работу бы нашел по специальности!
– А я ее уже здесь нашел…
– Это ломать, что ли? – страшно раздув ноздри, спросил Василий.
– А ты пробовал? – Ромка взбрыкнул и перешел в наступление. – Ты хоть один камушек здесь своими руками раздолбал? Вот раздолбай сначала, а потом говори…
Тут уже и Василия сорвало с якорей.
– Значит, государство на тебя средства тратило, – задыхаясь от злости, выговорил он. – В школе учило. А ты… Ты ж вот сейчас Родину продал!
– Йех! – сказал Пузырек, с удовольствием глядя то на Василия, то на Ромку. Любил он, по всему видать, такие сцены.
Ромка сидел, обиженно оттопырив губы.
– Кому? – спросил он наконец.
– Чего кому? – не понял Василий.
– Кому продал?
– А не важно, – сказал Василий в запальчивости. – Была бы Родина, а кому – найдется! Слушай, Пузырек, плесни, а? Достал он меня!
– Это запросто, – отозвался покладистый Пузырек и двинулся к карликовой глыбе.
– Мою вскрой, – буркнул Ромка.
– Обойдешься… – спокойно отвечал ему Пузырек. – Пойди вон лучше колпачок себе отколупни – на той стороне… Кабель там такой стеклянный… перерезанный…
– Мне ж тебя, дурака, жалко, – проникновенно втолковывал Василий. Язык у него, правда, не заплетался, но слова теперь выговаривались куда медленней обычного. – Ну ты сам оглянись, посмотри: кто здесь собрался… Старичье всякое, алкаши, вон даже с зоны один… Ровесников твоих тут нет, девчонок – тоже…
– Ну, насчет девчонок ты, Вась, не прав… – с ухмылкой заметил Пузырек. – Он тут уже одну присушить успел…
Василий запнулся и взглянул на невольно приосанившегося Ромку.
– Правда, что ли?
Ответом было победоносное молчание.
– А лет ей сколько? – недоверчиво обратился Василий к Пузырьку.
– Не знаю, документы не проверял… С виду – двадцать два… Двадцать три…
– Двадцать! – Ромка немедленно ощетинился.
– Ну да… – Пузырек глубокомысленно покивал, – В прошлом году – двадцать, в позапрошлом – двадцать.
– Даже если двадцать – все равно старовата… – задумчиво молвил Василий, прекрасно сознавая, подлец, какое жало он запускает в нежное Ромкино сердчишко. – Дома ровесниц полно…
Ромка вдруг сильно побледнел. У него даже тихонько застучали зубы – как у кота, когда тот подкрадывается к воробью.
– Для кого полно? – вскрикнул он, сорвавшись при этом на фальцет. – Для меня, что ли? Ровесницы… Ровесницам двадцатипятилетних подавай – чтобы бицепсы у него, прикид, машина своя, ствол под мышкой!
– Что ж они, только на рэкетню бросаются? – усомнился Василий. – Не все ж такие…
– Все! А если не такие – то уродины! – Глаза у пьяненького Ромки были светлые, раскосые и очень несчастные.
– Нет, ты погоди, – возмутившись, прервал его Василий. – А которые чуть помладше?
– Да то же самое! А если совсем соплячки – так им это еще не интересно…
– Вот так, Вась, – мудро подытожил Пузырек, сжамкав морщинистое личико в кулачок. – Мы-то считаем молодежь припеваючи живет, а у них, видишь, чего…
Василий призадумался. Кажется, Ромка и впрямь уже отрезанный ломоть. Здесь он кум королю, а дома… Ах, как неладно все складывается! Загнал пацана в тарелку, завез Бог знает куда – и бросил… Родители запросто в суд подать могут. Если, конечно, повезет вернуться…
– Н-ну… к двадцати пяти будут и у тебя бицепсы, – без особой уверенности в голосе обнадежил Василий. – Машина, прикид…
– Ствол под мышкой… – ворчливо добавил Пузырек.
Ромка злобно фыркнул.
– Скажи еще – к тридцати! А я сейчас жить хочу! Сейчас, понял?..
Что-то шевельнулось возле световодов, и все повернули головы – посмотреть, кто там еще пришел.
– А-а! Дорогая гостьюшка заявилась! – возликовал напевно Пузырек. – Никак доругиваться пожаловала?
Стриженая Клавка насупилась и твердым шагом подошла к честной компании. Спесиво отвернула нос.
– Ну, в общем, – сердито сказала она, так ни на кого и не взглянув, – я – то думала, там только одна стенка снаружи сломана, а там, оказывается, еще две внутренние.
– И чего? – с интересом спросил Пузырек.
– Пусть полностью ущерб возмещает! А то – ишь, деловой! Одну стенку оплатил, а другие две?
– Облезешь! – внятно выговорил Ромка. Вознегодовав, Клавка раздула грудную клетку.
– Ты поговори, поговори так со мной! – закричала она, углядев в сказанном намек на свою прическу. – Да я тебе в матери гожусь!
– Во блин! – подивился Ромка. – Еще одна в матери лезет! Сама сказала: в расчете. Все слышали. Вот Пузырек слышал… Ну и все!
– Так откуда же я знала, что внутри еще две стенки сломаны?!
– А меня это не колебает, – вконец распоясавшись, заявил Ромка. – Смотреть надо лучше!
На несколько мгновений стриженная под ноль правдоискательница утратила дар речи. Привыкши терроризировать своей наглостью население маленькой мирной колонии, она, должно быть, не допускала и мысли, что в один прекрасный день летающая тарелка может доставить сюда еще большего наглеца.
Наконец, опомнившись, Клавка раскрыла рот, но накинулась почему-то не на Ромку, а на Пузырька с Василием.
– Мужчины, называется! – орала она. – Вместо того чтобы осадить, одернуть! Милиция, называется! На его глазах малолеток спаивают, а он сидит смотрит! Сколько он тебе налил, что ты сидишь смотришь?
– Я не при исполнении, – угрюмо огрызнулся Василий.
– Да вы всегда не при исполнении! Вы при исполнении, только когда человек ночью из гостей идет, никого не трогает… Вот тогда вы при исполнении! Пистолетом он здесь еще махать будет, людей пугать!
– Я им по долгу службы махал, – буркнул Василий, не желая ссориться. Чем черт не шутит, вдруг Клавке и впрямь со временем посчастливится найти скок, ведущий куда-нибудь наружу!
– Ишь, заюлил, заюлил! По долгу службы! Ты ж не при исполнении!
– А у него тогда дежурство еще не кончилось, – пояснил Пузырек. – Так что, Клавка, учти: он ведь имел право и огонь открыть…
Клавка смерила самогонщика уничтожающим взглядом и снова повернулась к Ромке.
– Пошли! – скомандовала она.
– Ага, – отозвался тот. – Шнурки только поглажу от ботинок – и пойду.
– Да разговаривать еще с тобой! – процедила Клавка и, решительно подступив к Ромке, протянула руку.
Тот испуганно округлил глаза.
– Надзорка пасет, – шепнул он одними губами, и Клав*ка тут же отпрыгнула.
Пузырек и Ромка покатились со смеху. Даже Василий – и тот скривил рот в улыбке, хоть и было ему
