Гидрокрыса заслуживает почестей!
Шок превратил Михаила в столб. Мальчику показалось, будто неопознанный летающий объект снёс ему всё, что выше ресниц. Он с отвращением сглотнул комок в горле, затем, потратив крупные усилия, привёл руку в движение и потрогал голову. Цела! Крови на ладони не было!
Михаил сковано оглянулся. На полу среди валунов и осколков валялся топор «рогача», который разбил стену лишь наполовину.
Но вслед за секирой из бреши выпрыгнул её хозяин. Оба страшных кулака врезались в грудь хрупкого семиклассника. Михаила отшвырнуло, он ударился о стену и пал рядом с топором. Меч канул в грязную жижу в нескольких метрах левее.
Вновь козыри достались монстру. Михаил не решался дышать из-за повреждённого позвоночника, который принимался раздирать мальчика в малейшей попытке шевельнуться. Голове не повезло и того пуще, Михаил ударился затылком об стену и едва не попрощался с сознанием. Но человек может свернуть шею, споткнувшись и о порог собственной квартиры, так что Михаил при такой встряске неплохо выкрутился.
Двоившееся и размытое зрение оповестило семиклассника о приближении к нему того, кто сделал его инвалидом, который теперь не был способен даже к одному полноценному движению.
Зверь действовал быстро, судя по всему опасался повторения жертвой фокуса с воскрешением. Михаил не успел сообразить, как хищник уже поднял ногу, чтобы придавить мальчика.
Так бы и произошло, если бы не заявило о себе очередное непредвиденное чудо.
Монстра слегка метнуло назад, словно его кто-то сильно толкнул, и он свалился на ненадёжный пол, который проникся дрожью и осел под тяжестью гиганта. Одновременно с тем все очаги боли Михаила исчезли, как и в предыдущий раз, но гораздо быстрее.
Зверь оглушительно зарычал. Он водворил в себя зло, крупнее всего былого вместе взятого. За всё своё существование ему не доводилось встречать еду, которую он напрасно норовил изловить такое длительное время! Многократно он был в шаге от триумфа, но всегда это ходячее ничтожество выкарабкивалось из его миски непонятно как. И сейчас он вновь сопротивляется – даже не прикоснувшись к нему, опрокинул на землю. Невозможно! Убить! Только убить! Всё тело закипало. Хищник задушил желание съесть семиклассника, несмотря на молящий желудок. Разорвать на тысячи клочьев – вот чем он стал бредить!
Бестия поднималась мощными рывками, точно сам сатана вылезал из преисподней для страшного суда над всем человечеством. Очень некстати Михаила околдовала растерянность, которая могла склонить чашу весов на сторону врага. Но тут оружие героя всплыло из серого болота и магнитом возвратилось в ладонь владельца.
– Держись! – воззвал громогласный, пространный и окрыляющий голос, такой, будто к нему снизошёл сам Всевышний. И главное, очень знакомый. Кто же тот таинственный фантом, выручающий молодого героя из всевозможных сетей, сотканных ему судьбой? Михаил слышал его прежде, но памяти веление было запретить допуск к именно этой кладовой своих хранилищ. Эхо покровителя вибрировало в катакомбах, из которого Михаил хлебал воодушевление на битву так, что забыл о самом предмете битвы, восстающего ради мести.
Чудовище, задыхаясь и ворча проклятия на своём примитивном языке, приблизился к лежащему мальчику, не задев вниманием оружия жертвы. Без промедления он взмахнул лапой, чтобы размозжить ему голову.
Михаил проделал следующее меньше, чем в две секунды: согнув ноги в коленях, он оттолкнулся ими от земли, взмыл в воздух, выполнив восхитительное сальто назад, уткнулся ступнями в остаток стены, использовав его для толчка, прыгнул на зверя, оседлал длинную морду и вонзил меч в ему глаз до упора так, что острие распороло затылок и показалось на свободе.
Барабанные перепонки Михаила чуть не лопнули от чудовищного рёва. Гигант, как тряпку, отбросил мальчика, выдернул стальную занозу и схватился за извергающий кровь глаз, гася мучения воем. Подобной дерзости тварь не ждала.
Михаил в скоростном падении не обошёлся без травм. Раздался хруст рёбер, а за ним крик семиклассника и сдавленный вдох. Еле поднявшись, он, хромая, направился прочь от разъяренного, понемногу увядающего монстра. Но не тут-то было! На прощание враг плюнул в Михаила кислотой, перемешанной с оранжевой, фосфорицирующей кровью. Жидкая стрела обняла всю поверхность спины семиклассника, прожгла майку и принялась за него самого.
Михаил выпустил стон на волю и рухнул на четвереньки. Дымящееся, багровое пятно сменило молочно-розовую кожу.
Хищник, наперекор смертельной ране, хотел окончить охоту. Пошатываясь, он заковылял к своей жертве. Михаил с ужасом понял это и, развернувшись к «рогачу», лихорадочно стал ползти от зверя, но тот постепенно укорачивал расстояние с мальчиком.
Подойдя к испуганному до высшего рубежа Михаилу, тварь опустила лапу, которой преграждала ток крови; она маятником закачалась без признаков контроля над ней.
Затем монстр посмотрел на мальчика стеклянным взглядом единственного глаза. В Михаиле замерла каждая молекула, как и великане. Если полуторатонное создание повалится на него, он не успеет уклониться.
«Нет! Только не сейчас… За что?» – это была последняя вразумительная мысль семиклассника.
Мёртвый монстр начал падение. И всё, что мог сделать семиклассник себе в помощь – заорать до предела.
Но в это кульминационное мгновение, когда труп похоронил под собой маленького человека, весь обзор Михаила выцвел темнотой. Настало время архиважнейшей безмятежности, награды за угнетающее состязание… Потом его словно прошиб робкий электрический разряд, Михаила подбросило вверх, и он открыл глаза…
Плакаты и календарь на белой стене, компьютер на столике, шкаф с вещами, люстра в стиле экзотического цветка… Знакомая комната.
Глава №2: Золотые дожди.
Михаил был весь омыт потом. Какая-то крупица его подтвердила возвращение в реальный мир, но все же разум, если можно так именовать этот безрассудный и воспалённый дар, и пять основных чувств продолжали существовать там: глаза на фоне белёной стены видели стены серо-чёрные, в трещинах, искусанные временем, видели тех тварей, которых он умерщвлял на протяжении своих подземных блужданий; каждый из них убивал мальчика по очереди, потом он заново оживал и опять подвергался смерти; кожа испытывала боль от клыков, шипов, когтей, кислот и других выворачивающих наизнанку инструментов; уши слышали только полный упоения рёв чудовищ и собственный молящий о пощаде стон. Кошмар не желал отпускать. Михаил держался на грани разрыва сердца.
Кто-то крепко прижал его к себе, но это был не потусторонний монстр, а кто-то настоящий. В тёплых руках незнакомца страдания начали затухать, твари бледнели перед глазами, их вопли стихали. Михаил намного чётче осознал нахождение уже не в катакомбах, а дома, у себя в комнате, на кровати, в объятиях отца, который шептал утешающие слова, о том, что всё позади и он с ним рядом.
С Михаила слезли последние лохмотья сна, и он, не веруя в то, что прошёл сквозь ад и остался в живых, уткнулся в отцовское плечо и задрожал в рыдании, изо всех сил борясь со слезами, но этот бой он в конце концов проиграл.
– Поплачь, поплачь… – подговаривал отец. – Ты здесь, со мной, ничего больше не случится… Поплачь – легче станет.
Скоро, даже слишком скоро, Михаил действительно избавился от депрессивного влияния сновиденческих воспоминаний. Мозг не хотел думать о них, он категорически требовал положительных, реанимирующих мыслей.
Между распахнутыми занавесками, за окном мерцало раннее утро, на пороге стоял новый день. Чем не замечательно? Вот и первое приятное событие!
– Который час? – спросил Облаков младший.
– Семь.
– А мама где?
– Ещё спит. Ну, давай, поднимайся.
Михаил совершенно не возражал. Удивительно, однако в нём не пробуждались отпечатки совсем недавнего поединка. Такое, казалось, невозможно забыть, к тому же за пару минут! А с Михаилом будто ничего не происходило. Выражение лица его не было омрачено, наоборот он улыбался.
– Промок небось, как швабра. Возьми, – отец выдал сыну сухую майку. «Очень кстати.» – Михаил снял майку, небрежно и, не глядя, бросил её на койку, затем взял свежую и с ней, выйдя из комнаты, скрылся в ванной. Послышался звук льющейся из крана воды.
Убедившись, что Михаил увлечён гигиеной, отец подхватил мокрую майку и спешно покинул дом. Вырвавшись на улицу, он через двор вышел в огород. У деревянного забора, который граничил с крапивными джунглями, он развернул одежду семиклассника.
На спине красовалась дыра, прожжённая кислотой.
«Прости меня, сынок. Прости, что заставил тебя помучаться. Я должен был пожертвовать твоим здоровьем во имя общего блага.» – его колол содеянный им жестокий поступок, причинивший вред собственному сыну.
Он скомкал майку и метнул её вверх, на территорию сорняка. Когда она приготовилась к снижению, отец пошевелил губами какое-то невнятное слово. Мокрая вещь самовоспламенилась и одной быстротечной огненной вспышкой обратилась в пепел, который ветер вследствие развеял по воздуху.
«Опасения перестают быть призрачными. Грядёт неизбежное – война двух абсолютно несовместимых цивилизаций. Исход предсказуем даже сейчас… А что же делать нам, тем, кто не имеет права допустить кровавый закат ни одного из этих миров? И всё-таки действовать необходимо без промедлений. Совет Стражников нужно собрать уже сегодняшним вечером.»
Отец торопливо зашагал домой, к сыну.
Утренняя трапеза в семье Облаковых состоялась не такой приподнятой, как то гласили их привычки. Отец не изменился и, по своему обыкновению, оставался в прежнем немногословном репертуаре с лицом, излучающим позитив и беззаботный темперамент сангвиника. Мать, наиболее говорливая из семейства, тоже в общем-то придерживалась амплуа «Душа компании», заводила беседу о погоде, покупках на этот день, недавних, бурных происшествиях в школе, политике и тому подобное. Но на её воробьиную речь откликался только муж.
С рельсов традиционных порядков съехал третий участник.
Михаил неуклюже скрывал хмурое выражение, редко отвечал, лишь тогда, когда его спрашивали напрямую; спагетти в тарелке истреблялись кое-как, через не хочу. Мать не понимала, что служило поводом его ненастья.
Мальчик старался не думать о минувшем сновидении, и тем не менее оно настойчиво пролазило в голову всё обильнее и обильнее.
«Неужели я испытал настолько реалистичные чувства в каком-то там сне!?» – устало задавался вопросом семиклассник, рассматривая отдельные фрагменты прошлого ужаса, которые то и дело застревали в воображении. В мальчика закралась боязнь предстоящей ночи, когда он внезапно понял, что повторение всего пригрезившегося ничуть не исключено. От этого балласт скверности на душе отяготился ещё больше. Семиклассник был уверен: назойливые мысли на данную тематику будут жужжать над ним клубком мошек весь день, если он поскорее не отыщет себе некоторое интересное и отвлекающее занятие.
