бродугдами бидания незовершенноледних здрого забрещаедся. Это однозидзя и г збирдным набидкам, за изглючением хорошо выдержанных вин, поздавляемых звященнигам изглючидельно в медицинзких целях.
— Ладно, мы согласны, — сказал Франтспурт. — Но вам, священникам, с этой минуты придется прекратить свою пропаганду. Я совсем не хочу, чтобы спизмов изображали исчадиями ада.
— О, я думаю, вам нетрудно будет написать картины, где у спизмов будут крылышки и ореолы вокруг голов, — предложил Магнан. — В конце концов, Ваша Ненасытность, вы должны возместить спизмам моральные убытки, которые они потерпели по вашей вине.
— Черди з грыльями? — простонал Уй-Шутки-Жутки. — Бридедзя менядь взю зимволигу… но эдо реально.
— И мы должны получить гарантии, что земля с двух футов от поверхности и ниже принадлежит нам. Можете забирать себе поверхность и атмосферу впридачу, если, конечно, вы разрешите нам иногда совершать прогулки и дышать свежим воздухом.
— Вболне разумно, — согласился архиепископ. — Замо-зобой, наш договор вздубид в зилу дольго бозле одобрения его Бабой.
— Кстати, кто займет место Папы, если с Ай-Душка-Шизиком что-нибудь случится? — небрежно спросил Франтспурт.
— Эдо буду я, — ответил Уй-Шутки-Жутки. — Бочему ды збрашиваешь?
— Просто так, — сказал Франтспурт.
Снизу послышались тяжелые удары. Магнан подскочил на месте.
— Что это?
— Бомбы, — пояснил архиепископ. — Жаль, чдо богибнед много зпизмов, но дагова воля Иг-Руги- Ноги.
— Мне кажется, старый руконог в последнюю минуту передумал уничтожать спизмов, — насмешливо сказал Франтспурт. — Мы подсоединили трубы к городской канализации, так что сейчас во всех квартирах из унитазов идет дым.
— Бредадельздво! — завопил архиепископ, вскакивая с кресла и махая в воздухе руками. — Я борываю наш договор…
— Нельзя нарушать обещания, Ваша Ненасытность, — укоризненно произнес Магнан. — К тому же мистер Ретиф вооружен…
— Идите к микрофону, Ваша Ненасытность, — сказал Ретиф. — Я считаю, пришла пора незамедлительно объявить о наступлении новой эры. И не надо говорить о нашем участии в этом деле, пусть вся честь достанется вам одному.
— Как жаль, что Ай-Душка-Шизик упал с платформы, когда изо рта Ик-Руки-Ноги пошел дым, — сказал посланник Петлякат, подцепив на вилку очередной кусок шашлыка. — Хотя, признаться, это была достойная смерть для столь высокого государственного деятеля. Как трагично скользнул он по желобу и исчез в дыму!
— Да, взе необходимые догуменды для ганонизации уже бодгодовлены. — Его новая Надменность, Папа Уй-Шутки-Жутки, явно нервничая, посмотрел на сидящего рядом с ним спизма. — Он будед ангелом- храниделем обращенных в издинную веру дьяволов, демонов и брочей нечиздой зилы.
— Вы пропустили самое интересное, Магнан, — сказал Петлякат, пережевывая пищу. — И вы тоже, Ретиф. Вам следовало бы послушать, как деликатна я внушил Папе религиозную идею о возможности мирного сосуществования двух различных рас на одной планете. Так что, пока вы отсутствовали, хугская философия претерпела радикальные изменения, и произошло это, смею надеяться, только благодаря моим скромным усилиям.
— Ха! — буркнул Папа себе под нос.
— Честно говоря, — продолжал Петлякат, — я даже не ожидал, что оракул выскажется с такой определенностью, не говоря уже о проявленной им щедрости…
— Щедрозди? — встрепенулся Уй-Шутки-Жутки, и по выражению его лица было понятно, что он лихорадочно перебирает в уме все условия договора.
— Ну, конечно! Вы ведь отдали все права на добычу полезных ископаемых тем, кого раньше угнетали, — широкий жест доброй воли с вашей стороны.
— Болезных изгобаемых? Гагих болезных изгобаемых?
Франтспурт в шикарной новой мантии Главного Представителя Спизменных дел при Папском Дворе небрежно сказал:
— Он имеет в виду залежи золота, серебра, платины, радия и урана, а также алмазные, изумрудные и рубиновые копи, находящиеся в недрах земли. Наша планета — настоящая сокровищница. Мы будем доставлять металлы и минералы на поверхность, прямо к грузовым звездолетам, так что помощь хугов нам не понадобится.
Папа побагровел.
— Ды… ды знал об эдих изгобаемых? — прерывающимся голосом спросил он.
— Разве Его бывшая Надменность ничего вам не говорил? — вмешался Петлякат. — Ведь нас направили на Хуг с дипломатической миссией сразу после того, как космическая разведка донесла о богатейших залежах полезных ископаемых на этой планете…
— А мы изгодовили нашего главного Бога из бронзы, бричем имбордированной бронзы, — с горечью сказал Папа.
— Просто Струсили при одной мысли о спизмах и не захотели вести раскопки, — театральным шепотом пояснил Франтспурт.
Небо на востоке потемнело. Полыхнула молния, прогремел гром. Крупная капля дождя упала в тарелку Петляката на шашлык.
— Ого! Пойдемте во дворец, — предложил Франтспурт. — Знаю я эти грозы, сейчас такое начнется…
Яркая вспышка осветила статую Ик-Руки-Ноги, выделяющуюся темным пятном на фоне иссиня- черного неба. Тарелки запрыгали по столу от громовых раскатов. Папа и его гости торопливо встали, и в это время третья молния, ослепительно вспыхнув прямо над их головами, ударила в плечо гигантского идола. Посыпались искры; могучая правая рука с растопыренными в салюте пальцами медленно согнулась в локте, описала дугу и остановилась, прижав большой палец к носу. Вновь посыпались искры, как при электрической сварке. Папа бросил на бога недоуменный взгляд, запрокинул голову и долгое время пытливо смотрел на небо.
— Между нами, мирянами, говоря, — хриплым шепотом спросил он, — гаг вы думаеде, эдод феномен имеед гагое-нибудь озобое значение?
— Будь я на месте Вашей Надменности, — с благоговейным ужасом сказал Франтспурт, — я бы поостерегся. И, кстати… э-э… от имени спизмов я намереваюсь сделать безвозмездный вклад в папскую казну.
— Гмм. Я зоглазен. А деберь боговорим о болезных изгобаемых. Мне гажедзя, двадцадь броцендов з дохода — невызогий налог за…
Углубившись в беседу, они медленно пошли по длинному коридору. Петлякат в сопровождении Магнана отправился готовить доклад в Главное Управление Сектора. Ретиф вышел на террасу, закурил. Вдалеке торжественно возвышалась гигантская фигура Ик-Руки-Ноги, показывающая папскому дворцу нос.
Ретиф улыбнулся и, чтобы не остаться у бога в долгу, приставил к своему носу растопыренные пальцы.
