уходить в сосуд, влекомый током крови. Сокращения матки с «рождением» остальной длины этому процессу помогают. Потом плод оказывается снаружи, а волос внутри, ну а дальше путешествие до сердца и смерть. Так и захоронили ее бесхозной, без имени под номером.
Горячая ванна
Труп этой симпатичной женщины был тоже весьма интересный – «руки прачки», но не холерные, а от пребывания в воде, правда весьма недолгого, но необычного. На теле видна четкая линия погружения, по границе которой кожа имела совсем разный тургор (эластичность). Такое бывает если вода горячая, хотя еще не кипяток. Нет, она не была утопленницей. В легких ни капельки воды, никаких признаков асфиксии (удушения). Нет и патологии – здоровый организм беременной женщины. Беременность трехмесячная, тоже здоровая. Была. Правда на момент смерти там только-только пошел аборт, но не он стал ее причиной. Эта молодая женщина (а по своему незамужнему семейному статусу – девушка) получила крайний перегрев и скончалась от банального теплового удара – сварилась в горячей ванне. Трупешник был ГэБэшный, по их делу, но не со стороны, а непосредственно из их системы. Тело молодой начинающей кэгэбистки. Поэтому и рассказали нам больше обычного, им самим потрепаться было приятно, перемыть косточки своей системе и ее славным порядкам, в угоду каким молодые бабы по собственному желанию в ваннах заживо варятся.
Аня была одной из самых успешных студенток на Пятигорского Иняза. Вела активную комсомольскую работу, весьма общительная, но не болтушка, она вполне здраво подходила к перспективам на будущее. Никаких выдающихся планов себе не строила – четвертый курс, через год распределение учительницей иностранных языков скорее где-нибудь по Кавказу или югу России. Ей очень нравилось Ставрополье, особенно район ставших родными Кавминвод, поэтому максимум, чего она желала – это местное распределение где-то поблизости к курортам. К срочному вызову в деканат она отнеслась без особого волнения, опять что-нибудь попросят сделать по общественной линии.
Однако ее удивлению не было предела, когда в кабинете у декана она застала двух человек, приехавших из самой Москвы с единственной очевидной целью с ней побеседовать. Дяденьки в неприметных серых пиджачках представились обтекаемыми Иван Сергеичами, да Сергей Петровичами. Долго ходили вокруг, да около, говоря на ерундовые темы. Стали спрашивать о студенческой жизни, об учебе, потом о ее семье – как там мать-отец, кто ли есть еще, а-аа младший братишка… Да нет, спрашивали профессионально, логически никаких выводов не сделать. Только Аня девушка умная, поняла, что все о ней им прекрасно известно. Договорились быстро. Официально она распределяется в село Троицкое, что в Калмыкии, а на самом деле едет учиться в Москву. О будущей работе ни слова. Мы мол сами не знаем, разведка или «контра». Наконец подписывается стандартная ПОНка (подписка о неразглашении). и всего хорошего. Приятного Вам завершения института и до встречи в Первопрестольной и в нашей системе, куда мы Вас, похоже, возьмем.
А они действительно взяли. Взяли в Контору, отучили в Дзержинке на спецкурсах, а потом направили работать среди экскурсоводов и гидов, водивших иностранные группы в Ленинграде. Задача номер один – выявление потенциальных кандидатов на вербовку среди иностранцев. Задача номер два – обеспечение мероприятий, направленных на выявление нежелательных контактов иностранцев и советских людей. И задача номер три – контроль и наблюдение за персоналом, работающим в контакте с иностранцами. Никакого тебе самопожертвования в виде долгих лет служения бойцом невидимого фронта где-то за кордоном от нее не потребовалось. Перспективы на дальнейшую жизнь оказались радужными и весьма денежными, по советским понятиям.
Как и все сотрудники КГБ в очереди на квартиру она не стояла – сразу по приезду в Ленинград вселилась пусть в ведомственную, но отдельную однокомнатную квартиру. Довольно быстро сориентировалсь по службе и работе – необходимость развивать неформальные контакты с потенциальными объектами разработки заставляла порой недурно прифарцовывать. При этом о всех своих деяниях Анна честно писала отчеты, а начальство весьма снисходительно смотрело на прибыль, в виде оставшейся у сотрудницы модной шмотки или иного забугорного барахла. Зато «прикрышка» и внедрение были полными. Приоделась, кое чем разжилась, да и без «левизны» зарплата штатного сотрудника Интуриста, гида-переводчика по «основному» месту работы, накладывалась на денежное довольствие офицера КГБ. Плюс всегда давались деньги на задания, а если не наглеть, то ими можно было распоряжаться с умом и кое-какой личной выгодой. Анна не наглела, Анна была профессионалом высокого класса, пусть молодой, но очень любящей свою работу сотрудницей, а главное не какой-то там шкурой, а офицером, искренне преданным делу государственной безопасности и служению родине. Командование об этом знало, но глаз со своих сотрудников не спускало.
Только вот с личной жизнью у Анны как-то не заладилось. Служебные интересы предполагали определенную скрытность от окружающих, когда откровенные разговоры запросто идут по накатанным и отработанным схемам «интерактивного выведывания информации с параллельными контр-вербовочными мероприятиями и сохранением легендированного прикрытия». А в таких случаях взаимность какая-то липовая получается. Говорили же преподы в Дзержинке – бабы, не будьте дурами, хватайте офицеров из системы, пока те рядом ошиваются, потом трудно будет. Не послушалась, не схватила. Училась, старалась, а искать толком не искала. А теперь вот и результат – с мужиками, которым можно доверять, с ее мужиками, в смысле с коллегами из ее родной Гэбухи, остались лишь встречи на конспиративных квартирах с отчетами под магнитофон, там тебе ни имен, ни фамилий, ни фривольностей каких. Все четко и сухо. Доклад, задание, метод, обеспечение, материалы, техника. Говорим по делу, сидим рядом, но между нами стена. Ну как тут роман завести? Конечно, порой надо и в Управление ездить. Но там и того хуже – что за час-другой по коридорам сниматься? А вот со связями на стороне совсем плохо. Сотрудник с любовником – ха! Это уже не сотрудник. Нет, ну можно откровенно познакомится с каким-нибудь там честным инженером, добиться признания в любви, при этом избежав с ним постели, потом написать рапорт (а перед тем тысячу объяснительных). Парня год будут «просвечивать», на этот период, конечно, от оперативной работы отстранят, ну а потом дадут разрешение – и выходи себе замуж! Потом, разумеется, на туже линию уже не попадешь, у мужа то никаких допусков, а такому необходимость срочных вечерних поездок куда-то без объяснения причины понравиться никак не может. Поэтому обычно оперативной работе с «цивильным» замужеством не по пути. Хотя мужики из КГБ женаты в основном на дамах «вне системы», но там случаи иные – чаще всего они попереженились рано, еще в училищах, институтах или Академии и не сидят «под прикрышками». А вот кто «под прикрышкой», тот для семьи в длительной командировке, а если холост, то так же воет от одиночества, как и она.
Эх, такого бы найти! Терять интересную работу и заниматься поисками мужа со стороны Анне не хотелось. Конечно, можно вообще на все наплевать и просто зажить нормальной жизнью молодой женщины – ведь если не встречаться с диссидентами или невыездными евреями, а просто трахнуться с приятным мужиком, то даже из-за романа из органов пожалуй сразу не уволят. Ну переведут куда-нибудь на кабинетную работу делать переводы иностранной периодики. Конечно, по сравнению с ее нынешним положением это будет значительный материальный проигрыш, да и романтики абсолютно никакой. Нет, такой шанс всегда можно использовать, а пока Анна скрепив зубы и порою дрожа от желания, все так же старательно обходила мужской пол стороною. Она с завистью кидала взгляды на выпирающие животы случайно встретившихся беременных, на детские коляски молодых мамаш, на родителей, тянущих за руку своих малышей в детский сад мимо окон ее квартиры. Она разглядывала семейные фотографии своих подруг, повыходивших замуж и понарожавших детей. Вот оно, собранное улыбающейся группкой, такое земное счастье заурядных учительниц периферийных школ – у них не было оперативной тайны, но были обычные семьи. Она провожала взглядами влюбленные парочки, которые не вели «наружку», а просто балдели от присутствия друг друга. Она приносила с работы дорогие букеты, что дарили ей группы на прощание, а потом подолгу сидела возле них и мечтала, что их ей подарил Он. Он, кого не было. Анна много раз прокручивала в своей памяти свои институтские романы, вспоминая моменты и детали своих прошлых, а теперь таких далеких соитий. Господи, она ведь никакая-нибудь молодя дура, она специально подготовленный офицер Госбезопасности, прошедшая самый тщательный психотбор и тренинг, она может
