выяснили позднее, на поле остались лежать семь солдат, принявших позорную смерть от нашего пулеметного огня.
Я находился на грани нервного срыва, а моя голова раскалывалась от боли. Врагу не пожелаешь того, что пережил я, волею судьбы и по приказу Сталина выполнив роль заградительного отряда. Прошло уже более шестидесяти лет, а память об этом эпизоде до сих пор болью отзывается в моем сердце.
Пополняя боеприпасами свои танки во второй половине того же дня, мы работали в полной тишине. Слова застряли в горле, не было слышно обычных шуток и смеха.
А вскоре новый удар. Второе потрясение. Что за день выдался? Пришла, с таким опозданием, информация об обстановке на рубеже реки Болва. Оказывается, противник значительными силами нанес контрудар, сбросив наши стрелковые части, недавно форсировавшие водную преграду в реку. Контратакующий не только ликвидировал наш небольшой плацдарм, но и сумел захватить участок на его восточном берегу. Поэтому и побежали наши пехотинцы.
Наше командование привлекло 2-ю механизированную бригаду 5-го мехкорпуса для ликвидации прорыва.
К 17 часам бой вспыхнул с новой силой. Штурмовики нанесли по гитлеровцам бомбово-штурмовой удар, артиллерия произвела огневой налет. Мотопехота и танки 2-й мехбригады атаковали вражескую оборону, наступая вдоль реки с севера на юг.
Внезапное появление на этом участке фронта советских танков, стремительность их действий не замедлила сказаться. Противник, поняв нависшую угрозу отсечения его подразделений, находившихся на восточном берегу, от основных сил, начал отвод живой силы и огневых средств на западный берег, но времени неприятелю не хватило. Только незначительному количеству обороняющихся войск удалось уйти, а основные силы гитлеровцев были разгромлены и пленены…
2-я бригада получила приказ на возвращение в ранее занимаемый район. Ее командир приказал подразделениям следовать самостоятельно в пункты прежней дислокации, не выстраиваясь в общую походную колонну. Вполне целесообразное распоряжение, позволяющее значительно сэкономить время. Тем более что данный маневр совершался на расстояние всего 2–3 километра. Рота старшего лейтенанта Князева при нанесении контратаки находилась на левом фланге боевого порядка танкового полка. Для нее самым коротким являлся путь через гречишное поле, то есть мимо позиции артиллеристов и нашего расположения. Именно этим ближайшим путем и повел комроты своих подчиненных. Три головные «Матильды» показались из-за небольшого бугорка и пошли прямо по полю. Через несколько секунд две машины загорелись, встреченные залпами нашей противотанковой батареи. Три человека из моей роты кинулись к пушкарям. Пока они до них добежали, последние успели произвести второй залп. Третья «Матильда» остановилась с развороченной ходовой частью. Экипажи роты Князева не остались в долгу. Открыв ответный огонь, они уничтожили два орудия вместе с их расчетами. Мы начали пускать зеленые ракеты, служившие сигналом «свои войска». Противотанкисты прекратили стрельбу. Смолкли и танковые пушки. Взаимный огневой обмен дорого обошелся сторонам: 10 погибших, три танка вышли из строя, уничтожены два орудия.
Командир артиллерийской батареи не находил себе места. Какой позор для его подразделения: приняв «Матильды» за вражеские танки, расстреляли своих! То, что расчеты не имели силуэтов появившихся здесь иномарок, явилось огромным упущением вышестоящих штабов.
…28 января сорок четвертого года. В 13 часов в центре Звенигородки состоялась встреча танкистов 1-го и 2-го Украинских фронтов. Цель операции была достигнута – окружение крупной группировки противника в Корсунь-Шевченковском выступе завершилось.
Для нас – «шерманистов» первого батальона 233-й танковой бригады – радость этого большого успеха оказалась омраченной. Погиб комбат капитан Николай Маслюков. Прекрасный опытный офицер, обаятельный человек. А было это так: с северо-запада к городу, пробившись через оборонительные позиции неприятеля, преодолев восьмидесятикилометровое расстояние по размокшим черноземным полям и дорогам, подошли шесть «Шерманов» – остатки первого батальона. Небольшое пехотно-артиллерийское прикрытие большака, ведущего в Звенигородку, было сметено шквальным пушечным огнем. Снарядов не жалели. Обстановка требовала быстрейшего выхода на конечный рубеж наступления.
Ворвавшись в город, Маслюков направил свои танки вместе с автоматчиками по двум параллельным улицам, чтобы атаковать гитлеровцев на более широком фронте, а не на одном направлении.
Его танк и две машины взвода младшего лейтенанта Петра Алимова выскочили на центральную городскую площадь. С противоположной стороны сюда же мчались два «Т-34» 155-й бригады 20-го танкового корпуса 2-го Украинского фронта. Маслюков обрадовался: соединение передовых подразделений войск, идущих друг другу навстречу, состоялось. Их разделяло расстояние не более 800 метров. Комбат-1 начал докладывать обстановку на этот час командиру бригады. И на полуслове связь оборвалась…
Бронебойный 76-миллиметровый снаряд, выпущенный одной из «Т-34», прошил борт «Шермана». Танк загорелся. Погиб капитан, два члена экипажа были ранены. Разыгравшаяся драма – прямой результат неосведомленности «тридцатьчетверочников»: они не знали, что на вооружении частей соседнего фронта имеются танки-«иномарки». Посчитали их за немецкие – и начали расстреливать. А ведь требовалось совсем немногое – сообщить танкистам 2-го Украинского фронта о том, что им на встречу движутся «иномарки», и дать им фотографии или рисунки М4А2. И не было бы той беды, которая стряслась.
В происшедшей трагедии повинны и сами «шерманисты». Им следовало бы, увидев «Т-34», немедленно, не после случившегося, дать опознавательный сигнал – две красные ракеты… Говорят: «Если бывалый фронтовик (а таким был Маслюков) допускает промашку, то уж, во всяком случае, немалую». Она стоила ему жизни…
И темнота, и ветер – други наши…
До города Бельцы – рукой подать. Командир 233-й танковой бригады майор Федор Сазонов нацелил вырвавшиеся вперед подразделения на стремительный выход к его восточным кварталам. Однако во второй половине дня 23 марта сорок четвертого года, не дойдя четырех километров до города, наступление приостановилось, наткнувшись на упорное сопротивление немцев. Особенно мешала небольшая высота в 800 метрах левее дороги, удерживая которую неприятель перекрывал подступы к городу. Несколько противотанковых пушек, минометная батарея в этом опорном пункте держала под точным прицелом шоссе. Сюда же вела плотный огонь и артиллерия, расположенная на позициях где-то за высотой.
Обход высоты справа исключался: до самого горизонта простиралось вспаханное поле, сильно размокшее под дождями. Оставалось одно: дождаться ночи и под покровом темноты атаковать этот ключевой узел сопротивления. Для этого нужна пехота, а в бригаде осталось только полторы роты танкодесантников. Для поддержки их атаки были назначены роты старших лейтенантов Ивана Якушкина и Александра Кучмы из первого батальона. Пополнили их «Эмча» осколочными снарядами, изъяв последние из других подразделений бригады (на быстрый подвоз боеприпасов рассчитывать не приходилось. Только через сутки нам их на парашютах сбросила авиация).
Командир бригады решил с наступлением сумерек скрытно вывести танки (на одном моторе) и пехоту на исходные позиции в балке, находившейся в двухстах метрах от переднего края вражеской обороны. С данного рубежа по общему сигналу обрушить всю силу огня орудий танков на высоту, а затем атакой автоматчиков, поддержанных ротами Якушкина и Кучмы, овладеть ею.
Выслушав решение командира бригады, Иван Якушкин попросил разрешения его роте действовать несколько по-иному. Он предложил оставить один взвод для наступления с фронта совместно с танками
