признаков присутствия солдат. Монгольские пограничники сообщили, что в ночь с 7 на 8 августа все японцы ушли в глубь своей территории, угнав отары овец.
Изучение прирубежной местности продолжалось около 20–25 минут. Тишину, наконец, нарушил голос гвардии подполковника Шульмейстера: «Смотрите на карту. Прямо перед нами высоты 1244 и 1268 – «горб верблюда», найдите их на местности». Большого труда найти их не составило – они явно выделялись среди своих соседок.
Подполковник Павел Шульмейстер на горе Хух-Ула отдал боевой приказ на наступление. Из него нам стало известно, что бригада назначена в передовой отряд корпуса, которому предстояло с ходу громить мелкие группы прикрытия противника в приграничной зоне и обеспечивать безостановочное продвижение главных сил мехкорпуса без их развертывания. Высота 1244 – основной ориентир на первом этапе наших действий. Записали на картах и занесли в блокноты азимут на эту «путеводную» вершину. Мой первый танковый батальон назначен от бригады головным. Честно говоря, я нисколько не сомневался, что такая трудная и достаточно ответственная задача будет возложена на меня и моих подчиненных. Второй батальон с недавних пор возглавляет заместитель его командира гвардии старший лейтенант Михаил Стригун, а командование бригады, естественно, желало иметь на острие атаки подразделение с наиболее опытным командиром. С достижением северных склонов высоты 1244 передовой отряд должен был резко повернуть на юг и выйти в район Баян-Хошун-Сумэ, с ходу овладев этим населенным пунктом. Здесь будет определен азимут дальнейшего продвижения подразделений бригады к хребту Большой Хинган. Наступление назначено на завтра. 46-й гвардейской танковой бригаде приказано быть готовой к действию в 0.00 часов 9 августа.
Мы, по-прежнему строго соблюдая меры маскировки, сползаем с горы Хух-Ула, забираемся в кузов грузовика и направляемся в свое расположение. Едем молча. У каждого командира батальона, роты свои думы-тревоги.
Штабу батальона, подразделениям отданы необходимые распоряжения. После ужина сразу сыграли «отбой» – пусть танкисты поспят впрок. Начнется «дело» – будет не до сна, возможно, несколько суток подряд. Так было во всех «западных» операциях, и предстоящая вряд ли станет исключением.
Заставляю себя уснуть. Тревожит то одно, то другое. Предстоит неимоверная нагрузка на экипажи. Выдержат ли? Успокаивало то, что почти 80% «эмчи-стов» прошли разностороннюю серьезную закалку в боях с гитлеровцами. Такой «багаж» – гарант успешного преодоления моими подчиненными восточно- азиатских трудностей. Что их будет немало, причем с подавляющим большинством которых мы раньше не встречались, сомневаться не приходилось.
А «Шермана»? Новые машины. Это радовало. Невольно всплывали в памяти августовские бои сорок четвертого года в Румынии с нехваткой горючего (здесь не найти нужных компонентов для танкового «коктейля»); перегревом ходовой части, реальной угрозой частого кипения охлаждающей жидкости моторов. При совершении марш-броска к границе приобретен опыт быстрой промывки фильтров от пыли. Последняя, надо ожидать, станет нашей постоянной и ненавистной «спутницей» до самого Большого Хингана.
«Прыжок» через пустыню
В половине первого часа 9 августа поступил сигнал: «Вперед!» Тишину летней ночи разорвал гул дизелей «Шерманов». Подразделения бригады устремились к границе.
На маршруте выставлены фосфоресцирующие указатели, на отдельных участках дороги стояли регулировщики.
При полном радиомолчании и строжайшей светомаскировке колонна ходко идет, соблюдая пятидесятиметровые интервалы между машинами. Рычаги управления танков в опытных руках механиков- водителей. Это не может не радовать сердце командира.
В час с минутами голова походного порядка бригады достигла западных скатов высоты Хух-Ула. До пограничной черты – рукой подать. Здесь нас встретили представители штаба корпуса офицеры- оперативники и разведчики. Колонна остановилась. Гвардии подполковник Павел Шульмейстер и я – командир головного батальона – были проинформированы о том, что разведка ушла вперед – противника пока не обнаружено. Офицеру разведывательного отдела корпуса и солдату с радиостанцией было приказано постоянно находиться при моем батальоне. Это обстоятельство меня очень обрадовало: сведения о неприятеле будут нам известны, как говорится, из первых рук. Лучшего не придумать!
Последние минуты на земле дружественной нам Монголии. Крепкое рукопожатие Павла Шульмейсте-ра и пожелание успеха. Батальон приступил к выполнению поставленной задачи. Вскоре пересекли границу. Я приказал командиру моего танка записать показания спидометра. Если удастся мне или, в случае чего, моему преемнику благополучно дойти до последнего боевого рубежа – будет точно известно, сколько трудных километров «эмчисты» отмерили. Для наградных материалов, для истории, наконец.
Два обстоятельства – прохлада ночи и отсутствие противника – настоятельно требовали, пока свежи силы личного состава подразделений, выжать из техники все возможное. Скорость, еще раз – скорость. Приказываю: «Командирам взводов и танков – на крыло!» Так делали не один раз на западе – в темень и снежную пургу. С этого момента «дорогу» (точнее, местность) будут держать под неусыпным взглядом шесть глаз: командир на левом крыле танка, рядом с ним – механик-водитель и правее – помощник механика-водителя. При такой системе наблюдения, увеличив интервалы между машинами, можно добиться быстроты движения, что на данном этапе наступления является самым главным.
Вторая, не менее важная, проблема – точно выдержать заданный азимут. В роте гвардии старшего лейтенанта Дмитрия Ниякого назначен один из двух экипажей, специально подготовленных в качестве «ведущего». Постоянный контроль за правильностью нашего следования осуществляли начальник штаба батальона и каждый ротный.
Держали курс строго на юг в обход с запада огромного района солончаков, раскинувшихся вокруг озер Оргэн-Нур и Баян-Hyp. Гусеницы подминают сухую густую траву, оставляя на земле достаточно глубокий след – хорошо обозначенный траками колонный путь. Пыли нет. Ее потом «откушают» сзади идущие подразделения. Пройдены восемнадцать километров. Вышли к засыпанному землей, а возможно, и отравленному колодцу Хитикару-Худук. Японские пограничники, уходя в глубь занимаемой ими территории, уничтожили источник воды. Нет сомнения, что такую картину увидим и в других местах.
Моторы «Шерманов» работают прекрасно. Температура охлаждающей жидкости – в норме. Немного меняем направление наступления, смещаясь на юго-восток в проход между двумя высотами с одинаковыми отметками 1052, между которыми на карте обозначена нитка грунтовой дороги. Пока не взошло солнце и не начался палящий зной, надо пройти как можно дальше.
Приближаемся к высотам-«близнецам». И тут природа дарит нам первый сюрприз. «Эмча» следуют друг за другом след в след. Первая машина идет на приличной скорости – около тридцати миль в час. Не отстают от нее и другие танки. Неожиданно третий в колонне «Шерман» гвардии лейтенанта Михаила Голубева начинает буксовать, а затем быстро садится на днище. Ревут дизеля. Гусеницы швыряют высоко вверх и далеко назад «фонтаны» песка и мелкого гравия. Стоп, колонна! Надо разобраться в сложившейся ситуации. Подхожу к «пленнику» – застрял основательно. Без посторонней помощи ему не выбраться из ловушки. Собираю мини-совещание с моими заместителями, начальником штаба батальона и командирами рот. Анализируем сложившуюся обстановку, прикидываем, как лучше организовать дальнейшее движение без снижения скорости.
На этом примере поняли, что под тонким травяным слоем сухой мелкий, как пепел, песок. «Легкое покрывало» пустыни оказалось способным выдержать тяжесть в лучшем случае двух движущихся «Шерманов». Танкам нельзя двигаться по одной колее, и батальон вынужден перейти к «двухлинейному» построению: первая рота передвигается развернутым порядком на увеличенных интервалах между машинами, за нею вторая между уже проложенными следами гусениц. Если местность позволит, то батальон примет порядок «уступом» в подветренную сторону, тем самым будет сохранена прочность верхнего растительного покрова пустыни. Ведь за нами идут другие подразделения бригады.
