— Американская штучка, — заявил он. — Если Фиона что-то задумала, она всегда достигает цели. — Эван протянул мне рюмку. Это был жест мира и согласия, поэтому я взял рюмку. — Она меня просто с ума сводила, когда мы жили вместе. Ваше здоровье!
Мы выпили. Мне не нравилось пить виски в девять утра, но сегодня у меня были веские причины не отказываться от рюмки.
— А что происходит у Арднамеркена по ночам во вторник? — спросил я.
Эван посмотрел на меня суженными, хитроватыми глазами.
— Так-так... — произнес он врастяжку. — Бьюсь об заклад, что вы хорошо знаете свое дело. Почему бы вам вот в этот вторник не сплавать и не посмотреть?
— На что?
— Ну, пока что, — сказал Эван, — пока абсолютно не на что, черт подери!
И это было все, что он мне сказал.
Мы уходили все дальше от побережья. На фоне затуманенных утесов какого-то мыса неподалеку от Дэнмерри, в северной стороне горизонта, я увидел пару небольших белых треугольников, освещенных солнцем. Гигантское транспортное судно направлялось на юг, его палуба была почти на уровне воды из-за тяжести груза.
Мы с натугой тащились тоже на юг, тяжело покачиваясь на волнах. Ко второй половине дня мы оказались неподалеку от длинного каменного выступа, который вонзался в море примерно на две с половиной тысячи футов. Вода у подножия этого выступа была голубой и сдобренной толстым слоем пены из-за сильного волнения, идущего со стороны Гебридских островов. Когда мы обогнули выступ, я увидел, что дальше берег закругляется и там есть небольшой заливчик, почти лагуна.
В дальнем конце этой лагуны виднелся небольшой пляж с коричневато-серым песком. Солнце вышло из-за туч, ярко высветив на берегу за пляжем белое одноэтажное здание. Этакий небольшой домик с дверью, окрашенной в голубой цвет. Солнце играло в окнах по обе стороны голубой двери. Позади домика виднелись какие-то зеленые прямоугольники. Должно быть, поля. А в самом центре лагуны, где была ширина ярдов в сто, плавал на воде большой оранжевый причальный.
— Камас-Билэч, — объявил Эван.
Из-за дома появилась какая-то фигура. На мгновение она замерла вглядываясь. А потом приветственно вскинула руку.
Мы пропыхтели через этакий косой проход в полускрытой скальной перемычке, которая отделяла лагуну от моря. Гектор выловил багром причальный вымпел. На близком расстоянии дом Салливана выглядел не таким уж идиллическим. Детали от разных механизмов валялись в высокой траве около сарая. На склоне холма, близ заросшего травой картофельного поля, затухающий костер дымил остатками разных упаковок.
У Морэг Салливан было очень бледное лицо, кирпично-красные волосы то и дело падали на глаза. Она отбрасывала их назад не слишком-то чистой рукой, оставляя на своих бледных скулах темные пятна. Эти пятна наслаивались на другие темные пятна, под ее глазами, но уж эти-то не имели ничего общего с грязью. Усталым голосом она почти прошептала:
— Эван.
Эван широкими шагами подошел к ней и обнял за плечи.
— Ну, как тут наша девочка? — ласково спросил он. Она безуспешно пыталась улыбнуться. Эван представил ей меня. В нем произошла какая-то перемена. Он был теперь серьезным и солидным, его окружал ореол власти и некой деятельности. Глаза Морэг были красноватыми и беспокойными, но в то же время ясными и доверчивыми. Из-за сарая доносился детский визг. Оттуда вылетела стайка ребят, они перекликались на бегу, как болотные птицы. Женщина повернулась к ним и крикнула:
— Ну-ка, тихо!
Дети остановились и выстроились шеренгой — самый высокий встал первым слева, самый маленький — последним.
— Вот так-то лучше, — сказала Морэг, и я увидел, что им она смогла улыбнуться.
Обычно мои клиенты были куда богаче, но не столь добры.
— Заходите в дом, попьем чаю, — предложила она.
В доме оказалось четыре комнаты. Нас принимали на кухне. Там стояла газовая плита, с давно ободранной эмалью. Мы сели за стол. Дети столпились в дверном проеме. Эван обратился к самому старшему — мальчику лет десяти, с волосами такого же цвета, как и у матери.
— Все в порядке, Джокки? — спросил он.
Джокки ухмыльнулся и опустил глаза.
— Ну, тогда забирай детишек, дай мне поговорить с твоей мамой.
Джокки заколебался и перестал ухмыляться.
— А что слышно про папу?
— Никаких новостей, — сказал Эван. Лицо Джокки мигом осунулось. — Но вот этот джентльмен — адвокат.
— Адвокат, — повторил Джокки. — Понятно.
Детишки уставились на меня с такой надеждой, с какой тонущие люди смотрят на спасательное судно. У меня на лбу выступил пот. Я улыбался, стараясь выглядеть уверенным.
Миссис Салливан ответила мне своей доброй улыбкой и отослала детей прочь. Она поставила на стол коричневый чайник и дешевое песочное печенье в старенькой консервной банке с изображением замка Стерлинг. Потом она уселась за стол и посмотрела на меня так, словно просила, чтобы я задавал ей вопросы. Ну, я и начал спрашивать. А что еще было мне делать?
— Эван говорил, что ваш муж... исчез.
Она кивнула.
— Когда это случилось?
— Чуть больше недели назад, — сказала она. — В позапрошлый вторник он ушел на катере, чтобы поставить партию корзин, ну, знаете, корзин для омаров. Эти корзины так и остались где-то там. А он не вернулся.
— Когда он обычно выходил в море... Это было надолго?
Она пожала плечами. У нее была большая грудь, свободно лежавшая под цветистой тканью рабочего халата.
— День или два. С Джимми ничего заранее не известно.
— Но так долго — никогда?
Она покачала головой.
— На этот раз, перед тем как уйти, он сказал, что вернется не позже, чем через сутки.
Я кивнул и отхлебнул чая. Почему, черт подери, люди полагают, что адвокат может отыскать человека, который, наверное, уже стерт с лица земли кораблекрушением, или подводной лодкой, или волею Божьей. Если он не валяется сейчас под столом в каком-нибудь баре в Глазго. Я принялся объяснять ей это как можно мягче, но она меня прервала:
— Он нашел кое-что.
— Нашел?
Она быстро взглянула на Эвана.
— Джимми всегда смотрит в оба, — кивнул Эван. — Немного помогает мне в моих наблюдениях за чистотой моря. Там ведь плавает разное ненужное барахло вроде нефти, ну, вы сами знаете.
Я откусил кусочек песочного печенья и уставился на кухонную стену с жирными пятнами, что была позади закрученных узлом красных волос Морэг.
— Ну, и что же там было? — спросил я.
— Кажется, какие-то железки. — Она отвела взгляд. — У него загребущие руки насчет всяких железок. Любая мелочь, по его мнению, может пригодиться.
Я посмотрел на Эвана.
— А вам он ничего не говорил?
Глаза Эвана еще сильнее сощурились.
