смолы, с кошмарным ухмылявшимся лицом; гигантское создание, чья левая нога обросла густой черной шерстью , из подмышки виднелась огромная женская грудь, а пасть зияла в карикатурном подобии головы! Почерневшая и обожженная тварь, которая должна быть мертва уже две тысячи лет. Но чудовище жаждало вечной жизни!
— ТРЕТИЙ, — послышалось его басовитое карканье, сорвавшееся с почерневших губ. — ТРЕТИЙ — ТЫ!
Исходящие паром руки, с которых капала слизь, вдруг ПРОТЯНУЛИСЬ к Трэйсу, а огромные скрюченные пальцы изготовились схватить его. И когда эти нечеловеческие лапы уже готовы были сомкнуться на нем, чудовище запрокинуло трясущуюся голову и сквозь редкие, длинные, похожие на кривые костяные кинжалы зубы торжествующе возвестило ночи о своей победе.
Трэйс стоял неподвижно, как парализованный, похолодев от ужаса, — тут что-то с силой ударило его в бок, и он отлетел в сторону. Это оказался Каструни с перекинутым через плечо мешком — который он сбросил на землю и без промедления начал развязывать. В мешке явно находилось какое-то животное. И когда Каструни схватил его за задние ноги, раскрутил и швырнул вперед — прямо в ужасную, высившуюся посреди кратера тушу — животное отчаянно завизжало.
— Вот тебе, черный ублюдок! — как безумный расхохотался грек. —
Вот тебе твой третий! В прошлый раз это был бедный безвинный ослик, но сейчас я приготовил для тебя кое-что более подходящее. Это свинья, Джордж Хумени, или кто ты там — СВИНАЯ ПЛОТЬ ДЛЯ СВИНЬИ!
Создание в кратере испустило оглушительный хриплый рев ярости и неверия в возможность происходящего, затем обрушилось вниз, поглотив свинью.
— Назад, — обратился Каструни к остальным. — Быстро назад — и постарайтесь не смотреть. Поверьте, вам не стоить это видеть. — Он отвел своих спотыкавшихся спутников прочь. Но Трэйсу просто необходимо было знать.
— Я с вами, — сказал он, когда Каструни направился к дымящемуся кратеру.
Грек бесстрастно взглянул на него и устало пожал плечами.
— Наверное, это ваше право.
— ОТЕЦ! — продолжала хрипеть содрогающаяся пенящаяся масса в кратере. — ОТЕЦ! — Но сатана больше не слушал. Обессиленные тучи Демогоргона растворились в небе, где снова стали видны звезды, залившие землю своим чистым белым светом.
— Ну вот, — наконец сказал Каструни. — Смотрите, все кончено…
Из дымящегося кратера с визгом выскочил кошмарный гибрид. Его ужасное тело было столь же огромным и омерзительным как и раньше, но теперь оно обрело форму и уже не казалось слепленным из смолы, а на плечах урода красовалась огромная клыкастая голова борова! Чудовищное создание помчалось в сторону утесов, с хрюканьем карабкаясь вверх на четвереньках. Оно удалялось в тень руин обреченного проклятого Хоразина, где до сих пор виднелась залитая звездным светом спотыкавшаяся фигура Деккера.
Отправившиеся следом Трэйс и Каструни видели, как эти двое встретились. Раздался оглушительный вой Деккера, когда чудовище набросилось на него. На мгновение их фигуры слились на самом краю обрыва, а затем они рухнули в бездну.
Итак, последняя гадаринская свинья потонула в Галилейском море…
ЭПИЛОГ
Трэйс и Амира еще некоторое время провели с ее отцом, но через пять дней после пережитого ими в Хоразине ужаса они снова были в Лондоне. Определенных планов у них еще не было: молодые люди решили пока пожить вместе и посмотреть, что из этого получится, только пока не решили где. Впереди было еще несколько летних месяцев, а осень можно провести в Греции или на ее волшебных островах.
Профессор Гальбштейн собирался немного отдохнуть, а затем начать раскопки в Хоразине. Он твердо вознамерился найти первую плиту и уничтожить ее, буквально стереть в порошок, чтобы заклинанием под перевернутым знаком уже никто никогда не смог воспользоваться. Трэйс с удовольствием полюбовался бы этим зрелищем — но не сейчас.
В Ричмонде Амира выставила свою (или отца?) квартиру на продажу, а потом, поскольку день был чудесный, они пообедали в ресторанчике на открытом воздухе ярдах в ста от моста. После этого они на крошечной японской малолитражке Амиры отправились к Трэйсу домой, поскольку ему надо было уладить пару дел. По пути Амира, сидевшая за рулем, неожиданно заявила:
— Чарли, нам с тобой нужно сразу же выяснить две вещи.
— И какие же?
— Первое: вряд ли мне понравится связать свою жизнь с вором. Ты достаточно умен, чтобы заниматься другим делом и вполне можешь обойтись без воровства. Поэтому я прошу тебя покончить с этим.
Он улыбнулся ей, хотя и чуть кисловато.
— Значит, говоришь, умен, да? Ну, насчет этого не знаю — зато денег у меня пока вполне достаточно. Могу обещать тебе, что пару лет буду избегать неприятностей. А что второе?
Она бросила на него взгляд — очень серьезный — и снова уставилась на дорогу.
— С тех пор как мы познакомились, ты постоянно мучаешься со своей ногой. Я наблюдала за тобой. Хоть ты и пытаешься это скрыть, но заметно, что она тебя беспокоит. И лучше не становится. По-моему, прежде чем мы с тобой уедем из Лондона, ты должен кому-нибудь показать ее. Я имею в виду врачей.
— Ты очень прямолинейна, — кивнул он. — И совершенно права! Но можешь не беспокоиться. Я и сам уже так решил. Думаешь, мне нравится быть калекой? Поверь — вовсе нет!
Трэйс заранее позвонил домой и предупредил Бетти Кеттлер, что скоро приедет. Она встретила их у входа, одетая в свой обычный халат — как всегда с сигаретой в уголке рта, и все так же многозначительно улыбаясь. Но оказалось, что встреча с ней была небесполезна.
— Э-э, Чарли, — поймала она его за рукав, когда они с Амирой уже двинулись наверх. — Для тебя. — Она протянула ему письмо.
— Если хочешь, я могу тебе кое-что об этом рассказать — и кое о ком… тут к тебе заходили… — Она бросила на него какой-то необычный взгляд.
Он дал Амире ключ от квартиры и велел:
— Поднимайся, а я сейчас приду. — А когда она скрылась из виду, повернулся к Бетти. — Так что вы хотели мне сообщить?
— Ты переключил телефон на меня, — сказала она.
— Верно — чтобы вы могли принять для меня сообщение, если будет что-нибудь важное. Я ждал вестей из больницы в Портсмуте. Ну и еще один-два важных звонка.
Она кивнула.
— Это письмо как раз из больницы «Сент-Мэри» из Портсмута. Я сделала вид, что я — твоя мамочка, и почтальон разрешил мне расписаться за него. Оно заказное — видишь? А потом еще звонил этот, как его… ну такое совсем обычное имя! Пелхэм, что ли?
Сердце Трэйса забилось чуть быстрее.
— Джо Пелхэм?
— Да, точно, — кивнула она. — Он был страшно чем-то обеспокоен! И к тому же говорил так, словно у него все зубы выбиты — кстати, может, это его и беспокоило, а? Во всяком случае, он сказал, что никаких дел с тобой больше иметь не будет — только, конечно, выразился совсем не так вежливо…
Трэйсу все это не понравилось.
— А что еще?
— За последнюю пару дней к тебе несколько раз наведывались какие-то довольно мрачные типы,
