неприветливым охранником. Она таки добилась, чтобы ее «Оке» теперь разрешили заезжать во внутренний двор «Глобуса». Правда, парковку ей определили самую дальнюю. От подъезда — метров пятьдесят. Но Евгения самоуверенно решила, что очень скоро за ударный труд ее переведут на более почетное место…
В половине девятого она уже вовсю колотила по клавиатуре компьютера. Пришедшая в девять Юля посмотрела на нее удивленно. Спросила: «Кофе хотите?»
— Ой, Юлечка, — весело сказала Женя, не отрываясь от клавиатуры, — а можно мы с вами будем на «ты»?
Рецепционистка полыценно улыбнулась, сказала важно: «Я не против», а потом принесла Жене чашечку крепчайшего «эспрессо».
Появился Бритвин. Еще не сняв дубленку, подошел к ней. Глянул на Женино осунувшееся, но радостное лицо, потер руки и сказал:
— Ну? Я вижу — что-то родилось? Давай, пойдем ко мне, изложи.
Направляясь вместе с Бритвиным к его кабинету, Женя еле сдерживалась, чтобы идти с ним в ногу и не ускорять шаг. А когда пришла и уселась — выровняла дыхание и настроила себя: говорить неспешно, аргументированно и убедительно. Негоже ей, обладательнице «Стрелы», смущаться и ерзать.
Бритвин выслушал ее молча. Никаких наводящих вопросов. Никаких «м-да», «забавно» или «нет, это вряд ли пойдет». Он дождался, пока Женя закончит и захлопнет папку. Внимательно взглянул на нее и спросил негромко:
— Ты концепциями раньше не занималась?
В его тоне Евгении почудилось сожаление. «Ну все, я пропала», — мелькнула истеричная мысль. Она твердо взглянула на него и решительно — лучше уж сразу! — спросила:
— У меня ничего не вышло?
— Напротив — вышло. И вышло совсем неплохо. Но нужно обсудить с Дубовым. Мне обсудить. Иди к себе, я тебе позвоню.
Женя смотрела на Дмитрия и купалась в его одобрении. Не удержалась и уточнила:
— Вы это серьезно, что неплохо?!
Он улыбнулся — устало, одними глазами. И ей опять показалось, что она видит в них сожаление…
— Иди, Женя, иди. Обустраивайся…
— А чей это дракончик у меня на столе? — вдруг вспомнила она.
И заметила, как Бритвин смутился:
— Дракончик? Какой дракончик? Игрушечный? А, это Ленькин. Он у нас больше не работает.
— Так, может, позвонить? Передать ему? — проявила инициативу Женя. Ей почему-то показалось, что неизвестный Ленька будет рад получить свою игрушку.
Но Бритвин сухо сказал:
— Никому звонить не надо. А дракона можешь выбросить. Иди, Женя, иди…
Марченко возвратилась в свой закуток. Нужно побыстрей навести здесь порядок — выкинуть ненужные бумаги и вытереть пыль. «А то прицепят новое задание, столь же срочное, что и „Новая жизнь“, — так и буду в бардаке сидеть…»
А Женя бардак не любила. С беспорядком еще можно мириться на съемных квартирах, где все равно все чужое. Но здесь, в «Глобусе», у нее будет свое и уютное рабочее место.
Нужно поскорей привести его в божеский вид.
Женя попросила у секретарши коробку и принялась складывать туда старые бумаги с книжных полок. Какие-то таблицы, графики, диаграммы, изображающие объемы продаж, — ничего интересного, если не знаешь, о чем идет речь. Она и не рассматривала — еще чего, время терять! Единственный раз ее взгляд задержался на странной пометке на полях какого-то договора. Размашистым, резким почерком там было написано: «Все кончено!»
Что, интересно, кончено? Заказчики договор, что ли, не подписали? Женя автоматически взглянула в конец договора — нет, подписан. С одной стороны — закорючка Хилого Босса Дубова и печать «Глобуса». С другой — какое-то агентство «Кентавр» и его директор — некто П.И. Сердечкин. О чем речь-то? Женя только успела открыть договор, как услышала за спиной кашель — кажется, Бритвина. И тут же раздался пронзительный голосишко Хилого Босса:
— Марченко!
Она отбросила договор, резко обернулась. Дубов, еле дотягивающийся до плеча Бритвину, выглядел сногсшибательно злым. Глазки блестят, бледное личико разрозовелось… Эй, а он на нее не бросится?
Колени опять задрожали. Она покраснела, пролепетала:
— Но…
— Никаких «но»! Для старых бумаг существует шредер!
Бритвин взглянул на нее из-за спины Хилого Босса, успокаивающе кивнул головой. Но Женя уже тоже разозлилась. Да что за бешеный тип этот Дубов, в конце-то концов! Она что — у него в столе, что ли, роется?!! Случайно открыла старый договор, который, между прочим, лежит на ее рабочем месте!
Женя изо всех сил форсировала голос, так и порывающийся сорваться на дрожащие нотки, и парировала:
— Тогда купите мне шредер. И — наймите уборщицу!
В ответ на такое наглое заявление ее предыдущий начальник, ирландец Брюс Маккаген, тут же разразился бы вкусной ругательной тирадой. Дубов же только кисло улыбнулся и вышел из ее закутка. А Бритвин посмотрел на нее с укором:
— М-да, Женя, это перебор. Хотя я тоже виноват. Должен был предупредить: у нас не принято смотреть чужие документы. Внутренняя коммерческая тайна.
Она жалобно взглянула на него:
— Я же просто выкидывала старые бумаги…
— Ладно, проехали, — вздохнул он. — В общем, слушай: Дубову твоя концепция понравилась. Велит срочно составлять смету и слать в «Новую жизнь». Быстренько все просчитай и мне неси — я проверю. До завтра успеешь?
Женя только вздохнула — придется успеть.
…И понеслась ее новая жизнь в «Глобусе». В тот день Женя оборвала телефон и охрипла, но к вечеру предварительная смета уже была готова.
Бритвин взялся сам доводить ее до ума.
А Женю тут же перебросил на следующих заказчиков — делать рекламу медицинскому центру. Опять срочно, опять без обеда, и снова нет времени даже на то, чтобы хотя бы перемолвиться словечком с девушкой, что сидит в соседнем загончике. Марченко про себя подумала: «М-да, когда же я познакомлюсь со всеми коллегами? Наверно, через годи к — другой…»
…За целую неделю работы ее представили только двум дизайнерам — те всюду ходили вместе и носили фамилии, словно у комического дуэта — Тряпкин и Трубкин. Оба одевались в демократичные свитера и джинсы, в ушах имели по несколько сережек. Один (вот только Женя не запомнила, кто) был брит наголо, второй отращивал длиннейшие волосы. Кажется, они и жили друг с другом. Впрочем, данную версию еще предстояло проверить.
Кроме дуэта дизайнеров, Женя познакомилась с главным бухгалтером, Федором Степановичем. Тот, седой милейший дядечка, сразу проявил к ней недвусмысленный интерес. Немедленно пригласил отужинать вместе. Однако после того, как Женя решительно (и даже сурово) отказала, настаивать ни на чем не стал. Больше с его стороны не последовало ни единой сальности, ни одной пошлости. Улыбался при встрече. Порой проборматывал на ходу изысканно-старомодные комплименты.
А с остальными сотрудниками Женя здоровалась, даже толком не зная их по именам.
Сослуживцы приветствовали ее вежливо, но сходиться не стремились. Они и между собой держались прохладно и отстраненно. Совместный бизнес не обсуждали. Еще реже говорили о модных премьерах или ресторанах и никогда — о своей личной жизни. Женя даже до сих пор не узнала, почему ее ближайший коллега Бритвин носит обручальное кольцо на левой руке. Католик он, что ли? Или, скорее, вдовец? Ну и ладно, не очень-то интересно.
