Саня понял:
– Хозяйку свою вспоминаешь? Динку?
Фру-Фру заскулил.
– Я тоже… тоже о ней думаю, – признался Саша. – Очень часто. Всегда. Даже пытаюсь представить, что она просто уехала. В командировку или в отпуск. Только у меня ничего не выходит. Начинаю, понимаешь ли, скучать о ней, считать дни, когда она вернется… и тогда… только тогда вспоминаю, что ее больше нет…
С собакой можно было поговорить откровенно. И не стесняться ни своих чувств, ни своих слов.
Фру-Фру вскочил на задние лапы, перегнулся к водительскому сиденью, осторожно коснулся Саниной щеки горячим бархатным языком…
– Ты умный пес, – пробормотал Саня.
«А я – осел. Веду человеческие разговоры – с собакой»… Но Саша ничего с собой поделать не мог.
– А знаешь, Фру-Фру… ведь на будущий год мы с тобой снова поедем на юг. К Динке, и к Наташке, к их маме, и к дяде Вале… Нам нужно будет поставить памятник. Памятник ведь как раз через год ставят… Хороший закажем памятник, из белого мрамора. Ты поедешь со мной?
– Уа-а… – откликнулся пес.
«Похоже на „да“, – машинально отметил Саня. – Все, Смеян, не сходи с ума».
Саня оставил Фру-Фру в покое и отдался скорости и собственным мыслям. Он вспоминал душистое южное утро. Поляну с редкими соснами. Шумный перещебет лесных птиц. И – аккуратный, круглый валун, под которым лежали тела дорогих ему людей.
Саня осторожно положил на камень букет полевых цветов – и упал ничком, щекой на влажную прохладу валуна.
Он нашел их. Нашел.
Он пришел к Борисову ближе к полуночи. Голодный, уставший и переполненный злобой. Злобой, которую он тщательно копил в себе.
– Ну, здравствуй еще раз. Поговорим?
