Не вы думаете, что, «если не контролировать, он покатится», а ваша сидящая в подсознании оценочная зависимость думает так и подставляется вместо вас в ваше сознание. Не вы, а оценочная зависимость предписывает ребенку стереотипный сценарий обязательной школьной и последующей «успеваемости», от которой якобы зависит куда-надо-поспеваемость, жизненный успех то бишь, а от успеха – счастье…
Да чушь это. Не зависит успех от успеваемости. А счастье не зависит от успеха.
Нет этой зависимости в жизни – она только в вашем сознании, в
Вас контролирует ваша оценочная зависимость, не желающая считаться с очевидной действительностью. У вас типичный, общий для миллионов и миллионов невроз оценочной зависимости, неврОЗ. НеврОЗ этот и производит характерное расщепление сознания, когда страдает уже и логика поведения, и логика мысли: «Все дело в моем отношении к нему, к его успехам! В его рассеянности!»
Два утверждения, противоречащих друг другу: либо «все дело» в вашем отношении, либо в его рассеянности. Вы уже поняли, надеюсь, какое верно.
С ребенком же происходит вот что: задерганность крайней степени, все тот же неврОЗ с падением самооценки ниже нуля. И – внимание! – уже депрессия с суицидальными тенденциями…
Трудно судить, насколько значимы были для нынешнего состояния мальчика родовые осложнения; но, похоже, его мозг и в самом деле нуждается в повышенном притоке кислорода и свежих ионов, а попросту говоря, в свежем воздухе и разнообразных движениях. Давление школьных нагрузок, террор оценок, многочасовое сидение за уроками в духоте, да еще в таком отчаянном настроении, а человеку всего семь, и никто его не понимает, не слышит, в упор не видит…
«Синдром рассеянности» – пустые слова. Мальчик, возможно, относится к типу интровертивных детей – медлительных и задумчивых, глубоко сосредоточенных на своем внутреннем мире, а не на внешнем с его суетными требованиями… Таким был маленький Пушкин, таким был Дарвин, таким был Эйнштейн.
«Отпустить» вам следует прежде всего себя. Уверяю вас, никуда не покатитесь, а если и покатитесь, то прикатитесь к себе-настоящей – уверенной и спокойной, веселой и понимающей…
Отпустите себя, перестаньте беспокоиться о школьной успеваемости ребенка. «Не тянет» эту школу – и фиг с ней. Есть много других, есть, хоть не много их, и хорошие.
Играйте с ребенком, смейтесь и развлекайтесь, живите с ним, а не контролируйте – контроль в нужной дозе будет происходить сам, незаметно.
Дайте ребенку долгий, глубокий душевный отдых от удушающего давления оценочной зависимости.
Долгий – насколько? – спросите.
Ответ: на всю жизнь.
Два предыдущих письма с ответами (одно книжное, другое электронно-рассылочное) я показал ДС в надежде ввести оба в общее русло беседы.
ДС – Сказал «а» – говори «б».
ВЛ – ?…
ДС – Объясняй, что значит освоение боли. Хотя бы в твоем личном случае.
ВЛ – Освоение?… Ну, принятие… Как неотъемлемой составляющей жизни… Выход из тупичка своей яйности, своей жалкой субъективности – на простор объективного понимания. Осмысление: ответ на вопрос «зачем».
ДС – Тебе это ясно, допустим, а для меня – лишь словеса, и зачем душа болит, как и живот или зуб, вовсе не важно, а важно от боли избавиться поскорее и побесплатнее. Не освоить ее, а наоборот: отчуждить, убрать, уничтожить, забыть – вот и все.
ВЛ – Да, но настоящее избавление от душевной боли возможно только на основе понимания…
ДС – Это ты так считаешь, а мы с соседом считаем, что только на основе поллитровки. И ты не станешь рассуждать, зачем боль, когда увидишь, что страдает ребенок, особенно твой ребенок…
ВЛ – Вот мне и важно узнать и понять, почему боль, отчего ребенок страдает…
ДС – Ага – уже «отчего и почему»…
ВЛ – Все «почему» и «отчего», как реки в океан, впадают в «зачем».
ДС – Пускай так, а я тысячу раз повторяю за Достоевским: все наши размышлизмы не стоят и слезинки ребенка. Не вижу я, хоть убей, смысла в напрасных страданиях детей.
ВЛ – В страданиях, которых могло бы не быть, будь природа посовершеннее, взрослые поумней, подушевней, жизнь поразумней, получше?…
ДС – Даже и в тех страданиях, которых не может не быть ни при каких условиях, не нахожу смысла. Смысл вижу только в их устранении, в искоренении причин. Не надо детям врожденных уродств и болезней, не надо опасных тяжелых травм. Не надо родительского отчуждения и тупой жестокости, алкоголизма и разваленных семей. Не надо школьного оценочного террора. Не надо звериных законов подростковых стай. Не надо безлюбовности и безумной лажи рыночной взрослой жизни. Дети не заслуживают ада, дети рая заслуживают. Вся детская боль, все страданья детей напрасны.
ВЛ – Напрасны?… А обучение, а развитие? Что, без трудностей обойдемся, без напряжения, безо всякого принуждения, на одних завлекалочках да игрушечках? А физическая, психологическая и социальная тренировка, а подготовка к взрослой жестокой жизни, к борьбе? – На одних шоколадках, что ли, на «молодец-умничка-лапочка»?..
ДС – Так, так, дальше: «кого любит Бог, того и наказывает», «если любишь сына своего, не жалей розги»… Проходили уже мы это и проходить продолжаем; исторический результат налицо: вся мировая жестокость, вся подлость, вся наркота происходят от дедушки Кнута и бабушки Плетки.
ВЛ – А дядюшка Пряник и тетушка Конфетка совсем чистенькие, совсем ни при чем?…
ДС – Еще как при чем. Стоп пока?… Предлагаю ничью. Роль госпожи Инь исполнял Дима Кстонов.
ВЛ – Роль господина Янь – Володя Леви.
ДС – Покажи что-нибудь из скрытых депрессий…
Эта история еще далеко не закончена. В письмах, цитируемых здесь, изменены имена.
ВЛ, я работаю психологом в городе Н-ске, уже писала вам… Появился вопрос. Мальчик Кирилл, 7