Луис Ламур
Жила Комстока
Посвящается Джозефу и Ширли Вершба
Часть первая
Глава 1
Все началось с мечты, с мечты, которая обернулась кошмаром. Началось в крытой соломой хижине с полом из плитняка и запахом жареной рыбы; мать ставила на стол голубые тарелки, отец сидел возле огня, а за окном бесновался ветер, и дождь хлестал в ставни. Началось это в Корнуолле, в Англии, в 1849 году, когда они слушали, как завывает налетевшая с моря буря и шипит огонь, когда случайные капли дождя попадают на него через дымоход.
Тогда Том Тревэллион и сказал:
— Мэри, мы едем в Америку.
Мать застыла на месте с голубой тарелкой в руках, уставившись на отца.
— Мы едем в Калифорнию, на золотые прииски, — повторил он. — Нечего нашему сыну делать на здешних рудниках. Сегодня я наконец принял решение. — Том наклонился и, вытряхивая из трубки пепел, постучал ею о край очага. — Завтра отправляемся в Гануоллоу.
— А что, разве там есть золотые прииски?
— Да. Такие же, как у нас были прежде оловянные, пока не появились глубинные подземные разработки. Туда и взрослому-то мужчине незачем соваться, не то что парнишке. Ты только посмотри на него! Год проторчал в рудниках, и весь румянец земля съела. Такой был чудный мальчик, когда рыбачил, загорелый, румяный. Нет, Мэри, не надо мне этого. Не будет наш сын жить, прячась от солнца, как я.
— Но как же мы сумеем, Том?
— Я отложил немного… Этого, правда, недостаточно, но все же хоть что-то. И потом, мы сначала отправимся в Гануоллоу берегом моря, побудем там несколько дней.
— В Гануоллоу? О-ох! — Тут она догадалась, что муж говорит о сокровищах. — Но это же пустая затея. Многие уже пробовали, причем некоторые потратили на это не один год.
— Да. Но я кое-что разузнал… Немало дней и ночей провел я у старого Трегора. Старику долго не протянуть, и он это прекрасно знает. Он всегда любил меня, Мэри…
— Они с твоим дедом вместе ходили в море и тоже пробовали.
— Так вот, старик шепнул мне кое-что по секрету. Правда, не о том корабле с деньгами, с которого время от времени прибивает к берегу монеты. А о другом судне, его собственном. Когда оно пошло ко дну неподалеку от Лизарда, люди попрыгали за борт, прихватив каждый причитавшуюся ему долю. Они пытались добраться до берега возле Гануоллоу, но проклятый шторм разбушевался так, что все они разбились о камни. Только деду и старому Трегору удалось выбраться на берег. Все, что они прихватили с собой, так и лежит до сих пор там, в прибрежных скалах. Не ахти какое сокровище, разумеется, но чтобы добраться до Калифорнии, думаю, хватит.
— Если ты начнешь там нырять, вокруг тебя тут же соберется полдеревни!
— Ночью, Мэри, только ночью. Когда я еще рыбачил, как раз в один из последних дней… я и нашел тот обломок. У нас только один сын, Мэри, и он должен быть счастлив. В былые времена, когда намывали олово по рекам, все шло совсем не так. Мы работали на открытом воздухе и притом только на себя. А теперь появились эти огромные компании, которые завладели всем, и такие, как я, Мэри, им поперек горла. Мы другой породы, слишком свободные и не устраиваем их. Америка — самое подходящее для нас место: клочок земли, корова, несколько кур-несушек да пара лошадей, чтобы ездить верхом и запрягать в повозку.
Отец, смуглый широкоплечий мужчина, сильный и закаленный тяжелым трудом на рудниках, не любил болтать языком, но благодаря его особой манере говорить его всегда слушали. Приисковое начальство не слишком-то жаловало его за прямолинейность и гордый нрав, но держало как прекрасного работника.
Вэла, как и многих его сверстников, когда ему исполнилось двенадцать, привел на рудник отец; вскоре парнишка сильно похудел, побледнел, что заставило Тома призадуматься. Кроме того, у него самого появилась потребность изменить жизнь к лучшему.
И вот в один памятный день Тревэллионы собрались ехать в Гануоллоу. Владелец рудника Дженкинс собственной персоной явился к их дому, чтобы просить отца остаться — событие доселе неслыханное, — и вся деревня слушала их разговор, выглядывая кто из-за дверей, кто из окна.
— Уедешь сейчас, обратно не возвращайся, — грозил хозяин. — Не возьму, так и знай. Я не позволю своим рабочим шастать туда-сюда.
— Я не вернусь, — ухмыльнулся Том Тревэллион. — За морем тоже есть прииски, и один из них станет моим.
— Чушь! Что ты понимаешь в золоте? Олово, медь — еще куда ни шло, но золото! Это же совсем другое дело.
— Ничего, научусь.
— А денег-то у тебя хватит?
— Мы отложили кое-что. Дом продам.
Вэл стоял рядом, испытывая гордость за отца, потому что еще никогда хозяин не приходил в хижину рабочего, чтобы справиться, как тот живет.
Отец посмотрел Дженкинсу прямо в глаза и вдруг предложил:
— А почему бы и вам не поехать? Продайте свой рудник да поезжайте в Калифорнию. Ведь все это, — он взмахнул рукой, — гроша ломаного не стоит по сравнению с тем, что вы найдете там.
Слова эти рассердили хозяина.
— Гроша ломаного…
— А что? Человек вы ловкий и осторожный, — продолжал отец, — дела пошли бы у вас отлично.
Дженкинс презрительно проворчал:
— И ты еще смеешь давать мне советы? Да ты сдохнешь там с голоду, если вообще туда доберешься. Не с голоду погибнешь, так от руки дикарей или утонешь по дороге.
Он повернулся и собрался уходить, его прямая, негнущаяся спина говорила о том, как глубоко он оскорблен.
— Я дал тебе возможность отказаться от глупости, которую ты задумал, но раз так — ты мне больше не нужен. Давай уезжай! Вали отсюда!
Дженкинс зашагал прочь, и весь вид его выражал гнев и уязвленную гордость. Отец повернулся и встретился взглядом с матерью. Она улыбалась.
— Ах, Том, если уж нам суждено умереть с голоду, то я умру гордой женщиной. Кто бы мог высказать хозяину все, что у него на душе! Ты смелый человек, Том.
— Смелость мне еще пригодится. Не думай, что мне так легко уезжать отсюда, Мэри. Ведь нас ждет много трудностей. А пока мы отправляемся в Гануоллоу.
— Ты продашь дом?
— Я разговаривал с Эдвардом Бэйни — он приехал сюда недавно и держит магазин, — он согласился купить у меня дом, притом за хорошую цену.
Вэл поднял голову, посмотрел на отца и спросил:
