ветер трепыхал листья и лианы-кшии. В память о погибшем герое прославленный вуки-мастеровой высек портрет Чуи в стволе одного из тех деревьев, на которые опиралась упавшая ветвь. Встав перед этим своеобразным надгробием, Хан заговорил — будто напрямую обращался к своему бывшему первому помощнику и ближайшему другу:
— Теперь можешь покоиться с миром, приятель. Всё кончено. То была славная битва, но мы выстояли, одержали победу, и по мне, так это именно ты задал нам ведущий аккорд. Твоё самопожертвование на Сернпидале стало символическим для всей войны: миллионы расставались с жизнями ради спасения семей, друзей, совершенно незнакомых существ, представителей совершенно незнакомых народов, даже дроидов. Спасибо тебе за это, Чуи. И за то, что ты подарил лишнее время Энакину, чтобы он смог исполнить своё предназначение. Я никогда тебя не забуду.
По его щекам заструились слёзы. Хан повернулся к Люку, державшему в руках предмет, который был извлечён взрывотехниками из-под завалов на руинах Цитадели, на Корусканте.
То был меч Энакина, обронённый Тахири в тот момент, когда она помогала переносить Люка на «Сокола». До самой последней секунды, когда они приземлились на платформе Тисс, Хан и Лея не планировали оставлять меч на могиле Чуи.
Взвесив рукоять на ладони, Хан посмотрел на седого Ралрру:
— Ты уверен, что ветвь не станет возражать?
Престарелый вуки покачал головой.
— Она не станет.
Хан взял рукоять в обе руки, как держат посох, и направил эмиттером вниз. Активировав клинок, он вознёс его над головой и в следующую секунду почти вертикально опустил вниз, на сплюснутую поверхность упавшей ветви. Кончик энергетического лезвия пробил твёрдую породу и начал прогрызать себе путь внутрь; дерево источало пряный аромат. Когда дыра стала столь глубокой, что и сама рукоять проникла вглубь на четыре-пять сантиметров, Хан погасил клинок, и меч накрепко засел в дереве.
Вперёд выступил Люк:
— Когда настанет необходимость, его сможет извлечь тот, кто будет столь же благороден, как ты, Чубакка.
Каждый из присутствующих поочерёдно подошёл к мемориалу, чтобы засыпать рукоять листьями и лианами. Затем все вернулись в Рвукррорро и провели остаток дня, наслаждаясь пиром, который закатили вуки. К заходу солнца налетел ветер; с угасанием света звуки, казалось, тоже замирали. Хан заметил, что Люк как будто ушёл в себя.
— Ты в порядке? — спросил кореллианин.
Люк улыбнулся:
— Просто задумался. Кажется, только вчера мы размышляли о том, где вам с Леей провести отпуск, а Маре — заняться лечением болезни, принесённой Ном Анором.
Хан кивнул:
— А за день до этого мы с тобой встретились в кантине на Татуине.
Люк поднял взгляд:
— Ты потерял лучшего друга и сына, а число джедаев сократилось почти вдвое. Но галактика стала единой, как никогда. Годы, прошедшие со времён окончания Гражданской войны, кажутся сейчас неизбежным переходным периодом к настоящему — настоящему, в котором больше нет места неизвестности.
— Знаешь, будь у меня возможность, я бы многое изменил, — сказал Хан, — но я не жалуюсь. Мы можем начать всё с нуля — при условии, что я сумею не дать твоей сестре втянуть себя обратно в политику.
— И при условии, что я не дам тебе погрязнуть в приключениях, — вмешалась Лея.
Хан ткнул себя в грудь — жест, преисполненный невинности:
— Эй, у меня нет времени на приключения. Мне тут корабль ремонтировать нужно — практически начиная с самого каркаса.
— И сколько ещё ремонтов он выдержит? — полюбопытствовал Люк.
Хан заговорщически ухмыльнулся:
— Больше, чем ты думаешь.
— И куда вы намерены отправиться проводить ремонт? — спросила Мара.
— Мы подумывали о Деноне… — заикнулась Лея.
— …но он не для нас, — закончил Хан.
— Стало быть, Кореллия? — спросил Люк.
Хан покачал головой:
— Кореллия уже не та.
— Хан хочет лететь в Корпоративный сектор, — сказала Лея.
— Мы уже и так чересчур припозднились с празднованием двадцатой годовщины нашей свадьбы, а я знаю там такие места…
Не договорив, он встряхнул головой и заулыбался. Люк и Мара обменялись понимающими взглядами.
— А как насчёт того, чтобы Мара, Бен и я составили вам компанию? — предложил Люк. — Мы должны быть на Оссусе, встретиться с Кэмом и остальными, но думаю, пару недель они без нас потерпят.
— Оссус, — протянул Хан. — Что же, это прямо по соседству с Корпоративным сектором. Нет, второго не дано. Вы обязательно полетите с нами.
— А мы обещаем не слишком путаться под ногами, — раздался чей-то голос на шириивуке, языке народа вуки.
Повернув голову, Хан увидел приближающихся к ним Вару и Лоубакку.
— Теперь, когда война окончена, — продолжил сын Чуи, — мы с Лои готовы принять на себя долг жизни моего отца.
Челюсть Хана отвисла, глаза широко распахнулись:
— Но мы же летим отдыхать! Мы даже Кахмаима и Миуолх убедили взять отпуск!
Повисшую внезапно тишину нарушил взрыв хохота: сперва прыснула со смеху Лея, затем к ней присоединились Люк, Мара, Джейна, Джейсон, Бен и вуки. Стиснув зубы, Хан обвёл собравшихся хмурым взглядом. И вдруг засмеялся вместе со всеми, тепло, заливисто; смеялся до тех пор, пока не заболели виски и слёзы не заструились из глаз.
И этот горько-сладкий смех вознёсся ввысь, к фонарям, к завываниям ветра, просочился сквозь плотную листву, сквозь кроны высочайших деревьев и невесомо заскользил по сумеречному небу, ещё выше, прямо к бессчётным звёздам, бросая вызов безмолвию вакуума и рассеиваясь, устремляясь вдаль через пространство и время — словно имея предназначение быть услышанным в далёких-далёких галактиках…
