Я полез по цепи наверх. Я протиснулся и продрался через клюз и немного полежал на передней палубе, ощущая, что мои легкие работают не хуже кузнечных мехов. Холодная вода стекала с моей одежды и разливалась этакой лужицей. Я улыбался, но не потому, что видел во всем что-либо забавное, а для того, чтобы зубы перестали стучать.
Передо мной были поднятые крышки люков. Завывал мотор подъемного крана. Из трюма поднимался очередной контейнер. Не имело значения, которым он мог быть по счету — вторым или шестым. На судне не было никаких рабочих огней, никаких прочих огней. На «Мариусе Б» было темно. Как было на нем темно и в ту ночь в тумане, когда Эван вышел в море, высматривая это судно, и «Флора» налетела на «Зеленого дельфина».
Мои глаза уже привыкли к темноте. И я понимал, что мне предстояло сейчас сделать. Я был для этого достаточно разозлен. Здесь было, возможно, человек пять команды, а я всего один. Но они-то не ожидают меня увидеть.
Еще один порыв ветра. «Мариус Б» откачнулся назад. Лязгая в клюзе, дернулась якорная цепь. Я даже не подумал о том, что могло бы произойти, если бы этот порыв ветра налетел, когда я находился где- нибудь на середине якорной цепи. Я встал и, низко пригнувшись, побежал по левому борту, на ту сторону, которая была подальше от троса подъемного крана. Никто не станет смотреть туда.
Когда я добрался до хилого блока, налетел еще один порыв ветра, довольно сильный, затрепыхался голландский флаг на мачте судна, и в оснастке судна послышалось унылое завывание. Этот ветер пахнул сыростью, и с ним прилетели брызги дождя. Я постоял какое-то мгновение возле тяжелой стальной двери по правому борту этого блока и мысленно подсчитал состав команды. Двое в трюме. Вероятно, еще один подравнивает контейнеры. Один управляет подъемным краном. И Энцо Смит. Итого пятеро.
Я повернул ручку, приоткрыл дверь и проскользнул внутрь. В коридоре горели тусклые огни. Воздух был горячим, пропитанным запахом дизельного масла. Я запер за собой дверь, перебежал через весь жилой блок и запер такую же дверь с другой стороны. Потом я спустился по стальным ступеням на нижнюю палубу.
Раздвижная дверь в машинное отделение была полуоткрыта. Я спустился на решетчатый навесной мостик, идущий над трюмным днищем. Где-то близко к днищу посверкивала смазкой неподвижная шахта гребного винта. Рев и треск мотора здесь были оглушительными. Чтобы управлять подъемным краном, нужен какой-то двигатель, а чтобы привести в движение двигатель, необходим генератор.
Но мне прежде всего был нужен контрольный пульт. Я направился туда, мои резиновые подошвы скользили по маслянистой решетке, от одежды в этом жару начал идти пар. Там была уйма дрожащих стрелок и светящееся табло. Приборы для регистрации оборотов мотора в минуту, давления масла и загрузки судна. И там было множество кнопок. И была пара переключателей с фиксированными положениями. На одном из них я прочел нужное мне слово: «Контроль». И обозначения двух возможных положений: «Капитанский мостик» и «Прямой контроль».
И тут я почувствовал чье-то присутствие. Я был не один в машинном отделении. Мужчина в грязной белой спецовке и зеленых защитных наушниках что-то делал возле двигателя. Губы его шевелились, однако я не мог из-за этого шума разобрать, что он бормотал. Но запах джина пробивался даже через вонь дизельного масла. Я заметил здоровенный гаечный ключ в измазанной руке.
Я перевел переключатель в положение «Прямой контроль» и потянул назад то, что выглядело как ручка дросселя. Мужчина нахмурился. Он направился к пульту, чтобы узнать, в чем дело. Звук двигателя умолк. Мужчина попытался оттолкнуть меня от пульта. Он смотрел на меня глазами золотой рыбки, плавающей в аквариуме со спиртом. Он впервые заметил, что у пульта хозяйничает некто, ему незнакомый.
И прямо от озадаченности перешел к агрессии. Гаечный ключ взлетел, целясь мне в голову; Ему это движение, вероятно, казалось решительным и проворным. Для меня же все это выглядело безнадежно неуклюжим. Я отскочил в сторону. Гаечный ключ просвистел мимо. Чертов ключ! Я со всех ног помчался к двигателю. Послышался звон и свист. Рев двигателя сделался прерывистым. Мужчина завопил хриплым голосом. Но одна из медных трубочек уже была отделена от цилиндрического блока, и что-то хлестало из нее в перегретый воздух, издавая шипение рассерженной змеи. В моем мозгу выплыла строка из инструкции к мотору «Зеленого дельфина»: «Не позволяйте дизельному маслу под высоким давлением вступать в контакт с вашей кожей».
Этот механик лежал на полу, закрыв руками глаза. И вопил ужасным, скрипучим голосом. Воздух был жемчужным от дизельного тумана. Я тоже завопил:
— Вырубай горючее!
Он заревел еще громче. Я поставил ногу на его шею и повторил свой приказ. Он ткнул блестящим от смазки пальцем туда, где на пульте была красная кнопка, а над ней — красный запорный кран. Я ударил по кнопке. Двигатель затих. Я крутил запорный кран по часовой стрелке, пока он не заклинился. Шипение прекратилось.
— Вставай, — сказал я механику.
Он поднялся, держась руками за лицо. Я провел его вверх по ступенькам, а потом вниз, к двери в трюм. Она открывалась наружу. Я ногой втолкнул его туда, захлопнул дверь и запер, не обращая внимания на его вопли. Затем я отыскал подходящий молоток, обошел кругом затихший двигатель и принялся выбивать изящные медные трубки из всех форсунок. «Надо погубить это судно, — думал я. — Оставить его недвижимым. А потом получить помощь». Там был еще один двигатель, вспомогательный генератор. Я разбил и его тоже. После этого я побежал вверх по железной лестнице, скользя по дизельному маслу своими резиновыми подошвами.
В жилых помещениях не было никого. Я успел запереть все двери, ведущие в капитанскую рубку. Снаружи доносились какие-то крики и ругань. А внутри капитанской рубки было тепло и поблескивали слабые огоньки, которым давали энергию судовые аккумуляторы. Где-то в вышине завывал ветер. Дождь стучал по окнам капитанской рубки. А тут было включено радио, пластиковый приемничек, стоявший на полке. Работала программа «Радио-2», Херб Алперт уродовал мелодию «Незнакомца на берегу». Все выглядело очень уютно и по-домашнему.
Над навигационным столиком висел прибор компании «Декка». Он был постарее моего верного навигационного прибора, но и у него имелась кнопка с пометкой «Местоположение». Я стукнул по этой кнопке. За окном свет маяка Хайскэйр был почти на одной линии с бакеном Уэст-Феррис. Я аккуратно занес в записную книжку все данные и добавил к ним то, что показывали «Декка» и эхолот. После этого я притащил соль и дизельное масло в рубку радиста, оттянул вниз ручное управление высокочастотной связи и прокрутил шкалу до 16-го канала — аварийные ситуации.
— Всем станциям, — сказал я. — Всем станциям, говорит...
Огни погасли. Всего мгновение назад радиорубка посверкивала красно-зелеными кошачьими глазками передатчика. В следующее мгновение в помещении стало совершенно темно.
Я на ощупь пробрался обратно, в капитанскую рубку. Там свет тоже отключился. Это была теперь черная пещера с серыми квадратами окон. И только транзисторный приемник еще работал. «Главные аккумуляторы вышли из строя, — подумал я. — Они устроили короткое замыкание, чтобы не дать мне воспользоваться радио». У меня не осталось никакой возможности вызвать помощь — я ведь вывел из строя двигатели и генераторы, так что не было никакого способа добыть энергию.
Мы застряли на якоре. Для лебедок нужно электричество. Да и для подъемных кранов тоже. «Мариус Б» полностью парализован. Я находился внутри, а они отрезаны от меня снаружи. Где-то в рубке должны быть сигнальные ракеты — в своем роде ручной тип высокочастотной связи. Так что я все еще мог вызвать помощь.
— Ну что ж, — сказал по «Радио-2» диск-жокей. — Прекрасный мир, не так ли? Спасибо, Херб. — Послышалось звяканье, словно от ударов по консервной банке. И красивый голос произнес: — Метеорологическая служба выступила со штормовым предупреждением к судам, которые намерены находиться в море примерно в 21.00... Есть предупреждения о штормах в Рокэлле, Мэлине, Гебридских островах, Бэйли.
Голос был успокаивающим, в нем было столько настойчивости, сколько можно было выразить с учетом того, что шел уже час, когда все добрые люди спят. Голос пробивался через эфир, как небольшой ураган, зарождающийся в Исландии: силой в восемь и девять баллов в Рокэлле и Мэлине, смягчающийся до
