Умная пыль

Мир на экране уже не напоминает более игровую доску. Квадраты цвета ружейной стали все более теряют форму и расплываются… и, наконец, они срастаются воедино.

И вновь до самого горизонта простирается монотонное серое полотно, не балующее теперь даже и малейшим разнообразием.

Его поверхность оказывается совсем ровной. Как зеркало. Но – не отражающее ничего…

Но это длится лишь миг. По курсу вдруг возникает стремительно увеличивающаяся вогнутость. И самолет вздрагивает.

– Набрать высоту, кретины! – взрыкивает человек в штатском. Конечно, эта его сентенция адресована не присутствующим в салоне, а экипажу пилотов, и передана ему по бортовой рации.

Машина поднимается резко вверх и выравнивается. И снова делается видна впадина, но видимый размер ее не уменьшился, как следовало бы ожидать в результате удаления борта от нее в высоту.

На самом деле провал стремительно увеличивается и углубляется. Он сверху предстает подобием диафрагмы, крутящейся… а в следующее мгновение – копией водоворота Мальстрем, воспетого Эдгаром По.

– Вы видите зарождающийся тайфун, – комментирует человек в штатском. – Его рождение провоцирует и его жизнь поддерживает боевой танец, который с завидным усердием и согласованностью исполняется частицами умной пыли. Но, главное, это есть управляемый тайфун. Думаю, что теперь «практическое значение» не требует комментариев. Тем более, – продолжает он, – что мы сейчас убедимся воочию в эффективности ее действия.

Два нижних угла экрана вдруг заволакиваются клубами дыма, подсвеченного огнем. Салон летящего самолета несильно вздрагивает. На лицах некоторых прочитываются тревога и беспокойство. У остальных – лишь легкий намек на оные.

– С нашего борта стартовали беспилотные наблюдатели, – чуть покровительственно усмехается штатский, откидываясь на подголовник. – Они отправятся вниз и беспрепятственно минуют умную пыль, потому что передают код «Свой!». Их камеры покажут нам подвиги управляемых смерчей на территории страны- конкурента. Конечно, будут помехи, продуцируемые излучениями роев боевых частиц. Но многочисленность механических наблюдателей плюс программа каскадного усиления сигнала позволит синтезировать на экране вполне адекватный образ.

Помянутый им экран идет радужными полосами и это, теперь, надолго.

Невозмутимый человек в штатском, похоже, дремлет.

В салоне самолета молчат. Отчасти – потому что потрясены увиденным. Отчасти же – не смея беспокоить отдых своего босса и навлекать его гнев.

…С губ женщины срывается приглушенный вопль. Непонятно – страха или восторга. И этот звук возвращает к реальности человека в штатском. Он взглядывает на небольшой экран овального столика, дублирующий стенной, и видит, что посланные к земле беспилотные наблюдатели начали, наконец, трансляцию.

– Смотрите, – комментирует он. – Наш рукотворный торнадо не разрушает, а прямо-таки выкорчевывает их здания! Какая живописная сцена!… Какая паника среди населения городка, но… будет играть в игрушки! Микроскопическим солдатам великой армии пора переходить к поражению главных целей.

– Великолепно! – продолжает он через какое-то время. – Вода морского залива откачивается через подошву смерча, как через шланг!… Смотрите, наш торнадо закручивает линейный крейсер… какое там – да это целый авианосец противника! Он поднят над водой… он отброшен… разбит об обнажившиеся и торчащие из воды скалы! МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ!!!

…Когда в салоне смолкает гром ликования, человек в штатском заставляет уснуть экран.

– Оставим операторов умной пыли, которые занимают соседний с нами отсек, наедине с их задачей. Ее решение представляет собой захватывающее зрелище, но это всего лишь тактика. А мы займемся вопросами стратегии. Она должна измениться. Огромные перемены произойдут в самом понимании того, что есть военное дело. Похоже, что нам уже не понадобятся теперь более различные роды войск…

– О, не меняйтесь в лице! – сияет покровительственная улыбка. – Ведь я же не говорил, что не понадобитесь более вы, командиры их! Поверьте, что при любых условиях будут оплачиваться достойно высокопоставленные помощники, умеющие превыше всего ценить общие деловые интересы. Другое дело – зачем теперь великой стране расходовать военный бюджет на ведение работ… скажем так, не пыльных? Одобрит ли налогоплательщик, что деньги из кармана его просаживаются на тиражирование антиквариата: всяких там танков, пушек… ракетоносцев подводных или даже ракетоносцев космических? Зато представьте, как возликует наш налогоплательщик, если государственные заказы достанутся, вместо этого, моей Корпорации!

Последующие несколько секунд человек в штатском проводит молча, закинув скрещенные в щиколотках ноги на деревянный столик и полуприкрыв глаза. И у него вид, как будто бы он что-то подсчитывает. За тем же он продолжает:

– Вы видели своими глазами, что может пыль. И вы легко убедите нового президента, потому что имеете влияние на советников… Да, кстати, я еще не сообщал вам, победа какого именно из претендентов будет организована Корпорацией. Но к этому штриху мы еще вернемся, а ныне мне хотелось бы развернуть перед вами картину в целом.

Здесь деятельный человек в штатском убирает ноги со столика и встает, и начинает прохаживаться по салону от борта к борту. И продолжает:

– Мы с вами только что поспособствовали прогрессу в искусстве. А именно: в искусстве объявления войн.

Вы не ослышались. Я выразился именно так: «объявления». Когда-то русский князь Святослав задолго до начала военных действий предупреждал противника, посылая ему депешу «Иду на вы!». Подобная рутина просуществовала тысячелетие, как ни странно, во многом превращая войну из продолжения коммерции другими средствами в какой-то лишь, извините меня, турнир.

Определенный прогресс наметился только в середине прошлого века, когда германский канцлер напал на русских, предварительно заключив с ними пакт о ненападении и объявив об одностороннем расторжении его всего лишь за два часа до ковровых бомбардировок, то есть чисто формально. И в результате война поначалу действительно получилась «быстрой», хотя и развивалась потом не совсем по тому сценарию, какой нагадали на картах штабные умники.

Но мы пойдем еще дальше! Война, начало которой вы лицезрели только что, вообще не будет объявлена. И, более того, она едва ли когда-либо войдет в анналы истории как, именно, война. По крайней мере – официально. Ведь это было всего только стихийное бедствие… ну, не так ли?! Конечно – наиграндиознейшее за всю историю. Оно за считанные недели лишило экономических и военных объектов огромную страну!

– И нас переполняет сочувствие, – добавляет человек в штатском. – И даже мы готовы немедленно оказать всемерную гуманитарную помощь! Конечно, гуманитарность помощи не помешает ей оказаться предоставляемою не за одно лишь только «спасибо». Говоря прямо, я через месяц-другой планирую сделать лидерам пострадавшей страны определенное предложение… «от которого они не смогут отказаться», как выражался еще, помнится, небезызвестный Капоне.

Вы знаете, мне даже на мгновение стало искренне жаль этих лидеров! Огромная территория. Впечатляющие запасы нефти. И, плюс к тому, – на карте этого царства одна из только двух точек на земном шаре, где можно пробурить сверхглубокую скважину и добывать водород, который станет универсальным топливом, когда на нашей планете – а это скоро – кончится нефть… И так вот потерять это все!

Но, впрочем, они виноваты сами. Ведь это же уже азбука. Свою страну в наше время способен защитить только тот, кто развивает опережающие венчурные тех…

Однако человек в штатском не успевает договорить.

Поскольку происходит знамение.

А именно, человек в штатском вдруг как-то неуловимо изменяется в лице и… чихает.

И в следующий миг немудрящее это действие совершает и генерал аэрокосмических сил. И следует примеру его молодая женщина-полковник. А после присоединяются и еще трое одновременно и, далее, раскатистый звук «Ап-чхи!» начинает разгуливать по салону и не смолкает, покуда не остается на борту ни единого не чихнувшего.

По исполнении чиха в салоне водворяется недоуменная тишина. Присутствующие улыбаются чуть смущенно, и выражение, блуждающее на большинстве лиц можно определить как некоторую растерянность.

– Мне доводилось читать, – произносит человек в штатском также несколько удивленно, – что будто эхо каждого моего чиха может облететь мир. Но не думал, что это следует понимать буквально.

И на его лице появляется вновь улыбка, хотя уже и не такая самоуверенная.

– Пожалуй, существует примета, – говорит он, – что чих, оборвавший речь, свидетельствует о правоте в ней сказанного. И потому я могу вас поздра…

И вдруг, перебив самого себя, человек в штатском спрашивает, обращаясь неизвестно к кому:

– Сколько времени?

И тут же повторяет за ним этот вопрос генерал-лейтенант войск береговой обороны.

Никто не дает ответ.

Присутствующие заняты тем, что все – кто в разнобой, а кто хором – спрашивают в пространство все то же самое…

Когда голоса смолкают, в пространстве салона вновь повисает недоуменная тишина.

Лицо человека в штатском вдруг искажается – почти как отражение в кривом зеркале, какие устанавливались в «комнатах смеха» в начале прошлого века. И он кричит, выкидывая перед собой указательные пальцы дрожащих рук:

– Это… умная пыль! Две простенькие команды, которые… создают настройку! Нас… облучили чем-то и теперь все мы – УМНАЯ ПЫЛЬ!!!

– Но… может быть… я еще успею… – сбивчиво шепчет он.

И достает из правого заднего кармана брюк револьвер «Смит энд Вессон».

Компактная модель «Детектив», индивидуальный заказ, хромированный, инкрустирован бриллиантами.

Дрожащей рукою человек в штатском наводит его на первого подвернувшегося и нажимает спуск.

Но пуля проходит мимо, потому что человек в штатском очень волнуется. Единственный результат – свист воздуха, что вырывается в стратосферу через дыру в обшивке.

Присутствующие переглядываются, вскидывая недоуменно брови. Похоже, в эти секунды – первые от начала конца – они воспринимают случившееся всего лишь как экстравагантную шутку босса.

Но следующий выстрел удачнее. Воздух начинает выходить не только лишь из салона, но также из пробитого левого легкого генерала аэрокосмических сил. А третья пуля из роскошного револьвера раскалывает голову женщины – молодого полковника.