неприятелем приготовленная пища доставлялась на передовую, за редким исключением, два раза в день. Местность, на которой держала оборону бригада, была открытая с некоторым повышением рельефа в глубину его расположения, что исключало ручную доставку, а тем более подвоз всего требуемого для боя в светлое время суток. Наметили доставлять пищу в подразделения до рассвета и вечером, в темное время суток, используя танковый тягач, поскольку вручную это было бы слишком долго, а «Студебеккеры» не смогли бы добраться до места назначения по раскисшим полям. Тягач загружался 15 термосами приготовленного завтрака или ужина, на него садились три сопровождающих хозяйственника – и в путь! Быстро добирались до командно-наблюдательного пункта батальона, откуда емкости с пищей разносились по подразделениям. Пока воины кушали, технический персонал на тягаче успевал эвакуировать на СПАМ (сборный пункт аварийных машин) один-два поврежденных «Шермана» и возвращался назад с пустыми термосами, чтобы утром опять быть у нас.
Что готовили повара? Первые блюда отсутствовали, поскольку их сложно подвезти и тем более организовать раздачу на переднем крае. В основном варили кашу с мясом; макароны по-флотски; гуляш; мясо тушеное. Редко, правда, в качестве добавки к основному блюду варили и отправляли экипажам и десантникам картофель «в мундире». Хоть он и был нечищеный и холодный, но ели мы его с большим удовольствием, как деликатесное блюдо, ведь на Украине он редкость…
Кстати, о «наркомовских» ста граммах. Как правило, их привозили вместе с ужином, но вообще в боевой обстановке этим «зельем» особенно не увлекались и только в сложной обстановке, как в нашем примере, командир батальона давал добро на их выдачу.
После уничтожения окруженной Корсунь-Шевченковской группировки противника войска 6-й танковой армии участвовали в Уманьско-Батошанской операции, одном из крупнейших наступлений в условиях весенней распутицы. Пробираясь по раскисшим дорогам, меся вязкий чернозем, частям предстояло форсировать четыре реки: Горный Тикич, Южный Буг, Днестр и Прут.
Предвидя огромную сложность, в частности, продовольственного снабжения, соответствующие службы батальонов и бригады выдали экипажам сухой паек не на трое, как положено официально, а на десять суток. Последующие события подтвердили разумность данного решения. Впервые в этих боях пришлось задействовать не используемый нами ранее непривычный для советских танкистов сервис М4А2. В оснастку «Шермана» входили двухконфорочный бензиновый примус и пять столовых наборов (большая (суповая), десертная и чайная ложки, вилка и нож). В течение двенадцати суток наступления и кратковременного мартовского нахождения в обороне за рекой Прут танковый примус, на котором мы разогревали свиную тушенку и колбасу, поджаривали в котелках зачерствелый хлеб, а иногда кипятили воду для чая, нас очень выручал.
В том, что мы перестали использовать примус, встав в оборону на плацдарме, заслуга заместителя командира батальона по хозяйственной части старшего лейтенанта Сергея Смирнова, который настоял, чтобы танкисты взяли с собой полевую кухню с обслугой, прицепив ее к танку. Когда этот «кортеж» двинулся, шутники тут же начали подтрунивать над экипажем: «Надо затопить кухню и пустить этот танк вперед. Фашисты с перепугу разбегутся, подумав, что на них наступает крейсер «Аврора»!»
Через два дня части вышли на твердую дорогу, идущую на город Могилев-Подольский. Кухню прицепили к трофейному «Дизельману», и, когда батальон остановился за Прутом, экипажам стали готовить и доставлять горячую пишу, по которой они очень соскучились. Соседние же подразделения так и сидели на сухом пайке, пока не подошли тыловые части.
Особая страница – это организация питания «шерманистов» при их дислокации в селе Скуляны. Чуть ниже в рассказе «Делу время, час забаве» я расскажу, как мы превратились из танковой в полеводческую бригаду. Так вот могу смело утверждать, что с марта до начала августа мы находились на трехразовом «санаторном» меню и не раз потом вспоминали «курортную» жизнь. Мало того, что все загорели, работая в поле или на огороде, у многих солдат, особенно недавно призванных в армию, прошли заболевания, связанные с авитаминозом.
При проведении Яссо-Кишиневской операции в августе 1944 года было решено все службы обеспечения батальона иметь в походном, предбоевом порядке. Поскольку ожидалось, что физические и моральные нагрузки на личный состав окажутся большими, если не колоссальными, от тыловых частей требовалось сделать все возможное и невозможное, чтобы танкисты и десант на броне питались нормально два, а то и три раза в сутки. Таким образом кухне приходилось работать на ходу, не рассчитывая на остановки. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что хозяйственники и их добровольные помощники танкисты из резерва батальона, ординарцы командира батальона и ротных сумели справиться с нелегкой задачей, проведя полторы недели в напряженном труде на колесах, зачастую по 12–14 часов в сутки, при высокой температуре окружающего воздуха и жары от топки полевой кухни.
Готовили, как и раньше, только вторые блюда – те же каши из различных брикетированных круп: гречки, пшена, гороха, обильно сдобренные тушенкой. Конечно, однообразная пища до смерти надоела и танкистам и десантникам, которые, не скрывая своего неудовольствия, говорили: «Каша, в сотый раз. Черт забрал бы и ее, и вас!» Повар только руками разводил.
Хозяйственники делали многое, чтобы этот «ненавистный харч» становился более аппетитным, добавляя к нему лук, свежий перец, укроп и т. п., благо эти приправы в достатке росли на румынских огородах. Несколько исправила ситуацию и выдача по триста граммов виноградного вина на человека при каждом кормлении из запасов, накопленных в батальоне, захватывавшем склады и подземные винохранилища.
16 марта 1945 года части 9-го гвардейского мехкорпуса вышли на западную окраину Будапешта. Первый батальон 46-й гвардейской танковой бригады сосредоточился в почти не пострадавшем в результате недавних боев за город парке большого господского имения, в котором разместился я и штаб батальона. Хозяева дома куда-то убежали, и в нем находились только две мадьярки из господской прислуги. Мы простояли здесь трое суток и на один из ужинов решили пригласить «хранительниц поместья». Хотя в венгерской столице в этот период было очень голодно, старшая венгерка наотрез отказалась; а та, что помоложе, – согласилась. Венгерского языка, кроме нескольких слов типа «спасибо» и «добрый день», никто не знал и еще перед ужином кто-то сказал мадьярке слово: «Бор (вино)». И развел руками, дескать: «Нет». Она слегка улыбнулась, поняв, о чем танкист вел речь. Гостью угощали всем, что у нас имелось: неплохо приготовленным и приправленным перцем гуляшом, мягким хлебом, сладким крепким чаем. Она ела с большим аппетитом. К концу ужина мадьярка поднялась из-за стола, подошла к лейтенанту Степану Хромову, взяла его за руку и повела к выходу. Все одобрительно загудели, довольные ее выбором – высокий статный офицер с небольшими щеголеватыми усиками, красившими его и без того симпатичное лицо. Вдогонку понеслись пожелания балагуров: «Степан, держи гвардейскую марку!» У молодых парней одно на уме!.. Пара вышла во двор, мадьярка подвела Хромова к моему танку, который стоял недалеко от дома, и показала на лопату, жестами велев офицеру взять инструмент. Степан, не понимая, что она хочет, тем не менее выполнил команду своей спутницы. После чего пошел с ней в глубину парка, где на небольшой поляне, взяв из рук Хромова лопату, она начала копать землю, непрерывно повторяя слово «Бор» и показывала рукой на избранное ею место. Тут же подбежало несколько танкистов с лопатами и принялись рыть яму. Сменяя друг друга, быстро углублялись в грунт на полтора, а затем и два метра. Ничего нет! Гвардейцы с укоризной поглядывали на мадьярку, но та продолжала твердить: «Бор, бор!» И, указывая лопатой на дно ямы, изображала выброс почвы. Еще сняли небольшой слой глины. И вдруг заступ наткнулся на что-то твердое. Ободренные танкисты принялись за работу с удвоенной силой. Прошло еще полчаса, и взору землекопов открылась объемная деревянная бочка литров на 200–250. Очистив ее от земли, подогнали танк и, заведя буксирные тросы, осторожно подняли драгоценный груз на поверхность. В этот момент подошел переводчик штаба бригады – за ним и начальник штаба гвардии капитан Николай Богданов, послал посыльного. Через него мы выяснили, что по венгерским обычаям в день рождения сына отец закапывает бочку вина, которая лежит в земле до совершеннолетия юноши. Хотя сыну хозяина только пятнадцать, но, по рассказам прислуги, барин был очень плохой человек и она решила ему отомстить вот таким образом, отдав нам бочку с вином.
Содержимое разлили по канистрам, отправив три емкости командованию бригады. Одарили и мадьярку. Ну и сами, конечно же, сняли пробу – прекрасное вино! Я распорядился передать его остатки под личную ответственность зампохоза и выдавать только раненым и больным. Гвардейцам хватит и законных «наркомовских».
