как бы половчее закончить пустой разговор, не нарушая правил приличия, и поехали рядом.
Красивее Кэнди Дрейк Барри не знал ни одной девушки в Зеркальной долине. Почти три месяца ему удавалось бороться с собой, но теперь он уже не мог не понимать, что просто по уши влюблен в Кэнди, хотя ни одна живая душа не подозревала о его чувствах. Все, о чем он давно мечтал, — это вот так ехать с ней, не боясь повредить ее репутации, и чтобы их беседа продолжалась как можно дольше.
Бросив взгляд на ногу ее пегого конька, Барри спросил:
— Похоже, нога заживает неплохо?
— Да, вышло так, как ты и сказал, — улыбнулась девушка. — Засуха тоже началась именно так, как ты предупреждал.
Ему показалось, что в ее голосе прозвучали обвиняющие нотки.
— Похоже, все твои предсказания всегда сбываются.
Его щеки покраснели от незаслуженной обиды.
— Любой, кто не поленился бы внимательно посмотреть вокруг, сразу же понял бы, что с этой землей что-то неладно, — сухо парировал он. — Здесь пасется столько скота, что уже не хватает травы, а нет травы — значит, влага не задерживается в земле. Если бы два года назад хоть кто-нибудь внял моим советам, то сейчас все могло быть совсем иначе. — Сняв шляпу, он задумчиво провел рукой по густым темным волосам. — Все отвергли меня, когда я предлагал свою помощь. Действительно, кто я такой, чтобы прислушиваться к моим советам! Всего-навсего сын несчастной Молли О'Брайен и проклятого мексиканца.
Он прилагал большие усилия, чтобы сдержаться, но в его голосе явственно звучала горечь. Слишком давно он жил в атмосфере всеобщей неприязни и недоверия.
Жители Зеркальной долины были возмущены, когда красотка Молли О'Брайен стала женой мексиканца Меррано, простого ковбоя с ранчо. На Молли заглядывались многие, и Пит Дрейк в том числе, но она ни на кого не смотрела до тех пор, пока не появился Мигуэль.
Сразу после свадьбы Меррано купил немного земли у подножия столовой горы и четыре года упорно пытался бороться с ненавистью и подозрительностью местных фермеров. Наконец, когда маленькому Барри исполнилось уже два года, его родители сдались: бросили и землю, и ферму и уехали, не сказав никому ни слова.
Как ни странно, но им сопутствовала удача. Барри много слышал о Зеркальной долине, но не думал о том, чтобы вернуться туда, пока однажды, лет в пятнадцать, ему не пришла в голову мысль о том, что кто-то должен позаботиться об отцовской земле. Он решил, что вернется и будет бороться с той ненавистью, которая когда-то выгнала из долины его родителей, и непременно добьется того, что станет на этой земле своим, сколько бы ни понадобилось для этого времени.
— Ну уж моему-то отцу хорошо известно, как разводить скот, — возразила Кэнди, — он вырастил больше коров, чем ты видел на своем веку.
— Мне двадцать шесть, — упрямо заявил Барри, — в жизни пришлось до многого доходить своим умом, и одно я знаю совершенно точно: возраст человека сам по себе ничего не значит. Когда-то твой отец приехал в богатую плодородную страну и начал разводить скот; он почему-то уверовал в то, что прерия навсегда останется такой же, как в первый день, когда он ее увидел. Все остальные рассуждали примерно так же. Их стада все росли и росли. Наконец коров стало больше, чем могли прокормить пастбища. Как-то заехав к твоему отцу, я пытался объяснить ему это, убедить в том, что нужны перемены, но все бесполезно — он просто счел меня полным дураком.
— Но, Барри, — запротестовала Кэнди, — ведь давным-давно по этим прериям бродили миллионы и миллионы бизонов, и ничего не менялось, так почему же теперь здесь не могут прокормиться всего несколько тысяч голов скота?
— Так же возразил мне и твой отец, — печально улыбнулся Барри. — Но вы оба забыли, что бизоны перемещались с одного пастбища на другое. Они никогда не паслись на одном месте и бродили по огромной территории. К тому времени, как они возвращались, трава успевала снова вырасти. А теперь каждый фермер тщательно огородил свои земли, и скот фактически топчется на пятачке. Трава просто не успевает подняться заново.
Кэнди возмущенно вскинула хорошенькую головку.
— Вечно ты об одном и том же, — раздраженно буркнула она, — неужели нельзя поговорить о чем- то еще?
— Поговорить-то можно, Кэнди, и о многом, если, конечно, слушать друг друга. Почему бы тебе самой не побывать на моей ферме и не взглянуть, что можно сделать с землей, если правильно обращаться с ней?
— К тебе на ферму? — страшно удивилась девушка, но чем больше она думала над его предложением, тем больше ей нравилась эта мысль. Наконец она призналась себе, что просто заинтригована.
Как и всех фермеров в долине, Кэнди давно мучило жгучее любопытство. Чем занимался этот непонятный человек на своей земле? С тех пор как он возвел Изгородь, никто ни разу не решился побывать на его ферме, и в то же время все хорошо знали, что за все покупки Барри всегда платил наличными. Как ему это удавалось — вот над чем ломали головы под каждой крышей в городе и его окрестностях.
Все в округе знали, что Меррано тоже разводит скот. Продает своих коров в Арагоне, а Арагон всегда лежал в стороне от обычных торговых путей фермеров из долины. Они догадывались, что Барри гонит туда своих коров только ради того, чтобы избежать встречи с ними.
— Это, наверное, не совсем прилично, — неуверенно возразила мисс Дрейк, прекрасно понимая, что предлог выглядит не очень убедительно. Откровенно говоря, за свою жизнь она уже совершила множество поступков, которые с трудом укладывались в рамки приличия. — К тому же я ни за что не решусь проехать в темноте по этому ужасному скальному туннелю. Кстати, как это тебе удалось проложить его?
— Ну, это как раз оказалось нетрудно. Так как, поедем?
Вполне вероятное недовольство отца, когда он узнает о ее поездке, и мысль о том, что о ней подумают другие, боролись в ее душе со жгучим любопытством. И конечно, любопытство победило.
Помимо своей воли заинтригованная его словами, Кэнди отправилась вслед за Барри по узкой тропе. Наконец он направил своего коня в темное отверстие туннеля; она терпеливо следовала за ним по пятам, боясь потеряться. В кромешной тьме, обступившей ее со всех сторон, Кэнди не могла различить даже лошади своего спутника и с облегчением вздохнула, когда впереди внезапно забрезжил слабый свет. Только снова оказавшись на залитой солнцем тропе, девушка перевела дыхание и вдруг вскрикнула от неожиданности и восхищения.
Без преувеличения, она попала в сказочную страну. Ей почему-то всегда казалось, что ферма Меррано довольно маленькая, а тут перед ней расстилалась огромная долина, окруженная цепью холмов. Тысячи акров плодородной земли!
Но больше всего ее поразило то, что, насколько хватало глаз, везде зеленела пышная сочная трава. Это был поистине волшебный уголок. Меж изумрудных холмов петляла тропинка, словно маня усталых путников к каменному дому, стоявшему немного поодаль. По обе стороны дороги расстилались заботливо возделанные и огороженные поля, справа она увидела сочный клевер, слева — кукурузу, доходившую ей почти до плеча, когда она проезжала мимо, удивленно глядя вокруг.
Старые великаны-деревья, запомнившиеся ей, когда она ребенком побывала на этом брошенном и запущенном ранчо, теперь уже срубили, но везде поднимались молодые деревца, а возле самого дома рос фруктовый сад, за которым заботливо ухаживали. А вокруг буйно зеленела трава, и кое-где лучи солнца отражались в воде.
— Господи, неужели это действительно трава?!
— Да, трава, и сразу несколько видов. Здесь у меня растет даже кудрявая мескитовая трава, раньше она покрывала всю долину внизу, а теперь я слежу, чтобы скот не слишком выбивал ее. Долина, в которой стоит мой дом, другим концом спускается в каньон, а затем переходит в Длинное ущелье — старинное овечье пастбище индейцев навахо. У меня прекрасные отношения с ними, и они многому меня научили. Здесь на каждом акре пасется примерно пятнадцать голов, но земля могла бы прокормить и вдвое больше.
