Дата собственной смерти

«Подайте мне кофе! Принесите мне шампанского!» Почему бы и нет, а? Она ведь такой же человек, как другие, и, значит, имеет все права. А теперь, с некоторых пор, как не стало в живых Хозяина и Тамарки, она даже имеет для благосклонных жизненных перемен все возможные шансы!

ГЛАВА 6

Ночь.

Валерий Петрович

Полковник Ходасевич не мог заснуть.

Он привел в порядок свои записи: наметил, о чем спросит завтра подозреваемых – всех шестерых, кто находился на даче, и, по телефону, – полковника Ибрагимова. Можно с чистой совестью и подремать, но сон не шел.

Порой Валерию Петровичу помогало от бессонницы парадоксальное средство – добрая чашка растворимого кофе. Однако в его спальне, где покойный хозяин, казалось, все предусмотрел для приема гостей – ванная, кондишен, пиво и минералка в мини-баре – не было ни чайника, ни кофе. Недоработочка с его стороны.

Что оставалось делать? Пришлось накинуть рубашку и тащиться вниз, на первый этаж.

В коридоре второго этажа было темно. Все, похоже, спали. Однако, когда Ходасевич ступил на лестницу, перед ним внизу, в огромной гостиной, открылась чудная картина. Там горел мягкий свет торшера, звучала негромкая музычка, на журнальном столике стояла бутылка коньяку в окружении двух бокалов, а подле, на диване, сидели двое: мужчина и женщина. Позы их не оставляли сомнений в некоторой интимности происходящего. Мужчина закинул руку на спинку дивана за головой женщины; женщина доверчиво припала к его плечу. Возможно, между ними назревал поцелуй.

Несмотря на то что диван располагался так, что голубки сидели к Ходасевичу спиной, полковник без труда узнал женщину. Это была красотка Майя, супруга Дениса. В первый момент Валерий Петрович подумал, что рядом с нею сидит муж, однако спустя секунду с удивлением убедился, что это лысоватый, немолодой и блеклый Инков.

Полковник не собирался прерывать их тет-а-тет, однако и убегать, не получив вожделенного кофе, ему не хотелось. Тут ступенька под его ногою скрипнула – и любовники (или кем там они приходились друг другу?) отпрянули в стороны. Во взгляде Инкова, который тот бросил через плечо в сторону лестницы, Валерий Петрович прочитал явный испуг – мгновенно, впрочем, улетучившийся после того, как делец узнал полковника. В глазах Майи, когда она обернулась на скрип, промелькнули несколько более сложные чувства: Ходасевич заметил в них торжество пополам со злорадством, но потом, когда Майя увидела, что застукал-то ее совсем не тот человек, кого она втайне надеялась увидеть, лицо ее отразило досаду.

– Прошу прощения, – пробормотал полковник. – Я пришел выпить кофе. – И стал спускаться по лестнице.

Майя вскочила. Пока Ходасевич спускался по лестнице, он расшифровал мизансцену следующим образом: вероятно, Майя решила пофлиртовать с Инковым ради того, чтобы досадить своему мужу, красавчику Денису. Они, видать, здорово поссорились. (Полковник слышал, как пару часов назад из их комнаты доносились возбужденные голоса и даже билась посуда.) Похоже, супружеский конфликт вышел на почве ревности, и Майя придумала беспроигрышную месть: соблазнить в отместку первого встречного. Им и оказался Инков.

Впрочем, кто знает? Может, причина полуночных почти объятий кроется совсем в другом?

– Я сделаю вам кофе, – ласково сказала Майя полковнику. Она раскраснелась, и глаза у нее живо блестели.

– Не поздновато ли будет для кофе-то? – буркнул Инков, сверля Ходасевича злыми глазками.

– Вы какой кофе предпочитаете – в этом часу ночи? – пропела Майя, демонстрируя свою начитанность и чувство юмора.

– Ложка порошка, две ложки сахару. На большую чашку.

Майя отправилась на кухню – здоровенное помещение, примыкающее к не менее гигантской гостиной.

Полковник без приглашения сел рядом с Инковым – на то место, которое только что занимала Майя. Он даже сумел почувствовать исходящее от обивки дивана тепло ее тела и легкий запах ночного крема. Инков недовольно покосился на Валерия Петровича.

– Возможно, вас просто используют, – вполголоса сказал Ходасевич, указав глазами в сторону Майи, – а вы нарываетесь на крупные неприятности.

– Не ваше дело, – прошипел Инков и бросил на полковника очередной злобный взгляд.

Тут подоспела из кухни Майя с дымящейся чашкой в руках.

– Что-нибудь еще? – кокетливо протянула она. – Чай, коньяк, потанцуем?

– Коньяку я выпью. – Полковник взял стоящую на журнальном столике бутылку «Мартеля» и ливанул себе в кофе добрых пятьдесят грамм. Предложил любезно девушке: – Садитесь с нами, Майя.

– О-о, нет, – пропела та. – Я с вашего разрешения пройдусь.

– Не замерзнете? – с долей иронии спросил Ходасевич. И вправду: Майя была в халатике поверх ночной рубашки и босичком. Весьма пикантный вид.

– О-о, нет, – игриво рассмеялась Майя. – Ночь сегодня теплая. Не бойтесь, я никого не буду соблазнять. Больше не буду, – добавила она со значением. – Пойду погуляю по участку. Надеюсь, полковник, – она игриво склонила голову набок, – по участку нам ходить дозволяется?

– Дозволяется, – буркнул Ходасевич.

– Прекрасно.

Майя развернулась, пересекла гостиную, легко справилась с замком, распахнула дверь на улицу и вышла в ночь.

Инков вздохнул:

– Ну что ж, может, оно и к лучшему. А то и вправду потом хлопот не оберешься. – Он быстро налил себе коньяку. – Ваше здоровье, полковник. – И выпил одним глотком.

Ходасевич уже обратил внимание, что бизнесмен изрядно навеселе. Что ж, очередная рюмка должна его подхлестнуть. Полковник догадывался, к какому типу людей принадлежит Инков: меланхолический молчун. Однако, крепко выпив, подобные субъекты обычно становятся красноречивы, если не сказать болтливы. Сие обстоятельство, подумал полковник, можно использовать. А то из трезвого лесоторговца клещами слова не вытянешь. Дневной их разговор совершенно не получился – Валерий Петрович остался им весьма недоволен.

– И вечная память Борису Андреичу, – добавил Ходасевич, приветственно поднимая кофе с коньяком.

– Вечная память, – как эхо откликнулся Инков.

– Вы долго работали вместе с покойным? – мягко произнес полковник.

– Да лет двадцать пять.

– Ого!

– Да. Сперва в министерстве, потом, когда катастройка началась, Борька кооператив открыл, меня к себе позвал… Ну, с тех пор все и завертелось. Пятнадцать, считайте, лет в одной фирме ишачим.

«А пьяный Инков и вправду разговорчивей, чем трезвый», – с удовольствием подумал Ходасевич.