ТАНЯ
Три недели спустя. Харвуд-ранчо, Эйвон, штат Монтана, США
Ночью ее опять разбудил надсадный шакалий вой. Звери ходили где-то близко, чуть ли не под самыми окнами. Том крепко спал, а Таня лежала без сна, вслушиваясь в бесконечное «Уау-уа-уау». Совсем охамели шакалы, ничего не боятся. От пятерых собак, которые живут в поместье, толку мало. Попрятались.
Не защищают хозяев. Только «Педигри» зря лопают.
По крыше хлестал дождь, где-то вдалеке басили поезда. Высоко, под крышей, жалобно поскрипывали доски. В натопленной комнате жарко пахло древесной смолой. Деревня, да и только! Кто сказал, что Америка – страна небоскребов?
Одни шакалы тут. Да гул далеких поездов. И заброшенное в монтанской глуши поместье.
Таня плотней закуталась в деревенское ватное одеяло и спрятала голову под подушку. У нее дома, в Москве, и то веселей было. Под окном визжали тормозами машины. Подростки распевали под гитару блатные песни. За стенкой ругались сварливые соседи. Жизнь кипела. Таня теперь была бы рада даже на метро (ненавистном когда-то) проехаться. Спуститься под землю на настоящем эскалаторе, поглазеть на публику, побороться за сидячее место… Ей не хватало ритма, шума, энергии большого города.
Хотя Том, надо отдать ему должное, всячески старался развлечь свою российскую гостью. Развлечь – по меркам затерянного в лесах штата Монтана.
Он возил ее в уездный городок Диир-Лодж. Кормил отбивными в семейном ресторанчике, поил «Гиннессом» в баре, водил играть в крикет. Они сходили на бейсбольный матч, в зоопарк и на спектакль заезжего полулюбительского театрика.
Пару раз в неделю наезжали гости и в поместье. Поначалу Татьяна с удовольствием играла роль хозяйки в огромном холостяцком гнезде. Готовила salad de russe, то есть нашенский салат «оливье», и пельмени. Удивила американцев 'традиционным русским коктейлем yorsch – смешивала водку «Смирнофф» с пивом «Миллер». Принимала участие в интеллектуальных беседах. Но она быстро устала от томовских гостей. Слишком они были респектабельными и правильными. Слишком ужасались, когда Татьяна рассказывала им о России. «А правда, что у вас мясо каждый день дорожает? А правда, что на центральных улицах стоят проститутки?»
Тоже мне, нашли проблему. У нас мясо хоть и дорожает – зато оно настоящее. Парная свининка, полная холестерина и прочих вредностей, – какой из нее шашлычок можно сварганить! Не то что из американского безвкусного мяса! А проституток и в Америке хватает – вон, видела она: стоят тут в городках у баров. Сущие лошади со стопудовыми задницами. Да наши хохлушки с Тверской им сто очков дадут!
Таня честно пыталась прижиться в Америке. К чему-то привыкнуть, что-то – на свой вкус переделать. Она ела здоровую пищу, которую предпочитал Том.
Но… Безвкусные салаты закусывала огненно-острой колбасой с перцем, а обезжиренную индейку заливала толстым слоем кетчупа. Она завела в доме новые порядки: теперь никто не смел ступить в комнаты в уличной обуви. Они с Томом переобувались в пушистые тапочки, а для гостей Татьяна закупила сто пар войлочных шлепок всех размеров.
Днями, когда Том закрывался в своем офисе и весь погружался в новый роман, Таня на томовской парадной «Хонде-Аккорд» гоняла по окрестностям.
Ставила в машине привезенную из Москвы кассету с российской попсой и под Наталью Ветлицкую нещадно превышала положенные 55 миль в час.
Она изучила все окрестные городки и деревеньки. Везде – одно и то же.
Одноэтажная, блин, Америка. Центральная улица с несколькими магазинами, ресторанами и барами. Церквушка. Больница. Мэрия. Все, как и в небольших российских городках, только более чистенькое-прилизанное.
И чертовски чужое.
Один только Том был своим. У него – кажется, единственного во всей Америке! – были нормальные глаза. С непредсказуемыми чертиками. И – чувство юмора. И надежность. С ним хотелось быть вечно. Но только – не в забытом богом поместье.
…Таня выбралась из жаркой постели и неслышно прокралась в гостиную.
Тишина, какая тишина! Даже шакалы утихли. Ей захотелось что-нибудь швырнуть – только чтобы услышать звук, не хорониться под шумом дождя… Она вытащила из бара жестянку с соком и с шумом отодрала крышечку. На секунду задумалась – и достала оттуда же пачку «Мальборо». Она почти бросила курить – в Америке это немодно! – но сейчас все равно никто не видит…
И тут, перекрывая стук дождя, затренькал телефон. Таня автоматически взглянула на часы: три утра. Звонок был междугородний. Неужели у мамы что-то случилось?
Она поспешно схватила трубку и вполголоса, чтобы не разбудить Тома, сказала: «Хэлло?»
Ей ответил мужской голос.
По-русски:
– Слава богу, я тебя застал.
ИГОРЬ
Сиэтл
Сегодня выигрыш составил шесть тысяч семьсот долларов. Минус налог (разумеется, не в городскую казну) – оставалось 4700. Все равно достаточно.
Американская мафия удовлетворялась тридцатью процентами. Стив, жучила, забирая двадцать сотенных купюр, хохотнул:
– С тебя еще десятка. Проценты считать не умеешь? Стив хоть и выглядит дурак-дураком, а считает – как аптекарь. Только до Игоря ему все равно далеко.
И до настоящего размаха – как до неба. В Америке – ставки маленькие, партнеры – осторожненькие, а страсти – куценькие. В России и играли бы на десятки тысяч, и обсчитывали не на десятку, а на штуку, как минимум.
Игорь вспомнил, что как-то, рассчитываясь со своим российским работодателем, недодал тому пятьсот рублей. Случайно, просто задумался. Его хозяин недостачу заметил, но ничего не сказал. А однажды, когда они сидели в ресторане, обронил: «Платишь ты. В счет мелкого воровства». Вот это по- нашему, по-русски. А тут – на десятку паршивую обсчитали…
– Чек тебе выписать? – отшутился Игорь.
Десятидолларовых купюр у него не было. Да если б и были – не дал.
Нечего мелочиться! Игорь, по большому счету, Стива кормит и одевает, тот его процентами только и кормится. Так кормись с благодарностью, не попрекай вшивой десяткой!
От чека на десять долларов Стив отказался: «Ладно, пойдут тебе как сверхурочные». Тоже мне, прораб!
Но игра действительно получилась сверхурочной. Игорь освободился только в десять утра: партнеры никак не хотели отпускать его раньше. В голове гудело – даже сверхмощные кондиционеры плохо помогали против едкого запаха кубинских сигар, которые курили за игровым столом. Игорь тоже дымил вонючей сигарой, памятуя российскую игроцкую присказку-мудрость: «Кури больше – партнер дуреет».
И теперь во рту было противно и кисло, а яркий солнечный свет раздражал уставшие за ночь глаза.
