Как по материалам технологическим, так и просто, нужно было огромную армию людей, введенных в зону, кормить, поить, одевать, переодевать, организовывать прачечную, мытье, контроль. Это была колоссальная работа, которая была организована даже сейчас трудно себе представить как, конечно, мне все это напоминало военный период времени, так как я по своим детским воспоминания помню по мемуарам военным вспоминаю, что эта работа тыловая, работа организационная она конечно имела значение ни чуть не меньшее, а может даже и большее, чем работа тех людей, которые на передней линии находились и проводили саму дезактивацию, измерения, диагностировали, что-то делали. Вот работа обеспечения всеми необходимыми материалами, бытовыми условиями. Она играла там важнейшую просто роль.
Если говорить просто о таких впечатлениях, о таких замечаниях, то не могу я умолчать о том, что меня в первый же день пребывания в Чернобыле поразили два обстоятельства:
Я привык относиться к людям, работающим в Комитете Государственной Безопасности по роду своей деятельности как к людям, которые сохраняют государственную тайну, организуют контроль тех людей, которые допущены к особо секретным и особо важным работам. Организуют службы, которые позволяют сохранить все документы, техническую документацию, переписку, которые следят за тем, чтобы была сохранена государственная тайна. С этой точки зрения, главным образом я знал КГБ, но и по рассказам и по литературе знал о той части этого комитета, которая занимается разведывательной или контрразведывательной работой.
В Чернобыле мне пришлось столкнуться с высоко организованными с очень четкими молодыми людьми, которые наилучшим образом выполняли те функции, которые там на них легли. А на них легли функции, в общем не простые: первая - организация четкой и надежной связи. Это было сделано в течении буквально суток. По всем каналам, причем тихо, спокойно, очень уверено и видел я кругом молодых людей, которые возглавлялись Фёдором Алексеевичем ЩЕРБАКОВЫМ, там же работающим. Но все это было сделано просто удивительно четко и быстро. Кроме того на их плечи легла забота, чтобы проблема эвакуации проходила без паники, что бы не было каких-то там панических настроений, каких-то эксцессов, которые мешали бы нормальной работе. И они вели такую работу, но как они ее вели, как они ее делали, я до сих пор не могу себе представить, потому, что знал только результат этой работы. Действительно никаких проявлений, мешающих организации этой, в общем не обычной, трудной работы, не было и в этом я был просто восхищен и технической вооруженностью и культурой грамотностью этой группы.
Прямой противоположностью деятельностью этой группы была деятельность скажем Гражданской обороны в той структуре в том составе в котором действовали в первые дни. Это меня просто поразило. Здесь казалось бы мы все часто учимся, переобучаемся, брошюр огромное количество выпускается, время на всех предприятиях огромное тратиться, но значит взять власть в свои руки по всем тем вопросам, которые входят в сферу Гражданской обороны, генералу ИВАНОВУ, который вначале этим делом командовал, по-моему просто не удалось, они и не знали что делать и если даже получали прямые указания, каких-то каналов воздействия, рычагов управления, умения исправить ситуацию, ими проявлено не было. Не хочу все время говорить, что это личные впечатления. Вот на сколько чувствовались например незаметным образом, но чувствовалась работа чекистов, на сколько не чувствовалась не видна была позитивная, а видна была негативная беспомощная часть работы Гражданской обороны в первые дни этих случившихся событий. Но и не отметить это я бы, скажем, не мог.
В первые дни Чернобыльской трагедии очень бросались в глаза дефект нашей информационной службы. Не смотря на то, что у нас есть и Атомэнергоиздат, раньше это было Атомиздат, медицинские издательства есть, общество Знание есть, оказалось, что готовой литературы, которая могла бы быстро быть распространена среди населения, объяснить какие дозовые нагрузки для человека являются чрезвычайно опасными, как вести себя в условиях, когда человек находится в зоне повышенной радиационной опасности. Система которая могла бы давать правильные советы: что мерить, как мерить, как вести себя с овощами, с фруктами, поверхность которых могла быть заражена бетта, гамма, альфа излучателями, вся эта литература оказалась в полном отсутствии.
Было много книг для специалистов - толстых и правильных, грамотных, которые находились в библиотеках, но именно таких брошюр, листовок, таких как Японцы сопровождают свою технику - часы, диктофоны и видеомагнитофоны - вот что нужно сделать в той или иной ситуации - какую кнопку нажать, сколько времени подождать, как поступить - вот такой литературы в стране практически не оказалось.
Я уже упоминал, о том, что предлагал с самого начала создать такую пресс-группу при Правительственной комиссии и которая бы правильно информировала бы население о происходящих событиях. Давала бы правильные советы - это почему-то не было принято.
После приезда в зону бедствия РЫЖКОВА и ЛИГАЧЕВА были допущены журналисты. И большая армия там появилась. Но вы знаете, даже нам сейчас трудно сказать. Наверное хорошо, что это было разрешено, но плохо что это было организовано не должным образом. Почему ? Приезжают журналисты. Разные. Большая часть очень хороших журналистов. Например бригада 'Правды' и известный начальник отдела науки ГУБАРЕВ, ОДИНЕЦ, много хороших Украинских журналистов и кинодокументалистов там появилось. Но я видел своими глазами как они подбегали либо к наиболее известным людям, которые там находились, брали за пуговицу и брали какое-то частное интервью по какому-то конкретному вопросу. Иногда им удавалось спросить председателя Правительственной комиссии или кого-то из членов комиссии по какому-то частному отдельному вопросу.
Большую часть времени они проводили конечно на местах. Разговаривали с людьми, которые эвакуировались, или с людьми, которые вели работу на 4-м блоке, по дезактивации и эта информация передавалась в эфир. То что было ими собрано, то что было напечатано, конечно в историческом, в архивном смысле имеет колосальное значение, как живой документальный материал. И он является необходимым и обязательным.
Но при этом, из-за того, что информация каждый раз подавалась в неком частном виде, в целом картина ежедневно, а может быть и хотя бы еженедельно по состоянию событий, - вот такой цельной картины страна не получала. Потому, что получалась информация: идут такие-то, такие-то отдельные блоки: героически трудятся там шахтеры. Но при этом отсутствовала информация: а каков уровень радиации там где они работают, а что происходит рядом в Брестской области, а как и кто это меряет и, поэтому, наряду с очень многими очень точными описаниями и замечаниями, к примеру было много неточностей.
Например, пресса посвятила большое время так называемой игле, с которой долго возились. Это был интегральный прибор, который должен был в чреве разрушенного 4-го блока быть поставлен и давать постоянную информацию о температуре там, о радиационных полях и некоторых других параметров.
Но, практически, усилия, затраченные на то, что бы с вертолета ввести эту иглу в нужное место потрачены были огромные, а информации с этой иглы, практически никакой не было получено.
Нулевая была информация, но она подтверждала только то, что было получено другими более простыми и более надежными методами.
Вот этот эпизод установки иглы был расписан очень тщательно и очень, так сказать, подробно. В то же время, когда огромная работа дозиметристов, скромная работа ребят, скажем, из Курчатовского института во главе с ШЕКАЛОВЫМ или БОРОВЫМ или ВАСИЛЬЕВЫМ, работа РЯновской группы, во главе с ПЕТРОВЫМ, работа КОМБАНОВА, который там много раз был, испытывал свои составы, которые позволяли бы проводить пылеподавление. Значит логику всех работ, анализ проектов, которые делались, - все это не описывалось должным образом, а главным образом, такой последовательной динамики самих событий не было описано. В таких ситуациях народу много, кто-то чего-то услышал и рождались преувеличенные слухи. Естественно и о количестве пораженных лучевой болезнью людей и уровнях загрязненности, скажем города Киева и о масштабах пораженной территории. Любая остановка при последующем строительстве саркофага очень часто трактовалась как какая-то катастрофа, как обрушение какой-то конструкции, как появление новых выбросов, как свидетельство работы там реактора, заработавшего вновь внезапно и т.д. и т.д.
Вот по этим вопросам такой должной систематической информации не было поставлено и это конечно рождало всякие неверные и панические, а иногда, может и не панические, но неправильные представления.
Несколько месяцев дебатировалось и даже в научных кругах состояние выбросов 4-го блока. Дело заключается в том, что у специалистов было точно (специалистов работающих непосредственно на
