реакциями князя Андрея на события на фронте военных действий трудно согласуется тот факт, что незадолго до этого он принимал действительность, смиренно покоряясь судьбе, а вся жизнь казалась ему бессмысленной. Невольно вспоминаешь об описанных Кречмером шизоидных личностях, которые постоянно находятся между полюсами эмоциональной холодности и чрезмерной чувствительности. Однако, если подходить с такой точки зрения, то князя Андрея, точно так же, как и его отца, старого князя Болконского, придется отнести к людям с психическим отклонением. В недели, предшествующие смерти князя Андрея от ранения, мы еще раз сталкиваемся с этими крайностями его поведения: он испытывает блаженство от сознания «любви к ближнему, любви к своим врагам», но в то же время свою сестру, которая приехала, полная тревоги, навестить его, он встречает отчужденно, смотрит на нее «холодным, почти враждебным взглядом». Холоден он и к Наташе, к которой незадолго до этого вновь устремился было с любовью в душе. Л.Толстой объясняет эту холодность князя Андрея все усиливающейся отрешенностью от жизни.
Типическим среди персонажей «Войны и мира» является также образ «немца» Барклая де Толли, который появляется на страницах романа несколько раз. Упомянув о четкости и последовательности тех немецких генералов, которые находятся на службе в русской армии, Л.Толстой приводит чрезвычайно тонкое в психологическом отношении сравнение, которое показывает, что хваленая немецкая основательность для русского человека не всегда приемлема. Князь Андрей говорит (с. 185):
Большое впечатление производит изображение Л.Толстым не только типических персонажей, но и типических ситуаций – вечернего приема в высшем свете Петербурга или Москвы, обеда в кругу семьи, веселой пирушки беспечных молодых людей, сражения, совещания офицеров, беседы солдат у лагерного костра и т. п. О психологизме Л.Толстого свидетельствует то, что он меньше внимания уделяет самим событиям, чем поведению людей на их фоне, тому, как эти люди ходят, жестикулируют, как разговаривают между собой. Типично в таких ситуациях, во-первых, некоторое единообразие поведения, проявляющееся, например, в том, что все действующие лица принимают одинаковое участие в поверхностной болтовне, из уст в уста передаются одни и те же сплетни; во-вторых, писатель располагает тут возможностью выделить на общем фоне и типических персонажей, подчеркивая типичность их манер, реплик. Например, в I томе «Войны и мира» описывается обход фронта верховным главнокомандующим, поведение при этом командира полка, его офицеров и солдат. По сути все такие официальные военные обходы похожи друг на друга, ничего необычного, нового читателю Л.Толстой не сообщает, но никакой другой писатель не мог бы с таким блеском изобразить именно эти типические детали.
Но если уж кто из героев романа не типичен, а, напротив, насквозь индивидуален, – так это Пьер Безухов. Впрочем, и его мы не имеем оснований рассматривать в плане акцентуации личности, ибо его личностное своеобразие для Л.Толстого куда менее важно, чем нравственное очищение, которое происходит с ним на протяжении романа. Пьер переживает ряд важных внутренних изменений, мотивируемых, однако, не психологическим развитием, а целью, которую преследовал писатель, создавая этот образ: показать процесс облагораживания человека.
Пьер, достигнув двадцатилетнего возраста, должен подумать, наконец, о будущем роде занятий, но ничего в этом направлении он не предпринимает, слоняется по разным сборищам золотой молодежи, пьет, участвует в отчаянных проделках, подстраивает всевозможные каверзы. В светском обществе он неуклюж, неловок. Он сам себя характеризует как человека безвольного. Однажды он дает слово никогда больше не ходить в некую «злачную компанию», но в ту же ночь нарушает слово и тут же придумывает самому себе разные оправдания. Сидя у постели умершего, он засыпает. Пьер вызывает на дуэль любовника жены, предварительно ничего не продумав, не взвесив, – под влиянием чистейшего импульса. В припадке ярости он угрожает размозжить жене голову тяжелой мраморной доской, затем швыряет доску на пол.
Нетрудно прийти к заключению, что перед нами эпилептоидный психопат, об этом может как будто свидетельствовать и массивное неуклюжее телосложение Пьера. Однако в дальнейшем с ним происходят серьезные метаморфозы. И опять-таки Л.Толстой не показывает нам, каким образом, под влиянием каких переживаний с Пьером происходит психологически понятное перерождение (заметим, что эпилептоидные типы, ведомые своими влечениями, вряд ли способны на подобное перерождение). Л.Толстой применяет совсем иной метод: на пути к нравственному совершенствованию у Пьера обнаруживаются совсем новые черты личности. И лишь добросердечие, присущее Пьеру с самого начала, сохраняется как его характерная индивидуальная особенность. Доброта – единственное, в чем он остается верен себе до конца.
В масонской ложе Пьер начинает фанатически бороться за победу добродетели над пороком, за нравственное возвышение рода человеческого. Религиозное начало в его поведении проступает теперь еще ярче, он чувствует себя грешником и пишет дневник, изобилующий обращениями ко всевышнему и цитатами из Библии. Здесь, я полагаю, нецелесообразно напоминать о том, что многие больные эпилепсией (но не эпилептоиды) отличаются религиозностью. Кроме того, у эпилептиков отмечается религиозность чистой воды, у Пьера же наблюдается большая примесь покаянного начала. Вскоре Пьер отходит от религиозной сферы, начинается период возмущения лживостью людей и лицемерностью общественных систем. Отсюда – прямой путь к размышлениям над смыслом жизни. Возникает желание понять войну как общественное явление. Среди фронтовиков он пребывает в штатской одежде, они смотрят на него с крайним изумлением. Интерес Пьера обостряется во время сражения. Он внимательно, иногда с улыбкой следит за событиями, даже тогда, когда вокруг под рвущимися пушечными снарядами гибнут люди. Чувство страха ему в эти моменты, видимо, совершенно чуждо. Но вот, совершенно внезапно, он, «обезумев от страха», бежит по полю боя. Когда французы начинают приближаться к Москве, Пьер не в силах разобраться в обрушившейся на него лавине мыслей и чувств. В состоянии крайнего возбуждения, близкий к помешательству, как подчеркивает сам Л.Толстой, Пьер принимает решение убить Наполеона. Вскоре Пьер попадает в плен. После этого он вынужден пройти вместе с французами часть ужасающего пути их отступления, и вот тут-то и происходит его окончательное очищение, которое приводит его «к вере в живого, всегда ощущаемого Бога». Теперь он больше не рассуждает, а только верит (с. 534):
После «очищения» Пьер как личность становится бесцветным. В эпилоге романа он глава патриархальной семьи, пользуется всеобщим уважением и находится под башмаком у жены. Правда, кроме семьи в его жизни существуют еще и цели идейного характера, однако изменений в структуру его личности они не вносят.
В очищении Пьера, в его христианском просветлении удается распознать черты, которые некоторое время спустя проявились у самого Л.Толстого. В лице Пьера писатель безусловно хотел показать не своеобразие личности, а представить этапы эволюции собственного мировоззрения. Подтверждением этой мысли может служить и вторая часть эпилога романа: Л.Толстой отодвигает в сторону всех своих литературных героев и на протяжении 50 страниц только излагает свои философские и научно-
