распахнулся и открыл крепкую грудь, не знавшую прикосновения младенческих губок.
Миссис Ван-Уик невозмутимо застегнула капот, но Ли Ван громко крикнула и, рывком распахнув свою кожаную куртку, обнажила грудь, такую же белую и крепкую, как и у миссис Ван-Уик. Бормоча что-то нечленораздельное и размахивая руками, она старалась убедить этих женщин в своем родстве с ними.
— Полукровка, — заметила миссис Ван-Уик. — Так я и думала — можно догадаться по волосам.
Мисс Гиддингс презрительно махнула рукой.
— Гордится белой кожей отца. Противно! Дай ей что-нибудь Эвелин, и выгони ее вон.
Но миссис Ван-Уик вздохнула:
— Бедняжка! Хотелось бы помочь ей.
За стеной под чьей-то тяжелой поступью хрустнул гравий. Дверь хижины широко распахнулась, и вошел Каним. Мисс Гиддингс взвизгнула, решив, что ей сию минуту конец. Но миссис Ван-Уик спокойно взглянула на индейца.
— Чего тебе нужно? — спросила она.
— Как поживаешь? — вкрадчиво, но уверенно ответил Каним, показывая пальцем на Ли Ван. — Это моя жена.
Он протянул руку к Ли Ван, но та отстранила ее.
— Говори, Каним! Скажи им, что я…
— Дочь Пау-Ва-Каан? А зачем? Какое им до этого дело? Лучше я расскажу им, какая ты плохая жена, — бегаешь от мужа, когда сон смыкает ему глаза.
И вновь он протянул к ней руку, но Ли Ван отбежала к миссис Ван-Уик и упала к ее ногам в страстной мольбе, пытаясь обхватить руками ее колени. Миссис Ван-Уик отшатнулась и выразительно посмотрела на Канима — в этом взгляде было разрешено увести женщину. Он взял Ли Ван под мышки и поставил на ноги. В исступлении она старалась вырваться из его рук, а он изо всех сил тащил ее к выходу, оба они сцепившись, кружили по комнате.
— Пусти, Каним, — рыдала она.
Но он так крепко сжал ей запястье, что она перестала бороться.
— Малая пташка помнит лишнее и от этого попадает в беду… — начал Каним.
— Я знаю! Знаю! — прервала его Ли Ван. — Я вижу человека на снегу — так ясно, как никогда еще не видела. И он тащит меня, малого ребенка, на спине. И все это было до Пау-Ва-Каан и тех лет, когда я жила в глухом уголке земли.
— Да, ты знаешь, — отозвался он, толкая ее к выходу. — Но ты пойдешь со мной вниз по Юкону и забудешь.
— Никогда не забуду! Пока моя кожа останется белой, всегда буду помнить!
Она неистово вцепилась в дверной косяк и с последним призывом впилась глазами в миссис Ван- Уик.
— Ну, так я заставлю тебя забыть, я, Каним-Каноэ.
И он оторвал ее пальцы от двери и повлек ее за собой на тропу.
