повторилось. Не колеблясь ни минуты, он ответил: «Если вы любите меня, лучше не давайте мне этого сделать снова».
Другими словами, дети хотят знать, что кто-то установит границы дозволенного. История, рассказанная полицейским из Нью-Йорка, хорошее тому подтверждение. Он стоял на углу улицы и заметил, что какой-то маленький мальчик проходит мимо него с регулярными интервалами в десять минут. По- видимому, он ходил вокруг одного и того же квартала. Наконец полицейский спросил мальчугана, что все это значит. «Я убегаю из дома», – объяснил мальчик. «Но почему же ты все время ходишь вокруг квартала?» – поинтересовался полицейский. «Потому что мне не разрешили одному переходить улицу», – серьезно и с достоинством ответил ребенок.
Возможно, родители не всегда понимают, чего добивается ребенок, который грозится уйти. Они знают, что наверняка в основе этой угрозы лежит ссора или обида. «Я покажу вам, – говорит ребенок. – Я уйду и никогда не вернусь, и вы тогда поплачете». Другими словами, он надеется, что после того, как он уйдет, мы обнаружим, как сильно нам его не хватает. Но может быть, если он грозится убежать, он просто спрашивает: «Если я рассержусь на вас и захочу уйти от вас, дадите ли вы мне уйти?» Дети страшно хотят верить, что, как бы они ни были сердиты или несчастны, ничто не заставит нас отпустить их. Дети часто находятся во власти своих побуждений, и в такие моменты они рассчитывают на нас, хотят, чтобы мы помогли им контролировать себя. Те, из них, которым позволяют делать все, что им нравится, часто становятся испуганными и неуверенными. Может быть, когда они грозятся убежать, они на самом деле говорят: «Я чувствую, что могу совершить что-то, чего на самом деле я не хочу делать, пожалуйста, кто- нибудь остановите меня!»
Помимо выражения гнева и желания независимости в угрозе убежать из дома присутствует столь же сильное желание быть любимым и защищенным, знать наверняка, что эти минутные чувства и побуждения не могут на самом деле оказаться опасными, потому что есть родители, которые держат все под своим контролем.
Как родителям вести себя в подобной ситуации? Прежде всего они должны постараться понять причины гнева ребенка, его задетых чувств, его желания вырваться из-под их власти. Они должны постараться, чтобы ребенок понял, что эти его чувства естественны и что с ними можно успешно справиться, не уходя из дома. Ребенку должны быть даны гарантии того, что ни при каких обстоятельствах родители не позволят ему совершить этот шаг. Вместо этого они должны ответить на невысказанный, но реально заданный вопрос: «Разрешите ли вы мне уйти?» – твердым и однозначным «Нет!». На самом деле это как раз то, что ребенок хочет услышать.
Когда ребенок все время ноет
Я сидела около бассейна в мотеле, стараясь расслабиться и насладиться солнцем. Но вдруг почувствовала, что моя голова начинает раскалываться и я так сильно сжимаю зубы, что начинаю чувствовать боль в челюстях. Около меня сидел мужчина, держа на коленях хорошенькую маленькую девочку. Рядом с ним стоял мальчик постарше, который без конца скулил. Он ныл, что хочет опять в воду, хотя весь дрожал; он канючил, чтобы отец купил ему мячик. Его ноющий голос царапал меня по нервам, и я в конце концов не выдержала. Уходя, я обернулась и посмотрела на маленького нытика. То, что я увидела, открыло мне многое. Его взгляд был прикован к отцовскому колену.
«Вот он, „тайный смысл“, – сказала я себе. – Он хочет не в бассейн, и не мячик, и не плитку шоколада, и не смотреть телевизор в комнате, он хочет на колени к отцу». Когда дети без конца хнычут скулящим, раздраженным голосом, они могут довести родителей до белого каления – мало что еще может так быстро и основательно вывести из себя. К сожалению, это один из вариантов порочного круга: чем больше мы раздражаемся, тем сильнее становится нытье, потому что за ним стоит скрытая просьба о чем- нибудь, что обычно не имеет ничего общего с тем, о чем просит ребенок в данный момент.
Когда он начинает слишком сильно скулить и это становится привычной и обычной формой его поведения, нельзя добиться положительного результата, применяя лобовую атаку, как это пытаются делать все родители. Нас обычно так раздражает нытье, что мы непроизвольно реагируем на него нетерпимо и сердито. Мы грозим наказать, отказываемся слушать и просто кричим. Я говорю об этом так уверенно, потому что сама делала так. Первый случай, который мне вспоминается, произошел, когда ко мне в гости приехали две сестры: восьми и десяти лет. Младшая сводила меня с ума. Она хандрила всякий раз, как только ее сестра что-то делала или говорила.
«Она косо на меня смотрит», – скулила младшая. Или: «Ей дали больше бананов, чем мне». В эти минуты лился поток крокодиловых слез, и я чувствовала, что становлюсь все более и более раздражительной. Если мы что-то собирались устроить днем, младшая девочка по сорок раз за утро приставала ко мне – где, когда и как все это будет, – пока я не грозила вовсе все отменить, и тогда ее нижняя губа начинала дрожать, глаза наполнялись слезами, а я чувствовала, что вот-вот сорвусь и накричу на нее.
На третий день визита произошла незначительная ссора: кажется, старшая сестра хвасталась, что нашла лягушку, но не позвала младшую, и тут же снова начались страшные завывания. Я услышала свой крик: «Довольно! Прекрати этот спектакль! Не хочу больше слышать ни слова!» Девочка изумленно посмотрела на меня и убежала в свою комнату. А я стояла у раковины, чувствуя себя гораздо более виноватой, чем чувствуют большинство родителей в подобные моменты…
Поскольку мне больше не приходилось ежедневно заниматься непосредственно воспитанием девочек, мне было проще набраться терпения и трезво взглянуть на вещи. Этот драматический момент образумил меня, и я поняла, что то, что я делаю, противоречит тому, что я призываю делать других родителей: искать причины, а не устранять симптомы.
Я тотчас же поняла, что кроется у младшей сестры за чрезмерным хныканьем и нытьем. Мне кажется, я знала об этом с самого начала, но не чувствовала себя готовой к тому, чтобы что-нибудь с этим сделать. Я прошла в комнату младшей, нашла ее свернувшейся на кровати, села около нее и сказала: «Извини, дорогая. На самом деле нам обеим хочется поплакать о большом горе, и это нам и стоит сделать». Мать девочек умерла почти год назад. Мы не видели друг друга со дня похорон. Когда мы снова встретились, за нами стояли наша скорбь и боль. Пока мы не заговорили об этом напрямую, девочка все время ныла, а я все время кричала. Вместо этого мы сели рядом на кровати, крепко прижались друг к другу и поплакали от всей души. Оставшееся время, пока девочки жили у меня, мы говорили вслух о том, что мы чувствуем, и часто плакали.
Я знаю очень хорошо, что бывают моменты, когда дети просто «достают» нас, и если мы немного «выпустим пар», это не нанесет вреда их маленьким душам, зато может спасти наши. Но когда ребенок вечно хандрит, нам действительно надо внимательно посмотреть, что может стоять за этим. Иначе мы оба попадаем в ловушку, воспроизводя тот тип поведения, от которого обоим все труднее и труднее избавиться.
Наиболее часто причины нытья подобны тем, которые я описала в первых двух случаях, когда в основе лежит какая-то реальная потребность, реальная проблема, а мы просто ее не замечаем. Папа в бассейне не получил сигнал о ревности, я не получила сигнал о печали. Ребенок не знает источника собственного беспокойства, и нытье становится способом ослабления внутреннего напряжения. Если мы хотим помочь ребенку прекратить хандрить, мы должны спросить себя: откуда это исходит? Не расстроена ли Дженни потому, что мы переехали и она не завела себе новых друзей? Не пытается ли Дональд отвлечь мое внимание от младенца? Не боится ли Сюзи свою учительницу?
Мы не можем каждый раз попадать в яблочко и уповать на обязательный успех. Если мы попытаемся призвать на помощь всю свою чуткость и воображение, мы в крайнем случае сможем приблизиться к истине. И уже это будет полезным для ребенка. Если же на самом деле мы не можем понять причины нытья, мы можем начать нащупывать их, сказав, например: «Знаешь, твой голос очень злит меня, так что давай подумаем, сможем ли мы установить, что на самом деле тебя беспокоит. Не думаю, что все дело в том, что ты хочешь, чтобы я тебе купила жвачку, вероятно, ты чем-то расстроен».
Наиболее очевидная причина хандры – потребность во внимании.
