Синеглазов сидел в 'Невском паласе' и собирал донесения. Его люди звонили каждые полчаса и клялись, что ни один прибывший пассажир не прошел незамеченным. Но 'объекты' на Московском вокзале не объявлялись. 'Неужели опять прокол?' – тоскливо думал Синеглазов.
Вошел Марк, которого он отправил за утренними газетами. Синеглазов нетерпеливо схватил их. Долго искать не пришлось: с первых полос на него смотрели те, кого он столь долго и пока безуспешно ловил.
БП выслушал предложение Синеглазова и сказал ледяным тоном:
– Ты думаешь, я всесильный?
– Да! – уверенно ответил Синеглазов. БП взорвался:
– Ты, паскуда, все проваливаешь, а я за тобой должен подчищать?!!
– Синеглазов обреченно молчал.
БП опять принялся считать миллионы. На десятом спокойно сказал:
– Перезвоню тебе через полчаса.
Пассажиры всю дорогу молчали. Николай Васильевич попытался завязать разговор, но ему в ответ только что-то буркнули. 'Не хотите – и не надо', – обиженно подумал он и погромче включил приемник.
Он высадил попутчиков в начале Невского. Доехал до своего офиса на Фонтанке и умудрился найти местечко для парковки прямо напротив входа. Вот что значит приезжать пораньше! До начала рабочего дня все еще оставалось время, и Николай Васильевич решил прогуляться до газетного киоска. Купил 'Санкт- Петербургские ведомости' и развернул их по дороге к офису.
На первой полосе были фотографии его пассажиров. И телефоны, по которым просили срочно позвонить всех, кто знает об их местонахождении.
БП сам поражался своей предусмотрительности. К помощи генерала Паскевича он обратился вечером в воскресенье. И в воскресенье же дал указание перечислить двести тысяч долларов на номерной счет в банке на Кипре.
Во вторник в девять утра ему сообщили, что счет открыт. В девять пятьдесят на связь вышел Синеглазов – со своей безумной идеей. А в десять ровно БП выехал на встречу с Паскевичем. Генерал явно будет гораздо сговорчивей и согласится на все, когда БП скажет ему код этого счета.
– В Питере – обалденные пирожковые, – сообщила Таня.
Она более-менее выспалась, и настроение у нее улучшилось. А Таня вообще была оптимисткой.
Питер сияет яркими осенними красками, они все пока живы и на свободе – чего ж в честь этого не поесть пирожков? И кофе, кофе! Можно выпить целый литр настоящего кофе!
– Действительно, пойдемте позавтракаем! – поддержал Таню Дима.
– Пойдем, – нехотя согласился Игорь, – Сейчас только газет купим, посмотрим, что там о нас пишут.
– Конечно, других тем нет, – презрительно сказал Дима. – Писать еще о тебе.
– Если не пишут – так еще лучше, – ответил Игорь, – Ты что ж, Борис Петрович, моих людей подводишь, – с добродушной укоризной человека, обладающего властью, говорил Паскевич.
Они сидели на лавочке в сквере на бывшей московской улице Герцена – ныне, кажется, опять Большой Никитской. На соседней скамейке о чем-то своем чирикали студенты – рядом находилась консерватория.
– А что случилось? – с преувеличенной поспешностью поинтересовался БП.
Он прекрасно понимал, что имеет в виду генерал, но хотел, чтобы тот сам начал разговор.
– Мы твоих людей отпускаем, а они потом в туалетах… хулиганят.
– Нервы не выдержали у человека. Столько всего перенес. Самолет его взорвали. Посадили в тюрьму. Менты били, наверно… Вот и решил с собой покончить.
Паскевич почти восхищенно сказал:
– И как это вы так умудрились его… того?.. Эксперты определенно утверждают, что этот Кротов повесился сам. По собственной инициативе и без чьей-то помощи.
– Да о чем вы! – обиженно сказал БП. – Какая помощь? Это ж родственник наш. Мы его, наоборот, любили и ждали.
– Ну ладно, – посуровел генерал. – С чем ты опять пожаловал?
– Да вот, документики привез, – невинно ответствовал БП. – Нашел я тут спонсора для вашей дочки. Рассказал ему, какой талант у девочки в России пропадает. Спонсор и говорит, что негоже такой спортсменке-комсомолке-красавице в нашей дикой стране прозябать…
Генерал молча взял конверт. Посмотрел сначала на сумму, указанную в документах, потом на БП. Крякнул. Поблагодарил. И просто спросил:
– Так говори, что тебе надо… еще?
За пирожками к стойке отправилась Таня. Она сказала, что у нее нюх на хорошее тесто и никто, кроме нее, не выберет лучше. Игорь и Дима, охотно доверив ей эту миссию, устроились за угловым столиком и развернули газеты. Дима по старой привычке спортивного репортера начинал читать с последней полосы. А Игорь открыл газету с самого начала. Минуту-другую он разглядывал фотографии, а потом обратился к Диме:
– Слушай, а ты тут прямо ковбой!
В этот момент подошла Таня, заглянула Игорю через плечо и чуть не уронила пирожки и кофе. Хорошо хоть, Дима успел среагировать и подхватил поднос.
– Слушай, ты, дерьмо, – невежливо начал разговор Борис Петрович. – Я все сделал. Можешь спросить, сколько это стоило.
– Сколько это стоило? – покорно поинтересовался Синеглазов.
– Двести штук. Так что сам понимаешь, если и ЭТО тебе не поможет…
– Мы возьмем их, – уверенно сказал Синеглазов.
– Донесения будут поступать каждый час. Сообщи мне свой факс.
Синеглазов продиктовал номер гостиничного телефона. Интересно, успеет ли он купить факсимильный аппарат за пятнадцать минут?
Звонки начали поступать начиная с семи утра. На телефонах сидели старлей Васькин и лейтенант Прокопьев.
Интересующих следствие людей видели в 7.00 в ночном клубе. Мужчины были пьяны и активно клеились к девушке.
В 7.40 они катались на катере по Мойке.
В 8.25 пришли навестить больного Крылова В.П. в городской психиатрической лечебнице.
И все в таком роде… До двенадцати дня не поступило ни одного звонка, который стоило хотя бы проверить.
Лейтенант Васькин решил не тревожить Петренко из-за таких пустяков. И поэтому капитан спокойно проспал до полудня и проснулся свежим и вполне отдохнувшим. Жена была на работе. Дочку теща увела гулять. Одиночество и простор. Всю жизнь бы так…
Он бодро прошел на кухню, заварил себе свежего чая и. позвонил на работу. Черт возьми' ничего нового…
– Да, дела… – протянул Дима. Он чуть не сказал: 'И во что ты нас, Игорь, втравил?' – но вовремя вспомнил, что вчера ночью они с Таней решили делать вид, что ничего не понимают.
– Отдохнуть не получилось, – спокойно сказал Игорь. – Придется опять рвать когти.
