— На ра-асценки-то па-асмотри, — вульгарным проституточьим тоном тянула Татьяна.
Тут мальчишки бросали взгляд в конец ее объявы:
Один час — 500 у, е.
Два — 1000 у, е.
Ночь — по договоренности.
Снова присвистывали и скисали.
Последний, самый хорошенький мальчик поинтересовался: «А что значит „ночь по договоренности“?»
Таня многоопытно усмехнулась:
— Ты душу дьяволу продашь за ночь со мной?
— Продам! — немедленно, не моргнув глазом, горячечно ответил юный красавчик.
— Верю, — усмехнулась Таня и далее процитировала «Египетские ночи» Пушкина. — А купишь «ценою жизни ночь мою»?
— Это что значит?
— А то и значит, балда. Переспишь со мной — а утром тебя за это убьют.
— Убь-ю-ут? — озадаченно почесал в затылке младой мудрец.
Потом посмотрел на Таню… На ее полунагое изображение на экране ноутбука… Снова на Таню… Махнул рукой:
— А, была не была! Согласен.
— Ты что, дурачок? — искренне изумилась она. — Тебе что, жизнь не дорога?
— Не дорога, — сияя влюбленными голубыми глазами, промолвил мальчик. — Ради тебя на все готов.
— Ну что ты, малыш… — польщенно и даже растроганно сказала Татьяна. — Зачем я тебе? Да еще за такую-то плату? Смотри, вон сколько девиц кругом.
Тебе любая забесплатно даст.
— Я не хочу любую, — убежденно заявил юнец. — Хочу тебя.
— Не дури.
— Ну, давай просто в кино с тобой сходим, — жалобно попросил молоденький красавчик. — Просто сходим, понимаешь? Я до тебя не дотронусь ни разу.
В глазах мальца сияло такое искреннее восхищение, что Таня дрогнула. Сказала:
— Ладно. Когда-нибудь сходим. На той неделе. Ты мне свой телефон оставь.
— Обдуришь ведь… Не позвонишь…
— Истинный крест, позвоню.
— Я буду ждать, — не сводя с нее глаз, словно с богини или с царицы, промолвил мальчик.
А потом, когда шел к выходу из ресторана, еще три раза на нее оглянулся.
…Из ресторана Таня вышла помолодевшая, освеженная — будто в горячем молоке искупалась.
Все-таки чертовски приятно, когда тебя готовы купить.
Тем более — когда готовы платить такую цену.
Глава 7
Девятое июля, среда.
День и вечер
Павел взбежал на второй этаж в подъезде дома номер двадцать три по Спиридоньевскому переулку и забарабанил в дверь, где проживал генералов сын Николай Калачев.
— Пожар! Пожар! — заорал он. — Спасайся кто может! Задохнешься!
Синичкин рассчитывал: столь нелюдимый товарищ, каковым казался, по отзывам участкового, Калачев, скорее всего, является человеком с тревожно-мнительной психикой. А такой тип должен среагировать на резкие вопли за дверью. Да еще о пожаре.
— Пожар!! — орал Павел, колотил в дверь ладонями и молился про себя, чтобы в соседней квартире никого не оказалось дома.
«Ну! Ну! — мысленно приказывал он Калачеву. — Открывай же!»
И дверь квартиры наконец распахнулась. Внутри, в полумраке жилища, возник молодой Калачев, одетый в халат.
Бац! Не успел тот понять, что происходит, как чугунный кулак Синичкина ударил его в нос, и он кубарем полетел на пол. Павел поспешно вошел внутрь и закрыл за собой входную дверь.
Он даже не хотел задумываться, сколько годков ему могут впаять за столь вопиющее самоуправство и беспредел. Знал одно: много. На его век с лихвой хватит.
Но ради любимого учителя Валерия Петровича и его падчерицы он был готов рискнуть даже свободой.
Ему было не страшно — но как-то стремно и противно. И поэтому Синичкин хотел покончить с делом как можно скорее.
В полутемной квартире плавал отвратительный запах ханки. У ног Синичкина ворочался Калачев — он был оглушен, похоже, не столько ударом, сколько наркотическими парами.
«Не сказал мне Подрезков, что Калачев наркоман, — мелькнуло у Паши. — А ведь неслучайно он так много знает про этого парня. Наверняка в связи с наркотой его разрабатывал. Побоялся, гнида участковая».
Синичкин вытащил из поясной кобуры свой газовый пистолет. Выглядел он вполне как настоящий.
Синичкин наклонился и одной рукой сдавил горло молодого Калачева.
— Тихо! — зловещим шепотом проговорил он, вперясь в самые зрачки генералова сына. Они были расширены чуть не во всю радужку. В глазах плавал ужас. — Будешь орать — убью!
— Доллары… Картины… Золото… — пробормотал окостеневшими от страха губами Калачев. — Я все отдам… Покажу, где тайник… Только не убивайте.
— На хрена мне твое золото, — усмехнулся Паша. — Ты мне о другом сейчас споешь. — И он ткнул дулом пистолета прямо в ноздри сыночка.
— Только не убивайте! — провизжал Калачев.
— Тихо! Не буду убивать. Если ты правду скажешь.
— Скажу. Скажу. Все скажу.
— Ты в мае в Питере был?
— Как? — не понял Калачев.
— Ты в Петербург когда ездил?
— Я? Никогда. А что?
Павел смотрел прямо в глаза Калачева. Они были затуманены наркотиками, переполнены страхом, но при этом — Павел был уверен — не лгали.
— А в Твери ты когда был? — продолжал допрос Синичкин.
— Ни… Никогда.
— А в Самаре?
— Тоже ни… Я здесь, я в Москве…
— Ты девок убивал?
— Ка… Каких девок?! — взвизгнул Калачев.
— Девок. Проституток. И других женщин. Ты их резал. И убивал, — утвердительно-грозно
