за которые они крепко держались и из-за которых у них часто возникали конфликты. Сулейману приходилось разбирать странные споры о правах на скалы и оливковые рощи, где когда-то обитал Давид и собирались христианские апостолы.
Иногда казалось, что обладание участком земли и право доступа в святое место значило для христиан больше, чем многие важные проблемы. Это Сулейман мог понять. Религия была выше обычного права. И по их представлениям, писаные законы должны служить людям. Нельзя жертвовать живым человеком ради писаного слова. У Сулеймана было собственное мнение о своде законов, Кануне.
Что касается Иерусалима, то вскоре ему пришлось вынести вердикт: «Христиане должны мирно жить под нашей защитой. Им должно быть разрешено ремонтировать свои дома, без помех пользоваться своими молельнями и жилищами. Никому не разрешается чинить им препятствия в этом».
Неожиданно перед султаном предстали со своими просьбами гонцы из Азии. Из-за степей, над которыми господствовал крымский хан, из безвестного города Москвы прибыл необычный посланец с подарками в виде соболиных шкурок — Иван Морозов, чтобы заключить договор о взаимопомощи в обороне между Сулейманом и господином гонца — Великим князем Московским. Сулейман отказался от этого договора, зная, что крымский хан, присягнувший ему на верность, имел обыкновение совершать набеги на Московию, платившую ему ежегодную дань. Османский султан не стал связывать себя обязательствами перед московитами, служившими источником ежегодного дохода для крымского хана. Вместо договора султан предложил помочь московитам наладить торговлю мехами с падишахством.
Со времени Мехмета Завоевателя обеспечение прав частных лиц выросло в весьма сложную проблему. Ответственность за это составляла своеобразие османского режима. На нем лежала забота о правах крестьянина, лавочника, кочевника, моряка, образованного адвоката или врача. После смерти имущество лица, состоявшего на государственной службе, возвращалось в казну. Семейное наследование запрещалось. Те, кто служили Сулейману, были единственными владельцами своего имущества, другие прав на него не имели. В результате в падишахстве отсутствовал класс богачей или узкая группа могущественных сановников.
Когда Пири-паша ушел в отставку, он превратился в обыкновенного старца, жившего своей жизнью. После смерти его имущество было описано секретарями-казначеями.
Однако Сулейман постоянно сталкивался с необходимостью заботиться о малоимущих и бедняках. Обезличить своих служителей султан не мог даже самыми суровыми законами. В субсидиях на прожитье нуждались вдовы. На часть имущества своего родителя имели моральное право дети. Сулейман разрешал таким детям пользоваться большей частью имущества их отцов.
Достойных мест в государственной иерархии можно было добиться только благодаря собственным способностям. В отличие от Европы, семейная и посторонняя протекции здесь были бессильны. Постоянный отбор людей, способных к государственной службе, распространялся даже на янычар. По закону, сыновья янычар не могли претендовать на особое право вступать в их боевое братство. Янычары не должны были даже заводить семьи, хотя многие из них делали это тем или иным способом. Сулейман постарался облегчить участь янычар, разрешив части из них брать жен. Но после этого стало труднее ограничивать прием в янычары сыновей тех, кто состоял в братстве.
Поскольку семьи владели кое-каким имуществом, родственники были склонны помогать друг другу. По закону чиновник, например талантливый дефтердар, казначей Мехмет Челеби, не мог назначать родственников на должности в сфере своей административной власти. Челеби мог взять к себе в помощники Соколли, хорвата, окончившего закрытую школу, но не собственного сына. Среди турок не допускался непотизм. Даже сам султан не мог принять на государственную службу родственника. Его сестры и дочери отдавались в жены выдающимся деятелям, которым не разрешалось иметь жен, в жилах которых не текла султанская кровь. Мужчинам от таких браков разрешалось служить в государственных учреждениях или простыми армейскими офицерами, хотя обычай запрещал им претендовать на высшие государственные посты, чтобы между ними не возникало конфликтов по поводу наследования таких постов. Этот неписаный закон неукоснительно соблюдался. Например, дети Ибрагима не могли рассчитывать на то, чтобы приблизиться к трону при содействии отца. (Нет ничего достоверного в часто повторяемых историях, будто любимые женщины султана отдавались в жены евнухам, дабы предупредить рождение у них детей. Это всего лишь злонамеренные выдумки иностранцев о султанских гаремах).
Таким образом, после смерти султан не имел наследников, кроме единственного из его выживших сыновей. Другие сыновья в то время умерщвлялись в соответствии с безжалостным законом, введенным Мехметом Завоевателем.
Насчет этого закона у Сулеймана тоже были свои соображения. Он обрекал на смерть лишь по одному мальчику из потомства Гульбехар и Роксоланы. Остальные оставались живы. Однако неумолимый закон пережил бы султана, если бы перед смертью он не нашел способ от него избавиться.
Между тем Роксолана продолжала возвышаться в гареме.
С каждым годом русская затворница все больше овладевала сердцем султана. Она подарила ему двух сыновей, которых он назвал именами своего отца и деда — Селимом и Баязидом. Теперь Сулейман довольно часто переходил коридор, отделявший гарем. Он нуждался в общении с сообразительной русской женщиной даже больше, чем в ее ласках.
Роксолане, как ее называли европейцы, удавалось каким-то образом меняться к каждому визиту султана. То она надевала золотистую тюбетейку, то перехватывала распущенные русые волосы лентой из жемчугов. То представала перед ним стройным отроком в доломане, то танцовщицей в облачении из тонкой ткани, сквозь которую просвечивали груди и бедра. В отличие от нее Гульбехар, первая любовь султана, всегда была одной и той же, даже если подкрашивала веки краской или заплетала в длинные косы цветы граната.
Таким же способом русской удавалось держаться обособленно в гареме (хотя при ней был штат служанок-рабынь, чтобы обслуживать ее, и черных евнухов, чтобы информировать о происходящем за пределами гарема). Мать султана, Хафиза, терпела Роксолану, поскольку та не оспаривала ее власти. Кроме того, славянка всегда была в веселом расположении духа.
И еще. Сулейман глубоко уважал свою мать, как это было в традициях сыновей турок. Роксолана никогда не пыталась изменить деликатный баланс чувств между затворницей-матерью и знаменитым сыном. Обособившись от власти валиды над гаремом, она полагалась на великодушие султана, даже в вопросах карманных денег. Обитатели гарема называли ее Хассеки Хуррам, Любимая Веселая.
До сих пор, согласно строгой иерархии турецкого гарема, мать султана осуществляла верховную власть над женской половиной. Гульбехар была на втором месте как первая кадын — мать Мустафы, сына, родившегося первым, наследника. Роксолана занимала третье место, как вторая кадын.
Черкеска и славянка неизбежно вели между собой хотя и молчаливую, но беспощадную борьбу. Во всяком случае, достоверно известно, что однажды они подрались. При этом более хрупкая Роксолана пострадала больше. Несколько дней после этого она под разными предлогами уклонялась от встреч с Сулейманом, но ни разу затем не пожаловалась, благодаря чему завоевала еще большие симпатии султана.
Более того, она открыто заявила, что опасается за жизнь двух своих сыновей, беззащитных малышей, игравших у фонтана во дворике матери султана. Сын Гульбехар достиг половой зрелости и совершеннолетия, что позволяло отправить его на воспитание за пределы гарема.
И получилось так, что, когда Мустафу отправили в одну из провинций овладевать военным искусством, Гульбехар тоже покинула сераль, чтобы его сопровождать. Она понимала, что Сулейман отдаляется от нее. Мустафа, который должен был наследовать власть Сулеймана, оставался единственной ниточкой, связывающей ее с султаном.
В тот год Брагадино, венецианский дворянин, писал относительно Гульбехар, что «ее господин перестал обращать на нее внимание».
И вот появились первые плоды ожидания султана. В декабре 1527 года венгры сами прислали к нему гонцов с просьбой о помощи.
В Венгрии, как и следовало ожидать, начался конфликт между двумя соперничавшими
