мы сидели, был великолепен, только обивка немного пострадала.
Феликс испуганно кивнул.
— А где они зарегистрированы? Совет директоров где находится?
— В Каире.
— Тоже хороший город… — я вздохнул. — «Эйфер». «Восторг». Придумали же название… Ладно, давай дальше.
Я продолжал вертеть в руках шприц-тюбик, и Феликс, как загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляд. В тюбике, вообще-то, был промедол, но Феликсу я сказал, что — аббрутин. Дальнейших объяснений не потребовалось, он стал рассказывать все, что знал, и пока я не видел серьезных лакун в его информации.
На фирму «Эйфер» Феликс набрел в прошлом году, расследуя по поручению крипо убийство петербургского инженера, подозреваемого в коммерческом шпионаже. Заинтересовавшись некоторыми странностями в делах фирмы, Феликс стал незаметно, но глубоко копать под нее. Выяснилось, что фирма, формально сибирско-российско-египетская, создана на деньги — весьма немалые, восемьсот миллионов золотых марок, — полученные в виде займа у банка «Стахат». Даже не размышляя о причинах такой безумной щедрости банка, останавливаешься перед другим, куда более чудесным феноменом: никто и не помышляет о возврате долга. То есть под видом займа откуда-то эти деньги были перечислены. Далее:
