«Шермана» перетолкали на противоположный берег реки Ляохэ. Утром 21 августа батальон достиг северо- западных кварталов Мукдена, где и остановился. В то время мы еще не знали, что это была окончательная остановка в наступлении 9-го гвардейского механизированного корпуса, а 5-й гвардейский танковый корпус продолжал продвигаться к Порт-Артуру и Дальнему.
Время военное. Вошли в недавно освобожденный город, в котором не исключено наличие наземных «камикадзе» и других, переодетых в гражданское платье, фанатиков или обычных военных японской армии. Ухо надо держать, как говорится, востро. Батальону для его размещения командир бригады «выделил» две параллельные улицы, между которыми был разбит сквер. Рота Григория Данильченко заняла его площадь. Танки Дмитрия Ниякого «припарковались» вдоль тротуаров второй улицы. Экипажам было строго-настрого приказано постоянно находиться при танках, держа стрелковое и танковое оружие в боевой готовности на случай непредвиденных обстоятельств.
Через два часа нахождения в Мукдене батальон был поднят по тревоге. Мы получили приказ разоружить японскую танковую часть в близлежащем секторе города. Пятикилометровый марш-бросок, и мы достигли цели – военного гарнизона танковой бригады японцев. Окружили его нашими «Шерманами» – все оружие на боевом взводе, в полной боевой готовности. Нам было приказано открывать огонь по гарнизону при малейшем признаке сопротивления.
Создал группу парламентеров в составе начальника штаба батальона, гвардии капитана Николая Богданова, переводчика и двух сержантов. Все с оружием. У Николая Радина загорелись глаза. Он хотел присоединиться к «посланцам» в стан врага. Я погрозил ему пальцем, уняв его пыл. Группа с белым флагом направилась в расположение неприятеля. Прошло около 30 томительных минут. Парламентеры, наконец, показались в воротах. С ними вышагивал японский офицер. Подойдя ко мне, он с холодной ненавистью в голосе, на чистом русском языке сообщил, что бригада получила приказ от их командования о сдаче оружия. «Каким инструкциям мы должны следовать?» – спросил он меня.
Мы потребовали сдать все стрелковое оружие, определили порядок движения и парковки танков и других боевых транспортных средств, уточнили расположение пунктов сбора военнопленных, которые начальник штаба батальона Богданов показал офицеру на плане города. Японский капитан высказал свое понимание инструкций и возвратился к своим. Мы с волнением ждали выполнения наших требований. Прибыло бригадное начальство, чтобы наблюдать за процедурой сдачи. Я проинформировал их о сложившейся ситуации.
Примерно час прошел в ожидании. Мы были готовы к разного рода неожиданностям. Внезапно послышались звуки заводимых танковых двигателей. Через некоторое время в воротах появился легкий грузовик, позади него следовали несколько автобусов штаба, а за ними танки – выходила бригадная колонна. Ведущий танк подошел к моему «Шерману» и остановился. Мне был вручен список личного состава и вооружения бригады на русском языке. Очевидно, что это была работа капитана, ведшего переговоры. Командование бригады первым сложило оружие. Их немедленно посадили в две легковушки и под охраной отвезли в штаб корпуса.
Почти весь остаток дня мы принимали капитуляцию японских танкистов. Справедливости ради надо сказать, что даже в этот трудный и позорный для японской армии период ее офицеры и солдаты выполняли все пункты инструкции относительно сдачи оружия и оборудования. Военная дисциплина поддерживалась до последнего рокового момента, когда более тысячи солдат и офицеров бригады стали военнопленными. Но вот отдана по-японски команда, и бывшие танкисты под усиленной охраной отправились в Мукден, в пункт сбора военнопленных.
У каждого пункта временного сбора оружия и постановки танков дежурила группа батальонных наблюдателей: офицер и два-три младших командира. Богданов их снабдил выписками из штатной ведомости бригады о количестве того или иного вида оружия и боевой техники для контроля и учета поступления последних. Старший группы периодически докладывал в штаб батальона, а оттуда обобщенные данные поступали ко мне. Эти сведения через определенное время по радио я передавал в штаб бригады.
Николай Радин облюбовал группу Ивана Корчака, собиравшую стрелковое оружие. Он был неравнодушен к пистолетам и, видать, очень хотел пострелять из японского. Поэтому наш Миклош, как иногда его называли на венгерский лад, пристроился поближе к заветной цели.
Интересно было наблюдать за поведением вражеских солдат и офицеров, сдающих оружие и другую военную амуницию. Одни это делали спокойно, другие – явно нервничали. Особенно привлек мое внимание один офицер – командир танковой роты. Он с дрожью в руках отстегнул от ремня самурайский меч, подержал его несколько минут почти на вытянутых руках, крепко поцеловал и только тогда, бережно положив его на землю, отошел, низко опустив голову.
Я попросил Радина принести мне этот меч. На нем гравировка – 1850 год. Ого! Почти сто лет он служил династии японских военных. Можно понять огромное чувство горечи последнего обладателя семейной реликвии.
Я оставил себе необычный, можно сказать, исторический трофей, а когда через два года уезжал учиться в военную академию – передал своему преемнику, сказав, что это меч старых самураев и гордость гвардейского первого батальона, наказав беречь его вечно! И берегли командиры, передавая друг другу, до конца 60-х годов, когда часть была расформирована, а меч отправлен на далекие армейские склады.
Итак, поставленная задача батальоном выполнена – боевая единица Квантунской армии перестала существовать. Доложил об этом в штаб бригады. Жду дальнейших распоряжений. А пока я обратился к капитану, который вел переговоры с японской стороны, с вопросом: «Капитан, откуда вы так хорошо знаете русский язык?» Выдержав паузу, он ответил с явным вызовом в голосе: «Это была моя обязанность». Я улыбнулся. Хотелось ему резануть: «Спустись, милок, с неба на землю! Ваша песенка спета!», но не стал ничего говорить.
Профессиональное любопытство потянуло меня взглянуть поближе на японские танки. Я и другие офицеры управления батальона направились к месту их стоянки, захватив с собой японского капитана. Я обошел один из танков кругом. Этими танками можно было разве что папуасов в колониях гонять, для серьезной современной войны они не годились.
– Господин капитан, как вы собирались с такими танками вести бои с советскими «Т-34» и американскими «Шерманами»?
– Господин капитан, была бы война, было бы видно – на ваши пять тысяч танков у нас нашлось бы двенадцать тысяч солдат, готовых пожертвовать собой, – ответил японец, не скрывая своей огромной ненависти к нам. Мне подумалось, что в словах побежденного противника была пусть малая, но неопровержимая истина. «Смертники» – это безусловно сильное оружие, особенно при хорошей организации его применения. Нам совсем недавно на полустанке Бахута пришлось с ним познакомиться. Правда, их атака не принесла серьезного вреда, но готовность летчиков пожертвовать своей жизнью произвела впечатление.
Война с Японией стремительно приближалась к финалу. Части и соединения складывали оружие. Квантунская армия, подобно кому снега на солнце, таяла ежедневно, ежечасно. Наступило 3 сентября. День победы над Японией! Встречали его почти по-будничному. Не было той шквальной радости, что всплеснулась 9 мая там – на далеком западе. Ту Победу все ждали и добывали долгих 1418 дней и ночей. Эту – менее месяца.
В частях прошли митинги. На небольшой площади выстроились батальоны бригады. На левом фланге роты Григория Данильченко – два Николая. Мальчуганам было чем гордиться – участники двух войн, гвардейцы. Прошли трудный путь в составе прославленной части, делили наравне со взрослыми все тяготы боев и сражений. И не согнулись под неимоверной тяжестью, выстояли. Затем торжественный обед, двойная порция «наркомовского» спиртного. Из своего резерва я приказал ординарцу Григорию Жуматию налить Николаям по фужеру сухого вина. По случаю второй Победы им можно и выпить! Пусть этот день останется в памяти на всю их жизнь!..
5 сентября 46-я бригада получила распоряжение оставить на танках по одному рядовому или сержанту и одного офицера на роту, а остальному личному составу отправиться на погрузку продовольствия, находившегося на складах мукденского арсенала японцев, в железнодорожные вагоны. За пять дней требовалось погрузить муку, рис, чумизу, гаолян, различные мясные и рыбные консервы, летнее и зимнее обмундирование Квантунской армии. Когда командование бригады на месте познакомилось с
