всего в нескольких шагах от меня. Ожидающий команды передатчик. И гоулы дали мне координаты пещеры, где…
Я двинулся вперед — медленнее улитки.
«Присоединяйтесь, мастера, — скоро пищи будет достаточно…»
«Это обман. Я не присоединюсь».
Добравшись до бомбы, я принялся нащупывать скобу.
«Катастрофа, мастера. Если вы не объединитесь со мной, мы сейчас потеряем добычу!»
Горло сжалось, не давая вздохнуть; ужасная боль пронзила грудь. Но все это не имело никакого значения. Сейчас для меня существовала только одна вещь на свете — бомба. Я, шатаясь, сделал несколько шагов, пошарил вокруг… Вот стол, вот передатчик материи…
Поднял бомбу и почувствовал, как лопается еще не до конца зажившая кожа на обожженной руке…
Я выдернул чемоданчик с генеральной Командной Лентой из передатчика и втолкнул, даже почти вкатил на его место бомбу. Пошарив в поисках выключателя, нашел его. Я попытался вздохнуть, но почувствовал только нарастающую волну невероятной боли. Тьма смыкалась…
Координаты…
Из вращающейся пелены боли и тьмы я извлек концепцию пещеры гоулов, осознал ее, держа перед внутренним взором… Цель есть…
«Мастера! Остановите этого человека! Катастрофа!»
И я почувствовал гоулов, их объединенную мощь, направленную против меня. Застыв в параличе, чувствовал, как моя личность вытекает по каплям, словно вода из разбитого горшка. Я попытался вспомнить, но мысль была слишком бледной, слишком далекой…
Тогда откуда-то в мой разум ворвался голос, спокойный голов аварийного резерва личностной части.
«Ты атакован. Приводи в действие запасной план. Уровень Пять. Используй Уровень Пять. Пошевеливайся. Используй Уровень Пять…»
Даже сквозь омерзительные миазмы гоуловского гнета я почувствовал, как волосы встали дыбом у меня на голове.
Неистовствующие голоса гоулов, словно симфония из одних диссонансов, окружали меня со всех сторон. Но это было не важно. Уровень Пять…
Возврата назад не было. Принуждение никуда не исчезало, оставаясь даже тогда, когда я вздохнул, чтобы провыть свой ужас…
Уровень Пять. Вниз, мимо смутных фантасмагорических фигур из снов, мимо ярких галлюцинаций; Уровень Три; Уровень Четыре… и молчаливые воспоминания… И еще глубже…
В мир, где невнятно бормочет кошмар, где шевелятся смутные образы зла. В мир, где есть некто, невероятно страшный, но даже краем глаза его нельзя заметить…
Внизу, а вокруг гомон безголосых страхов, усиливающийся голод, острые когти и то, чего боялся человек с тех пор, когда первый бесхвостый примат с вершины дерева криком выразил свой страх — страх высоты, страх падения…
Вниз, на Уровень Пять. Уровень кошмаров.
Я пошарил вовне, нашел плоскость контакта и обрушил груз древнейших страхов человека на ожидающих гоулов. И заточенные во тьму своих пещер, укрытых глубоко в недрах гор далекого мира, они ощутили грохочущую волну страха — страха темноты, страха быть погребенными заживо. Ужасы из тайных дум человека столкнулись с ужасами Мозговой Шахты Гоулов. И я почувствовал, как гоулы сломались и, ослепленные паникой, отступили от меня…
Все, кроме одного. Первый Властитель отшатнулся вместе с остальными гоулами, но разум его был невероятной мощи. На мгновение я ощутил его чудовищную силу и переполняющее грызущее чувство голода — вечное и неутолимое. Потом Первый Властитель овладел собой, но теперь уже он был один.
«Присоединяйтесь, мастера! Добыча потеряна! Убить этого человека! Убить этого человека!»
Я почувствовал нож, приставленный к моему сердцу. Он дрогнул… и застыл. И в ту же самую секунду я вырвался из-под контроля Первого Властителя и дернул выключатель. Раздался удар взорвавшегося воздуха. И я поплыл… поплыл… и все ощущения остались далеко позади.
«Мастера! Убить эт…»
И в тот миг, когда пришли глубочайшая тишина и полнейшая тьма, ушла боль.
А потом шум ударил мне в уши, и я почувствовал, как пол неотвратимо приближается к моему лицу. И на этом все кончилось.
— Я надеюсь, мистер Грантам, — сказал генерал Тит, — что теперь вы примете эту награду. Впервые в истории штатскому оказана такая честь, и вы ее вполне заслужили.
Я полулежал на чистой белой простыне, обложенный большими мягкими подушками. В нескольких футах от постели стояла пара довольно симпатичных сиделок.
Я был настроен относиться терпимо ко всем, даже к Титу.
— Благодарю вас, генерал. Я считаю, что вы должны наградить и того добровольца, который вызвался отравить меня. Он знал, на что идет, а я — нет.
— Все закончилось, Грантам, — сказал Кайл. Он попытался улыбнуться широко, но смог надеть лишь холодную улыбку. — Вы наверняка понимаете…
— Понимание, — прервал я его, — это единственное, что нам требуется, чтобы превратить эту планету — и еще несколько других — в миры, необходимые человеческому разуму для развития.
— Вы устали, Грантам, — заявил полковник. — Вам нужно отдохнуть. А через несколько недель вы вернетесь на работу свежий как огурчик.
— Вот где сокрыт ключ, — продолжал я. — В наших мозгах. В них много чего есть, а мы даже приблизительно не знаем, чем обладаем. Для мозга ничего невозможного нет. Материя — это иллюзия, а пространство и время — всего лишь удобные выдумки.
— Я оставлю медаль здесь, мистер Грантам. Когда вы почувствуете себя лучше, мы устроим официальное награждение. Телевидение…
Он постепенно растворился, когда я закрыл глаза и задумался о проблеме, которая еще со времен моей встречи с гоулами настоятельно требовала обратить на себя внимание. Но до сих пор не было возможности заняться ею.
Я изнутри ощупью пробирался, устанавливая границы поражения, наблюдая, как соматические защитные механизмы упорно занимаются восстановлением и замещением. Процесс этот медленный и неторопливый, не требующий вмешательства разума. Но если я немного помогу ему…
Это оказалось очень легко. Нужные модели были под рукой. Я почувствовал, как заживают ткани, как регенерирует кожа.
Работать с костью было посложнее. Я отыскал требуемые минералы, блокировал поступление крови, соединил концы сломанной кости.
Надо мной склонилась сиделка, в ее руках была бульонная чашка.
— Сэр, вы спали очень долго, — улыбаясь, сказала сиделка. — Не хотите ли теперь отведать прекрасного куриного бульона?
Я выпил его и попросил еще. Пришел врач и снял повязки, с удивлением тщательно осмотрел мои «раны» и пулей вылетел из палаты. Я приподнялся на локте и тоже взглянул на себя. Кожа была новой и розовой — как у младенца. Ни шрамов, ничего другого… согнул правую ногу — и боли не было.
Я недолго послушал, как врач что-то невнятно бормочет, кудахчет, исследует и выносит официальное заключение. Потом опять закрыл глаза. Я думал о передатчике материи.
Правительство, конечно же, наложит на него лапу. Военная тайна величайшей важности — так назвал передатчик генерал Тит. Возможно, общество когда-нибудь узнает о нем. А между тем…
— А как насчет того, чтобы позволить мне уйти отсюда? — внезапно поинтересовался я.
Пучеглазый доктор с хохолком седых волос, моргая, посмотрел на меня и продолжал ощупывать мою
