Но тут дверь предательски распахнулась, отбросив парня далеко вперед. Вцепившись в меч, он приготовился принять последний бой. А из «Харчевни»вышло двое мужчин откровенно сивушного вида и, буркнув что-то в сторону Рэна, безоружные, совершенно бесстрашно направились во враждебную среду. Мало того, путь их лежал к одному из чудовищ, огромному, как замок и пока недвижимому. Рэн хотел было окликнуть безумцев. Очевидно, спьяну не понимающих, как рискуют. Но в этот момент в голове его, словно на промокательной бумаге начало проступать значение сказанных незнакомцами слов. Собственно, ничего такого они и не говорили. Все в том роде, что дверь подпирать ни к чему, когда почтенные господа хотят выйти через нее. Но форма! Форма!
Когда до Рэна дошло, что за слова употребили в его адрес, он был не то, что оскорблен, он был поражен до того, что волосы у него снова чуть не стали дыбом.
Мужчины тем временем преспокойно подошли к чудовищу с двух сторон от морды и, приподнявшись на лапы, открыли в его голове дверцы, как в карете и нырнули внутрь.
О! Блин! Это же и есть повозки! Видимо местные жители приручили каких-то очень быстрых животных и, заковав их в железо, разъезжали на них, управляя из прозрачных кабин. Рэн с шумом перевел дыхание. А карета-монстр зарычала, запыхала вонью и с громким лязгом и грохотом развернувшись, обдала горячим дыханием юношу и влилась в поток других, таких же. Рэна вырвало в траву.
«Ты не читала детские книжки,
И не ходила на теннисный корт,
Тебя совсем не любили парнишки,
Ты им не резала торт»…
Трава пахла все той же дрянью, пылью, но и, все-таки, травой. Прошуршало рядом тело «ящера», серебристого, сверкающего солнцем, округлого. Распахнулась дверца, и мужчина запел, зажаловался громче. Пара кроссовок и обширный, обтянутый голубым джинсом тыл затрясся в сторону забегаловки:
«Девочки бывают разные:
Белые, черные, грязные»…
Мужчина вошел внутрь, но музыка и пение продолжали изрыгаться монстром. Сквозь прозрачные окна видны были несколько мягких сидений, неизвестные приспособления, какие-то амулетики. Пушистый розовый зайчик свисал с потолка, но вряд ли пел он.
Рэн оглянулся. Над дверью, из которой он вышел висела обшарпанная табличка: «ЧП Хренова. Таверна».
Молодой человек подтянул ремни, поправил куртку и ножны. Ну что ж, он — в Битькином мире. Каким образом — Бог знает. Первое впечатление — не очень.
Теплый ветер потрепал челку Рэна. Ну, хотя бы ветер тут есть, и то неплохо. А мысль, что здесь можно будет услышать засушенные в маленьких коробочках настоящие голоса «Битлов», Элвиса Пресли, «Лед Цеппелин», елки-палки! И даже встретить живьем Шевчука или Бутусова! Пока, правда, из чрев проносящихся мимо чудовищ только дрянная попса, да неразборчивое: «БЦ! БЦ! БЦ!».
Серебристая с нелепым зайчиком завопила что-то совсем уж несусветное, будто все-таки была живым драконом-людоедом, который пытался с кряканьем, подвыванием и голодными выкриками «У-у-!»и «А-а-а!»подманить к себе девушек. Причем, обращался к ним столь неуважительно, что явно ничего хорошего их не ожидало: «Ну где же вы, девчонки! Девчонки! Девчонки! Короткие юбчонки! Юбчонки! Юбчонки!»…
Дверь таверны открылась, и Рэну стал слышен разговор аборигенов:
— …Нинка!
— Чче?
— Ты че седня вечером делаешь?
—А чче?..
—… Я в город, Петрович. Не ссы в карман, зайду я в банк, выясню, что за …— голос хозяина серебристого заглушил чей-то обмен любезностями, и сам он, покручивая на пальце связку ключей, появился на пороге. Удивительно тоненько для своей комплекции пискнул, чудовище-повозка ответила тем же. И Рэн отправился вслед поднятому машиной столбу пыли. В город.
Х х х
Во-первых, вокруг города не было крепостной стены. Впрочем, весь он опоясывался дорогой, по которой сплошным потоком неслись железные повозки. Совсем неплохая защита. Во всяком случае, Рэн еще не решался проскочить между ними на противоположную сторону. Скорость была несусветная. Разве что Друпикус мог сравниться с медлительнейшим из них. Впрочем, они не нападали.
Во-вторых, город был огромен. Прямоугольные разноцветные дома-замки протыкали небо и было их так много, что даже если в каждом из них жил только один дворянин со двором , и то здесь можно было расселить всю Шансонтилью. Дома сверкали огромными стеклянными окнами. С облегчением и радостью Рэн заметил купола нескольких храмов и перекрестился.
В-третьих, город шумел. Что-то в нем грохотало, гудело, звенело и ухало. Тысячи ртов одновременно открывались и вопили. О, боже!
Хотя своя прелесть в этом была. Прелесть неизвестного.
А в-четвертых…
В начале, Рэн подумал, что перегрелся, что ему померещилось. Но она шла. Шла впереди по дороге. Голая.
Ну, не совсем голая. В чем-то типа туники или рубашечки без рукавов, с открытыми плечами, длинной…
О! Нет! Рэн зажмурился. Хозяева тут совсем не соблюдают предела в своей скупости. Могли бы несчастной рабыне хоть немного подлиннее юбку сделать. Впрочем, все эти мысли были бессвязны и отрывочны. И только когда обездоленная сиротка скрылась из виду, Рэн осознал, что стоит на обочине уже несколько минут, а в глазах его только золотистые длинные ноги в немыслимой, похожей на копыта обуви. Бесовщина какая-то!
Х х х
Несмотря на угрожающий вид, город не был агрессивен. Скорее, равнодушен.
На Рэна обращали внимание: все же одет он был необычно, однако никто не подходил с грозным вопросом: «Ты кто?»
Во всей этой вони, грохоте и пыли город жил так же, как жил любой город в мире Рэна. Бегали дети. Взрослые ходили по своим делам, разговаривали. Торговали.
Впрочем, кое-какие правила мира Рэна тут не проходили.
Час назад он, наконец добрался до города, попасть в который можно было лишь через огромный мост из серого камня, кишащий снующими туда-сюда монстрами. Река под гигантским сооружением была, кстати сказать, маленькой, чахлой, во многих местах покрытой тиной. Пожалуй, Рэн предпочел бы просто переплыть ее или перейти вброд. Однако грандиозность моста внушала опасения. Бог его знает, что там, в глубине этого коричневого ручья: рыбы-людоеды, закованные в металлический доспех монстры, глубокая расщелина со скрытыми течениями и водоворотами.
Рэн не спешил. Сталкиваясь с непонятным, он просто присаживался на обочину и ждал, пока кто- нибудь из аборигенов не покажет своим поведением, как разрешать эту загадку. Вот и теперь оказалось, что местные жители, пусть и прижимаясь с опаской к кромке моста, но все же вполне уверенно проходят куда им нужно.
Так вот, попав в город, придя в себя от обилия там высоких зданий, спешащих людей и длины женских юбок, Рэн отправился в храм.
(Кстати, насчет женских юбок. Нечего ехидно ухмыляться. Семнадцать лет — и в Африке семнадцать лет. А видение скрюченных, со вздувшимися венами старушечьих ног из-под юбки до колена или необъятных живота и тыла, обтянутых эластичным трико, любого может привести в трепет, правда, не в священный. Рэн вылупил глаза, передернулся и здраво рассудил, что, насколько он слышал, некоторые
