реющие стяги над поблескивающими темными корпусами галер, тащивших на буксире генуэзские суда, услышал пушечный салют. Когда Барбаросса предстал перед султаном в Зале приемов, он выглядел властелином моря, окруженным восемнадцатью капитанами с добычей, прихваченной ими на Эльбе и теперь выставленной на обозрение султана.
Должно быть, наиболее могущественный повелитель суши и овеянный легендами скиталец морей при встрече некоторое время изучали друг друга. Сулейман видел перед собой массивную фигуру человека, снедаемого нетерпением. Это был уже немолодой человек с бронзовым загаром и сединой, пробивающейся в коротко стриженной бороде. Присутствовавшие на встрече турки были явно поражены. Барбаросса не просил ни рекрутов, ни солдат с берега, ни кораблей в том состоянии, в каком нашел встретивший его турецкий флот — корпуса его судов позеленели от наросших водорослей. Он потребовал одного — единоличного командования эскадрой.
Сулейман справился у моряка о секрете его успехов. У алжирца не оказалось никаких секретов: он строил корабли и воевал на них.
Старейшины Дивана неодобрительно покачивали головами.
— Разве у вас нет опытных пашей, способных послужить вам? — спрашивали они Сулеймана. — Зачем вы благоволите этому бездомному сыну христианского горшечника? Как можно доверять такому человеку?
Еще колеблясь, Сулейман отправил Барбароссу в Азию, чтобы его посмотрел и оценил Ибрагим. Темпераментный визирь одобрил сделанный султаном выбор. «Это тот человек, что нам нужен, — писал он своему повелителю. — Он смел и осмотрителен, способен предвосхищать ход боя, неутомим в работе, стоек при столкновении с бедой».
Со своей стороны Сулейман решил, что если турецкий флот не мог навязать Дориа морское сражение, то генуэзский адмирал, в свою очередь, ничего не сможет сделать против Барбароссы. Точно так же его собственный противник император Карл был неуловим на суше, но по всем признакам весьма усердно оберегал испанскую половину Средиземного моря. Выходило, что Барбаросса, получив свободу действий на море, мог отвлечь внимание европейских держав, пока султан будет занят Азией.
Решившись, Сулейман оказал морскому разбойнику всю необходимую помощь для осуществления грандиозной цели. Он подарил Барбароссе меч с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, дал звание капутан-паши, возможность пользоваться Арсеналом и бухтой Золотой Рог для строительства устраивавших флотоводца кораблей.
С этого дня неутомимая энергия Барбароссы преобразила бухту Золотой Рог. Здесь переоснащались суда, вводились в строй новые корабли с укомплектованными командами офицеров и матросов, участвовавших в постоянных смотрах. Тут же турецкие пастухи и солдаты посвящались в таинства обращения с морскими канатами и парусами. Барбаросса требовал в больших количествах строевой лес и парусину, пеньку и смолу, бронзовые пушки и медные астролябии. Он не смог бы в то время найти всего, что хотел, в каком-нибудь другом месте. Турки поняли, что Барбаросса хотел иметь новый флот со свежими командами кораблей. Менее чем за год в море были готовы выйти восемьдесят четыре корабля. Но и это не удовлетворило флотоводца полностью. Он признавал, что новая армада выглядит внушительно, но жаловался, что корабли, укомплектованные неопытными экипажами, доставят ему скорее неприятности, чем реальную помощь в морском сражении.
Возможно, султан подозревал скитальца морей в стремлении снова заняться мелочными рейдами на западе, но более вероятно, что он хотел заставить импульсивного Барбароссу осознать важность командования новым большим флотом, который мог понадобиться для защиты восточной части Средиземноморья. Во всяком случае, Сулейман взял со своего нового капутан-паши обязательство выходить в море не иначе как полным составом эскадры из восьмидесяти четырех кораблей. Не без досады Барбаросса дал слово выполнить это обязательство.
Затем они вместе разработали план действий, поразительный по своим масштабам. Как капутан султана, выходивший в море под зеленым флагом Османов, Барбаросса мог столкнуться с противниками в лице папских, неаполитанских и генуэзских кораблей, галер рыцарей Мальты или португальцев. Ему угрожали также военно-морские силы Священной Римской империи. Только венецианский флот должен был сохранять, благодаря договору о дружбе, нейтралитет, да и от французов можно было ожидать того же в силу настроений Франциска.
В таких условиях султан и Барбаросса поставили перед собой четыре цели: захватить при удобных обстоятельствах один за другим европейские порты на африканском побережье; захватить таким же образом острова, способные послужить флоту Дориа военно-морскими базами; установить морскую блокаду побережья Испании; отвечать на каждый рейд европейцев на африканское побережье рейдом на европейские берега.
Это был действительно грандиозный план. Его выполнение растянулось на годы. Однако, взявшись за его выполнение, турецкий флот бросал вызов господству Карла в Средиземноморье. И как бы ни сложились обстоятельства, Алжир получал мощную защиту.
Весной 1535 года, когда Сулейман отправился в Азию, Барабаросса на флагманском корабле флота из восьмидесяти четырех судов, обогнув мыс у сераля, вышел в море.
Новый капутан-паша удивил европейских мореплавателей своим быстрым появлением в их водах. Он оставил большую часть кораблей флота, укомплектованных неопытными экипажами, в Эгейском море для патрульной службы. А с ударной группой кораблей прошел во время прилива Мессинский пролив, разорив город Реджо-ди-Калабрия, захватив врасплох в Четраро восемнадцать галер, совершив высадки по всему побережью Италии вплоть до Фонди. Там он послал ночью десантную группу разграбить замок и похитить прекрасную Джулию Гонзага, вдову Колонны, сестру Жоакин Арагонской, чья красота была воспета на состязаниях итальянских поэтов. Не уступавшая ей в красоте Джулия была разбужена слугами в то время, когда ей оставалось только спрыгнуть с кровати и умчаться в ночной темноте на неоседланной лошади. Некоторые свидетели утверждали, что на Джулии была надета лишь ночная сорочка, другие уверяли, что она вообще была голой. Как бы то ни было, но спутник, сопровождавший Джулию в бегстве до безопасного убежища, был позже умерщвлен по указанию семьи Гонзага.
Нельзя было изобрести ничего лучше этого, чтобы вызвать переполох в европейских дворцах знати и привлечь к побережью близ Рима массу европейских кораблей. Барбаросса же снова поплыл к побережью Африки и захватил Тунис, который защищали заброшенные испанские гарнизоны солдат. Приобретя Тунис, он так же, как и в случае с Алжиром, назначил там своих правителей и использовал новое владение в качестве своей базы.
Европейцы были вынуждены отреагировать на это немедленно. (Сулейман был в это время уже далеко в глубине Азии.) Им представлялась весьма скверной ситуация, когда в Алжире укрылся морской разбойник. И совсем уж было невыносимо терпеть его в Тунисе, на краю горловины, удобной для перехвата торговых судов, следовавших из Западного в Восточное Средиземноморье. Отсюда было недалеко до Сицилии.
Следующим летом сам Карл возглавил армаду из шестисот парусов с двадцатью тысячами испанских и немецких солдат, а также португальских добровольцев на борту, направившуюся на освобождение Туниса. Армаду сопровождали шестьдесят две галеры адмирала Дориа.
По всем правилам стратегии на море и на суше Барбаросса должен был покинуть Тунис до прибытия армады императора. Однако он остался защищать его, и неизвестно, то ли из-за собственного упрямства, то ли выполняя приказ султана отвлекать на себя европейцев любой ценой.
Рядом с Барбароссой были еврей Синан и «Бей дьявола». Эта троица, очевидно, предполагала, что ей придется туго в случае, если она попадет в плен к императору, поэтому триумвиры спрятали десять — пятнадцать небольших быстроходных галер в бухте Бизерта. С этих кораблей, предназначенных для спасения, были сняты мачты, весла и пушки, потом их затопили вблизи песчаного берега.
Боевые галеры XVI века, подобно современным эсминцам, имели свои характерные особенности. Их большие треугольные паруса использовались только во время плавания при ветреной погоде. Приводимые в движение пятьюдесятью или большим числом длинных весел, галеры могли сближаться противником,
